Татьяна Герцик - Любовь за вредность

— Что ж, если вам нужно побыстрее сыграть свадьбу, мы вполне понимаем. Думаю, через пару недель мы сможем все устроить…

Придя в совершеннейший ужас, я протестующе воскликнула:

— Да зачем так быстро?! А через полгода нельзя? А лучше через год?

Женщины с недоумением уставились на мое напуганное лицо. Мария Владимировна осторожно спросила:

— Вы не беременны, Аня?

Я замахала руками.

— Что вы, конечно, нет!

Она была поражена. Теперь, когда отпала единственная причина, признаваемая ею основательной для того, чтобы ее сын женился на мне, простоватой немолодой особе, она решительно ничего не могла понять. По моему виду стало ясно, что я вовсе не стремлюсь замуж за Евгения, как она прежде решила. Постепенно до нее дошло.

— Аня, а Евгений вас ни к чему не принуждал? Он порой может быть таким упорным и толстокожим. Свернуть его с избранного пути ох как нелегко…

Мы понимающе уставились друг на друга. Мне не хотелось признаваться в своей слабости, да и не так просто все было в наших отношениях. Она нервно предложила:

— Может быть, мне с ним поговорить?

Обрадовавшись, я с облегчением кивнула. Мария Владимировна решительно пожала мне руку, считая, что она уже избавилась от неприятного мезальянса. Через час они ушли, а мне пришлось выслушать комментарии папаши:

— Я и не думал, что ты замуж выйдешь. Считал, что ты всю жизнь будешь сидеть на нашей с матерью шее! — С этим постулатом я бы вполне могла поспорить: больше, чем зарабатывала, я никогда не тратила. — А ты такого мужика отхватила! Молод, правда, но это ерунда! — Расчувствовавшись, он чмокнул меня в щеку и отправился спать, разомлев от коньяка.

Вечером прозвенел звонок, мама взяла трубку и со странным выражением лица позвала меня, полузадушенным шепотом объявив:

— Это Мария Владимировна!

Взяв трубку, я выслушала радостное приветствие. Голос несостоявшейся свекрови звучал не по-утрешнему бодро. Я подумала: вот все и кончено… На душе стало пусто и сумрачно, и захотелось плакать. Но от ее слов у меня высохли слезы и отвалилась нижняя челюсть.

— Анечка! Я совершенно неверно расценила мотивы Евгения, прошу меня извинить! Я буду очень рада видеть тебя своей дочерью. — Тут у меня закружилась голова, и пришлось сесть. — Надеюсь, ты готова выйти замуж за Женю через месяц, второго декабря? Очень удобное число, мы тут кое-что обговорили…

От неожиданности я смогла проблеять только нечто вроде невнятного э-э-э… и Мария Владимировна, предпочитая расценить эти странные звуки как согласие, довольно воскликнула:

— Прекрасно, значит, договорились! — Раздались короткие гудки отбоя, и я тоже положила трубку.

Сказала настороженной мамуле:

— Свадьба второго декабря…

Она поморщилась и предложила:

— Можешь ведь и не выходить, если не хочешь…

Замуж за Евгения я хотела, но боялась. И почему я такая трусиха? Другие в моем возрасте по третьему кругу замужем, и ничего… Зажмурившись, сказала себе, что уж попробовать-то все равно надо, не попробуешь, так и не узнаешь, как оно могло бы быть…

На следующий день пришлось ехать к новым родственникам. Если бы я знала, что там нас ждет, не поехала бы ни за что. Их огромная четырехкомнатная квартира была набита людьми, как автобус в час пик. Надо ли говорить, что я была совершенно деморализована и могла лишь молча кивать головой в ответ на сыпавшиеся со всех сторон поздравления.

Евгений в строгом костюме стоял рядом со мной, придерживая под руку и бойко отвечая за нас двоих. Были и Панкратовы, но без Викуси. Геннадий Петрович торжественно поцеловал мне руку, пожав ее гораздо крепче, чем следовало. Его напряженный взгляд сказал мне, что он относится ко мне по-прежнему. Настроения мне это не улучшило, и, сидя во главе большого стола, я то и дело ловила на себе его задумчивые взгляды. Евгений тоже это заметил, подвинулся ко мне поближе и с видом собственника водрузил мне на плечи крепкую руку.

Когда эта сумятица наконец кончилась, Евгений отвез меня с родителями домой. Оставшись с ним в машине наедине, я осторожно попросила:

— Знаешь, не приезжай за мной это время. Мне хочется попрощаться со свободной жизнью, походить пешком, как обычно. Помечтать, в конце концов…

Он зафыркал, как небольшой китенок.

— Слышал я, что невесты ужасно капризные создания, но ты их всех за пояс заткнула. Ну ладно, месяц я как-нибудь продержусь, но потом берегись! Ужо попадешься ты мне в руки, я на тебе за все мои страдания отыграюсь!

Это прозвучало слишком многообещающе, и я, чтобы не провоцировать его на продолжение, выскользнула из машины и отправилась домой. Там несколько деморализованные пышным приемом родители смотрели на меня как на невиданное чудо. Папаша даже пожелал мне спокойной ночи, чего отродясь не делал. Мама с сочувствием посмотрела на мое бледное лицо, но ничего не сказала. А что тут говорить? Я уже большая девочка и сама знаю, что делаю.

В понедельник я ходила по библиотеке, замирая при каждом услышанном слове. Мне все казалось, что вот-вот меня начнут расспрашивать о скорой свадьбе, но этого не последовало.

В обеденный перерыв в буфете мне встретилась Викуся. Я приготовилась к потоку оскорблений, но она с таким высокомерием на меня посмотрела, что можно было подумать, что невеста Евгения — она, а не я.

— Что, не вышло, как вы хотели? — Это прозвучало так самодовольно, что я не сразу поняла, о чем речь. Чего я хотела? Видимо, вид у меня был настолько озадаченный, что Викуся сочла нужным пояснить: — Евгений женится! Так что вы остались с носом!

Тут до меня дошло, что она не знает, кто его невеста. Это могло произойти только потому, что любящие родители не захотели травмировать дочурку таким известием. Но неужели никто больше ей ничего не сказал? Хотя вряд ли кто из моих новых знакомых знает, что мы с ней работаем вместе…

— У него невеста — красавица, не вам чета!

Она произнесла это с таким злорадством, что я с трудом удержалась от сильнейшего желания открыть ей глаза. Но это был бы удар ниже пояса. К тому же скоро и так все станет ясно. Окружающие с сочувствием посмотрели на меня и заговорили каждый о своем, сделав вид, что ничего не слышали. Я усмехнулась. Деликатные у меня коллеги, ничего не скажешь.

В моем отделе все упорно избегали опасной темы, говоря строго на нейтральные темы. Я выглядела несколько деморализованной, что было вполне понятно — мне предстояло сногсшибательное событие, но мои женщины считали, что я переживаю из-за измены Евгения, и старались облегчить мою тяжелую участь, как могли.

Иринка, вся в хлопотах по поводу предстоящей свадьбы, смогла уделить мне лишь несколько минут, которые провела в рассказах о намечавшемся празднестве. Чувствовала она себя при этом крайне виноватой — она так счастлива, а я так несчастна. Разубеждать я ее не стала — она мою тайну сохранить ни за что не сможет. Еще раз истребовав у меня согласие быть свидетельницей на свадьбе, она умчалась звонить кому-то по поводу меню на банкете. Я с легкой завистью посмотрела ей вслед. И почему я не могу с таким же откровенным счастьем порхать по библиотеке, ничего не скрывая?