Анита Чарльз - Букет фиалок

— Какая проницательность! — похвалил ее Райф. — Хотя должен отметить, что с первым заданием вы справились на «отлично», мисс Гувер. Вы вообще очень основательны. Мне нравится, как вы беретесь за дело, и особенно нравится то, что вы доводите его до конца. По-моему, такое слово, как «поражение», никогда не присутствовало в вашем лексиконе.

Мелори улыбнулась, чтобы скрыть смущение, и отвела взгляд. На прикроватном столике царил кавардак: пепельница, забитая окурками, открытый серебряный портсигар, сборник стихов, бокал и несколько флаконов с лекарствами (среди них было и снотворное, которое, как видно, совершенно не помогло).

— Что, горничная еще не заходила в вашу комнату?

— Заходила, но я ее выгнал. Мне хватило общения с Карпи, которая пыталась накормить меня завтраком! — Райф поморщился. — Даже думать о еде противно!

— Ну, если вы не инвалид, то должны поесть, — сказала Мелори. — Надо поддерживать силы.

— У меня вполне достаточно сил, чтобы испепелить взглядом любого, кто войдет в эту комнату без моего приглашения, — кровожадно усмехнулся Райф.

Мелори не удержалась и хихикнула.

— Так что же все-таки вам от меня нужно, мистер Бенедикт?

— Прежде всего сядьте, — ответил он, указывая на стул, придвинутый к кровати.

Девушка села.

— Вы умеете печатать?

Мелори покачала головой.

— Стенографировать?

— Нет.

— Жаль, — вздохнул Райф. — Но готов поспорить, у вас идеальный почерк — ровный, разборчивый. А поскольку меня с утра завалили письмами, с которыми необходимо разобраться… — Он одной рукой сгреб в кучу конверты, разбросанные по кровати. — Я прошу вас помочь мне ответить на них, если вы не против. Я не могу сделать это сам левой рукой, а некоторые из посланий довольно важные. Если я вкратце объясню вам то, что хотел бы написать, как думаете, сумеете вы сделать все остальное?

— Конечно, — кивнула Мелори, польщенная тем, что он так высоко оценил ее способности.

— Отлично! — обрадовался Райф. — Я, разумеется, заплачу вам за дополнительное беспокойство. Не думайте, что я пытаюсь заполучить гувернантку и секретаря в одном лице и за одно жалованье.

Мелори покраснела от обиды.

— Мистер Бенедикт, позволительно ли будет мне сделать что-то для вас, пока вы больны, не получая дополнительной оплаты за мои хлопоты? Я не стяжательница!

— В самом деле? — Его улыбка стала еще шире. — В любом случае рад это узнать. Но не забывайте, что я не больной, а это вполне может погасить ваш благородный порыв… — Раздался стук в дверь, и Райф раздраженно крикнул: — Кто там? Кто?

— Всего лишь я, дорогой! — проворковала Соня Мартингейл и, не дожидаясь разрешения войти, распахнула дверь. Постояла на темно-красном ковре коридора, словно готовясь к выходу на сцену, и впорхнула в комнату с охапкой цветов в руках. — Это все для тебя, бедненький мой! — пропела она низким, проникновенным голосом, бросила цветы на одеяло и, наклонившись, чмокнула Райфа в щеку. При этом красавица случайно задела его перевязанную руку. Райф невольно отпрянул, и Мелори почему-то показалось, что виной тому была вовсе не боль, причиненная поклонницей, — он вздрогнул так, будто его обожгли цветы, но не сказал ни слова.

Соня, вероятно, серьезно поработала с садовником, если тот отдал ей прекрасные желтые розы на высоких стеблях из оранжереи, хрупкие веточки шпорника и дельфиниума, бледно-желтые нарциссы и тюльпаны. Вывалив всю эту роскошь на кровать, балерина предъявила свою козырную карту — изящный маленький букетик благоухающих темно-фиолетовых фиалок, уютно устроившихся на прохладных влажных листьях, которые несчастный садовник, надо думать, прямо-таки от сердца оторвал, — они выращивались исключительно для лондонского рынка.

— Вот, милый! Разве они не прекрасны? И все это для моего бедного мальчика, упавшего с лошадки!

— Право же, Соня… — Райф покраснел при упоминании о его неловкости. — Тебе обязательно нужно было завалить этим сеном мои письма? Черт! Я с таким трудом их рассортировал! И здесь не госпиталь! Вся эта зеленая дребедень годится разве что для больничной палаты! — Он отодвинулся, как будто тяжелый аромат цветов вызывал у него отвращение.

— Но, дорогой, — удивилась Соня, — ты же болен… Я думала, они тебе понравятся…

Почувствовав укол совести, Райф виновато посмотрел на балерину:

— Конечно, они мне понравились! Если мисс Гувер заберет их отсюда и найдет какую-нибудь вазу… предпочтительно не в моей комнате… они понравятся мне еще больше. Мисс Гувер, когда все закончите, возвращайтесь, пожалуйста, сюда, и мы продолжим разбор писем. Некоторые из них должны уйти с дневной почтой.

— Хорошо, мистер Бенедикт. — Мелори принялась собирать с кровати цветы, в то время как Соня Мартингейл, подняв брови, наблюдала за ней. — Я скоро вернусь.

— Что здесь делала эта гувернантка? — осведомилась Соня прежде, чем дверь за Мелори закрылась. — Если тебе нужна помощь с письмами, почему ты не обратился ко мне?

— Просто не хотел тебя утруждать, — лучезарно улыбнулся Райф и похлопал ее по руке. — А теперь беги, будь хорошей девочкой! Знаю, я был не очень любезен… Это мило с твоей стороны так обо мне позаботиться, но, если честно, я ненавижу цветы… то есть я не люблю, когда их так много и они так близко. Вся эта мишура хороша для свадьбы и всяких церемоний…

— Свадьбы? — промурлыкала Соня, мечтательно зажмурившись. Затем укоризненно взглянула на Райфа. Глаза ее были большими, зелеными и прекрасными. — Райф, дорогой, — произнесла она, надув губки, — можно я останусь, совсем ненадолго — мне надо с тобой поговорить.

— Скоро мы с тобой наговоримся всласть, но в настоящий момент я занят.

— Тогда я попрошу Джона покатать меня на машине, — оживилась Соня.

— Попроси, — сразу же согласился Райф. — И подольше, это пойдет тебе на пользу!

Балерина выплыла из комнаты с гордо поднятой головой. Вернулась мисс Гувер и принесла букетик фиалок в изящном хрустальном бокале. Остальные цветы были расставлены в вазах в гостиной Райфа, похожей на монашескую келью.

— Я подумала, что вам будет приятно видеть это здесь, — сказала Мелори, ставя букетик на прикроватный столик.

Райф удивленно взглянул на нее.

— Очень мило с вашей стороны, — заметил он, — очень!

Райф так загрузил Мелори работой, что у нее в течение нескольких дней совсем не оставалось времени на свою воспитанницу. Серена, решив, будто ею пренебрегают, и раздосадованная тем, что ей не позволяют навестить дядю, безвылазно сидела в классной комнате, обиженная на весь мир. Раздражение испытывала и мисс Мартингейл, обнаружившая, что ей тоже вход в хозяйскую спальню заказан.

— Но это же смешно! — воскликнула она тоном оскорбленной невинности, когда и на третий день в ответ на ее властный стук дверь приоткрылась всего лишь на дюйм и вежливая временная секретарша отказала ей в доступе «к телу». — Уверена, если вы скажете мистеру Бенедикту, что это я…