Виктория Холт - Седьмая девственница

Нет, я не могла написать Джастину.

В деревне происходили перемены. Надвигалась катастрофа; бикфордов шнур догорал. Мы, семья Сент-Ларнстон, могли обеспечить людей работой, но отказывались это сделать.

Однажды в Джонни бросили камень, когда он проезжал по деревне. Он не знал, кто бросил, тем более, что его не задело. Однако это был худой знак.

Я никогда еще не чувствовала себя так беспокойно.

Я не пыталась увещевать его, потому что считала, что от этого упрямство его только усилится. Он почти не бывал дома; потихоньку приезжал в полночь и крадучись пробирался в гардеробную. Он явно избегал меня.

В тот вечер я рано легла спать и все твердила себе, что так продолжаться долго не может. Что-то случится. Джонни уступит.

Я не могла уснуть. Я догадывалась, что Джонни вернется не раньше полуночи… а то и позже. Тогда мне нужно еще раз поговорить с ним, как бы он ни злился на меня. Я должна напомнить ему о его долге по отношению к сыну! Что это за дурацкая фамильная гордость, которая заставляет его сопротивляться неизбежному?

Я повторяла про себя слова, которые собиралась говорить, и вдруг какой-то импульс заставил меня встать с постели и подойти к окну.

У меня была привычка стоять у этого окна, потому что из него были видны камни, стоящие хороводом, и сейчас они околдовывали меня так же, как и в детстве. Ни одна из моих проблем, говорила я себе, не может сравниться с той, что была у них. Наверное поэтому я всегда обретала рядом с ними душевный покой.

Вдруг я застыла: один из камней шевельнулся. Одна из Девственниц ожила! Нет. Там был кто-то еще. Вокруг камней зловеще двигались огни. На мгновение из темноты ясно выступила фигура человека; на нем было что-то вроде шлема. Я пристально следила за ним; затем увидела другие фигуры. Они стояли внутри каменного круга, и на всех были шлемы.

Нужно было узнать, кто они и что они делают, поэтому я поспешно накинула на себя кое-какую одежду и вышла из дома. Через газоны я пошла к лугу; но когда добралась, там никого не оказалось. При свете звезд я увидела камни, призрачные, похожие на женщин, застигнутых в танце. А невдалеке — старую шахту, ставшую причиной стольких споров.

Мне вдруг пришла в голову мысль: а не могли ли это быть Сол Канди со своими друзьями, которые встретились, чтобы обсудить, что делать дальше? Более подходящего места для подобной встречи не выбрать!

Но теперь они уже ушли. Я стояла внутри каменного круга и ломала себе голову: что же Сол и его друзья будут делать дальше; не могла я не подумать и о Шести Девственницах, а особенно о седьмой, которая танцевать в ту роковую ночь не пришла.

Заперта, замурована и оставлена умирать!

Глупые, фантастические мысли; но чего еще можно ожидать, стоя в центре каменного круга при свете звезд?

Я не слышала, как Джонни приехал той ночью, — должно быть, уже спала, поэтому не имела возможности поговорить с ним.

На следующее утро он встал поздно и ушел. Видимо, поехал в Плимут и снова отправился в клуб. Должно быть, всю вторую половину дня муж играл в карты.

Позже нам удалось узнать, что он ушел из клуба где-то около полуночи. Но домой не вернулся.

На следующее утро я увидела, что его холостяцкая постель пуста, и весь день ждала, когда он приедет, потому что твердо решила, что больше не могу откладывать разговор.

На следующую ночь он тоже не приехал. И когда прошла еще одна ночь и один день, а он все не возвращался, мы начали подозревать, что с ним что-то случилось.

Мы навели справки. Вот тогда-то и обнаружилось, что он ушел из клуба в полночь две ночи назад. Сначала мы было подумали, что кто-то видел, как он выиграл большую сумму, выследил его и ограбил; но он сильно проигрался и, когда покидал клуб, денег при нем было совсем мало.

Начались поиски и наведение справок.

Но никто так и не смог напасть на след Джонни. Когда прошла неделя, а никаких известий по-прежнему не поступало, я начала понимать, что он и в самом деле исчез.

Я осталась соломенной вдовой. Что случилось с Джонни? Это была такая же тайна, как и падение Джудит с лестницы.

Я пыталась сохранять спокойствие. Карлиону сказали, что его отец уехал на некоторое время, и он удовлетворился таким объяснением, — мне казалось, что он никогда не был очень уж привязан к Джонни. Я пыталась подготовиться к двум возможным вариантам: к его возвращению и к жизни без него.

Разговоров об открытии шахты пока не было. Я подозревала, что они начнутся чуть позже. Мне дали короткую передышку, учитывая потрясение, вызванное исчезновением мужа.

Как в далекие дни, я пришла со своими трудностями к бабушке. Она теперь почти не вставала с постели, и я огорчалась, видя, как она тает прямо на глазах. Она заставила меня сесть у нее в ногах и пытливо всматривалась мне в лицо.

— Значит, ты потеряла своего Джонни, — сказала она.

— Не знаю, бабушка. Он может вернуться.

— Ты этого хочешь, любушка?

Я молчала, потому что никогда не могла солгать бабушке.

— Думаешь, что будет дальше, а? Как бы не вернулся другой, а?..

Я кивнула.

— А дочка священника?

— Меллиора думает обо мне гораздо больше, чем о себе.

Бабушка вздохнула.

— Тут уж ему деваться некуда, — сказала она. — Коль уж он сейчас не вернется, стало быть, насовсем уехал.

— Может, обождать да поглядеть, как все выйдет, бабушка?

Она наклонилась вперед и взяла меня за руку.

— Ты хочешь, чтоб твой муж вернулся, любушка?

Она ждала прямого ответа; ей было важно это знать.

— Не знаю, — сказала я.

— Керенса, — продолжала она, — ты помнишь, как… Ее голос упал до шепота, и она еще крепче сжала мне руку. Я чувствовала, что она вот-вот скажет мне что-то необычайно важное.

— Да, бабушка? — я тихо подтолкнула ее.

— Я тут все думала…

Она опять замолчала, и я пристально поглядела на нее.

Она закрыла глаза и беззвучно зашевелила губами, словно разговаривала сама с собой.

— Ты помнишь, — сказала она чуть погодя, — как я причесывала тебе волосы, подняла их вверх, а потом приколола гребень и мантилью, что мне Педро подарил?

— Да, бабушка. Я всегда буду это помнить. Я часто делаю такую прическу и ношу гребень и мантилью.

Она откинулась на подушки, и взгляд у нее стал озадаченный.

— Педро был бы не прочь взглянуть на свою внучку, — пробормотала она. Но я знаю, что это было не то, о чем она собиралась мне сказать.

Мы с Меллиорой сидели вдвоем в моей гостиной.

Как похоже на прежние дни, на те дни, когда мы жили в доме священника. Мы обе это чувствовали и потому снова становились ближе друг другу.

— Это время ожидания, Меллиора, — сказала я. — Жизнь скоро изменится.

Она кивнула, сделав стежок иголкой, — она шила Карлиону рубашку и выглядела такой женственной и хрупкой за этой работой.