Лоретта Форестер - Я узнал тебя

За окнами догорал холодный осенний закат. Сегодня его краски были особенно резкими — багровый цвет ближе к горизонту переходил в фиолетовый. В лучах заката листья кленов — те, что еще трепетали на ветках, и те, что пышным ковром устилали аллею, — казались ярче, чем днем; от их разноцветья пестрело в глазах.

Ветер не стих, как обычно к вечеру, а еще больше усилился. Слышно было, как он воет в трубах, словно пророчит что-то недоброе.

Но в большой комнате старинного поместья было уютно. Потрескивали дрова в огромном камине, и отблески огня плясали на старинном пушистом ковре ручной работы.

Аверилл сидел в кресле у камина, задумчиво глядя на огонь. Кэрон примостилась у его ног, склонив голову к нему на колени. Слабой старческой рукой, на которой отчетливо выделялись узлы вздутых вен и распухшие суставы пальцев, он гладил ее светлые волосы.

— Как хорошо мне с тобой! — прошептала она, не отрывая взгляда от язычков пламени. — Так бы и сидела целую вечность.

— Дорогая… — его голос осекся, — девочка моя? Ты — счастье всей моей жизни. Жаль только, что жить мне осталось так мало.

— Не надо! Не хочу этого слышать! Прошу тебя…

— Надо, милая, надо. Давай посмотрим правде в глаза. Доктор сказал, что я протяну не больше двух недель. Да я и сам чувствую, что уже подошел к последней черте. Ты не думай, смерти я не боюсь. Но сердце мое сжимает тоска от неизбежности разлуки с тобой.

Кэрон прижалась щекой к руке мужа. Из глаз ее катились слезы.

— Однако мне грех жаловаться, — продолжал Аверилл. — В конце жизни Господь подарил мне тебя, мое сокровище. Почти год райского блаженства!

— Пожалуйста… пожалуйста… — пролепетала Кэрон, сама, впрочем, не зная, что хочет сказать.

Он ласково накрыл ладонью ее дрожащие пальчики.

— Успокойся, детка. Всему свое время. Хотелось бы, конечно, не расставаться с тобой подольше. Но у Творца на этот счет свои планы. Еще мне жаль, что у нас нет ребенка. А я так мечтал, чтобы родовое поместье Гэлбрейтов передавалось из поколения в поколение представителю нашего рода, носителю нашей фамилии. Если бы я мог попросить тебя…

— Все, что угодно! — Голос девушки зазвенел от переполнявших ее эмоций. — Я сделаю все, что ты хочешь, дорогой!

— Ты молодая и красивая. Конечно, ты должна выйти замуж, родить ребенка… или нескольких. Не возражай, — оборвал он ее протестующий возглас. — Это так же естественно, как сама жизнь. Так вот, мне бы очень хотелось, чтобы ты вышла замуж за моего племянника Барта Гэлбрейта. В этом случае связь нашего рода с родовым поместьем не прервется.

— Но я ведь совсем его не знаю! — Кэрон растерялась.

— Это порядочный молодой человек. И я думаю, он не сможет не полюбить тебя. Милая, я так этого хочу!

— Хорошо, хорошо, я сделаю так, как ты хочешь.

— Обещаешь?

— Да, да, обещаю!

«Прибываю Фалмут три часа дня теплоходом», — лаконично сообщалось в телеграмме. Отправитель явно не сомневается, что его встретят, рассеянно размышляла Кэрон, наблюдая, как поток пассажиров постепенно иссякает. Гостя все не было. В семейном альбоме хранилась сравнительно недавняя фотография, так что она бы его узнала. Либо он опоздал на теплоход, либо приехал на машине, а тогда мог проехать мимо и она бы его не заметила.

В таком случае, сказала себе встречающая, он сам виноват, что не выразился четче. Краткость, безусловно, сестра таланта, особенно в журналистике, но не за счет же ясности.

Когда на берег сошел последний из пассажиров, стало понятно, что ждать больше не имеет смысла. Кэрон вернулась к машине и недоуменно пожала плечами в ответ на молчаливый вопрос водителя в серой униформе, открывшего перед ней заднюю дверь.

— Похоже, произошла какая-то путаница, — сказала она. — На теплоходе его не было.

— Осмелюсь заметить, миледи, в конце концов, мистер Гэлбрейт как-нибудь и сам доберется до Сильверстоуна, — невозмутимо ответствовал шофер.

Молодая женщина подхватила край красной плиссированной юбки, уселась в машину и Питер захлопнул за ней дверцу. Знакомый дорогой запах кожаной обивки, салон, отделанный ореховым деревом… Еще два года назад она «роллс-ройс» редко даже видела, а уж о том, чтобы ездить на нем, не могла и мечтать.

Правда, на узких и многолюдных проселочных дорогах полуострова, по крайней мере, в разгар летнего сезона, «роллс-ройс» был вовсе не идеальным средством передвижения, но Кэрон пока не могла заставить себя расстаться с ним. Машина была символом успеха Аверилла, материальным воплощением сути человека, которого она, Кэрон, так нежно любила.

За последние несколько месяцев она научилась жить без супруга и смирилась с мыслью, что его место займет кто-то другой. Но остается вопрос, как все это воспримет Барт Гэлбрейт. Какое дело бывалому журналисту-международнику, наверняка приобретшему стойкий иммунитет к людским страданиям, до последней воли умирающего?

— Обратно в Сильверстоун, миледи? — спросил Питер, трогаясь с места.

— Да, конечно, домой. Возможно, он прибыл каким-то другим путем и уже там.

Машина плавно двинулась с места. Кэрон откинулась на сиденье и попыталась тщательно продумать все, что собирается сказать гостю, когда они, в конце концов встретятся. Пока Барт Гэлбрейт знает только то, что унаследовал половину дядиного имения. Однако условие наследования вполне может послужить препятствием к его вступлению во владение имуществом. Многие ли, встав перед таким выбором, сразу бы согласились?

Абсолютное большинство, мелькнула циничная мысль. Потеря определенной свободы — это воистину ничтожная плата за такое наследство. Самой Кэрон предстояло заплатить гораздо дороже, но обещание, данное умирающему, нарушить невозможно. Гэлбрейты и Сильверстоун неразрывно связаны последние два столетия. Самой заветной мечтой Аверилла было сохранить и продолжить эту связь. Если бы судьба дала им побольше времени! Но их время вышло в то октябрьское утро шесть месяцев назад.

Кэрон быстро заморгала, чтобы остановить неожиданно подступившие слезы. Авериллу не понравилось бы, что его оплакивают. У них был почти год счастья — больше, чем они могли надеяться при его болезни. Жизнь продолжается. Сильверстоун стоит и должен стоять. Но если Барт Гэлбрейт откажется выполнить условия их общего наследования, все будет потеряно. Она должна его убедить.

Вытащив зеркальце с верхней полки встроенного шкафчика, молодая женщина тщательно изучила свое лицо в поисках предательских следов растекшейся туши. Лицо слишком красивое, чтобы его можно было назвать просто хорошеньким, — с высокими скулами и широко поставленными выразительными голубыми глазами. Длинные янтарного цвета волосы были в этот день заплетены в гладкую французскую косичку, отчего Кэрон выглядела старше своих двадцати трех лет. Временами, подумала она с горькой усмешкой, я чувствую себя гораздо старше, чем на двадцать три года. Сейчас, например.