Виктория Ли - Поймай меня, если сможешь

— Неужели склероз в таком возрасте? — медоточиво протянула она. — Какая жалость.

— Мне в прошлом году исполнилось сорок, но пусть тебя это не тревожит. Уверен, что смогу угнаться за тобой.

— В этом, Тэннер, я не сомневаюсь ни секунды. — Она похлопала по капоту своего «воксхолла». — Слабенький двигатель этой штуки не имеет никаких шансов против твоего «ягуара».

В его глазах мелькнули искорки смеха.

— Так как насчет номера…

Абби почувствовала сразу и разочарование, и облегчение от того, что он не стал обсуждать их интимные проблемы.

— Это ведь не модный отель для туристов, к которым ты привык, Тэннер. Это скорее загородный дом, превращенный в гостиницу, в которую люди приезжают тихо провести субботу и воскресенье. Так что вполне вероятно, у них все номера сегодня заняты.

— Сомневаюсь.

Абигейл открыла было рот, чтобы продолжить спор, но он успешно помешал ей, так же, как раньше на крепостной стене, приложив два пальца к ее губам. Она почувствовала, что на этот раз он твердо решил настоять на своем.

— Добудь мне комнату, Абби, или мы будем делить твою, — сказал он тихим непреклонным голосом, убирая пальцы с ее губ. — Я не вернусь в Феникс, пока мы не уладим наши отношения раз и навсегда.

— Нам нечего улаживать.

— Прекрасно, значит, много времени и не потребуется.

Тэннер держался ближе к заднему бамперу «воксхолла», чем стоило бы человеку, не знающему, куда он направляется. Но он делал так, потому что не доверял Абби: она могла оторваться от него в любую минуту и скрыться. Представься ей такая возможность, и она бросит его, когда между ними вклинится воз сена или на одном из редких светофоров. Так что, поскольку она не назвала ему отеля, он должен не упускать ее из виду. Из-за этого всякий раз, когда Абби обгоняла какую-нибудь машину, он делал то же самое. Когда же она включала сигнал поворота, Тэннер был готов повернуть в любом направлении, что оказалось кстати, так как она дважды проделала этот фокус в Леттеркенни: показала в одну сторону, а свернула в противоположную.

«Хорошо все-таки, — подумал он, — что я взял «ягуар». Хитрость Абби заставляла его все время быть начеку. Если бы она взяла напрокат машину с большим двигателем, то запросто бы от него отделалась.

Зачем она так поступала? Все это раздражало его больше, чем он готов был себе признаться. Непохоже было на Абигейл отступать от намеченного, и тем не менее там, на крепостной стене, Тэннер наблюдал именно это. Она пятилась, как рак. Ни на секунду он не поверил, что она вытащила его из Феникса просто в отместку за деловую стычку в Шотландии, что бы там ни произошло… А значит, единственным разумным объяснением было то, незаконченное три года назад дело.

Не сводя глаз с красного «воксхолла» впереди, Тэннер заново проигрывал в голове их разговор и раздумывал, что взбесило ее больше: его бестактное замечание о теперешнем состоянии ее девственности или то, что он приравнял ее решение продать дело к поражению. Он поморщился и громко, не сдерживаясь, выругался. Как и той ночью, три года назад, он все сделал плохо.

Конечно, можно было свалить его неуклюжесть на удивление, но это было бы паршивое объяснение. В конце концов, он долго ждал, когда она упомянет о происшедшем между ними… не будучи даже уверенным, что она это когда-нибудь сделает, и все-таки на это надеясь. Сотню раз он сам хотел что-то сказать по этому поводу, но так и не сделал этого, рассудив, что должен, хотя бы из уважения к ней, притвориться, что ничего подобного не случилось. Если ей хотелось так считать.

Его молчание не противоречило ее желанию. Вдали от Феникса их пути часто пересекались вследствие делового соперничества и того, что в Тэннере жила странная потребность видеть ее. Однако хотя Абигейл не предпринимала усилий, чтобы уклоняться от их встреч, у него всегда было ощущение, что она готова в любую секунду сбежать. А дома возникали бесконечные ситуации, когда им приходилось сталкиваться на всяческих обедах, коктейлях, приемах, потому что круг деловых людей города был довольно тесен. И все равно, Аспен и то, что там произошло между ними, оставалось запретной темой.

Все, что от нее требовалось, это намекнуть взглядом или улыбкой, что она хотела бы поговорить с ним наедине, и устроить это было бы проще простого. Один Бог знает, сколько придуманных им планов незаметного ухода с Абби осталось неисполненными только потому, что она ничем — ни словом, ни жестом — не показала, что пойдет с ним, если он ее пригласит. Вместо этого Абби всегда выдерживала их разговоры строго в русле бизнеса… если обсуждение взаимных подначек и подножек можно отнести к этому предмету.

Тэннер поверил бы, что она, действительно, совсем забыла о той ночи, если бы не тот факт, что она никогда не смотрела ему прямо в глаза.

Испустив глубокий вздох, он подумал, что мужчина, который так жаждет чего-то, не должен теряться, когда это, наконец, случается. Однако слова, мягко произнесенные Абби, совершенно выбили его из колеи, и он оказался не готовым к тому, что последовало за ними.

« Капитуляция — это то, что происходит между мужчиной и женщиной, когда она не чувствует больше нужды защищаться от него «.

В понимании Тэннера «капитуляция» означала уступчивость, даже раболепие. Этого он не хотел ни от какой женщины, и особенно от Абби. Он хотел, чтобы она отдалась ему, повинуясь желанию, а не поплатилась лишением чего-то важного для себя.

Он хотел, чтобы она перестала обороняться, не чувствуя себя при этом беззащитной.

Он не хотел, чтобы в их любовном танце он взял у нее то, о чем она потом пожалеет. Именно поэтому тогда, в Аспене, он замер на волосок от исполнения желаний. До того момента ему в голову не приходило, что он может оказаться ее первым любовником.

Тэннер слегка улыбнулся, виня в этом недоразумении саму Абби. Она была невинной кокеткой, безыскусной соблазнительницей. В его снах ее серые глаза туманились обворожительным сочетанием смеха и эротики, а слегка тягучий по-южному голос обволакивал своим теплом его сознание.

По внешним данным Абби сильно отличалась от тех женщин, с которыми он предпочитал проводить время. Тэннер всегда выискивал женщин высоких и не любил чересчур худощавых. Кроме того, его всегда привлекали брюнетки больше, чем блондинки или рыжие, а вид длинных волос, роскошно разметавшихся по подушкам, доставлял ему почти эротическое удовольствие. Лучше всего он себя чувствовал в обществе женщин сдержанных и повидавших жизнь.

Абигейл была миниатюрной, почти на фут ниже его шести футов. И волосы у нее были короткими, не говоря уж о том, что она была кудрявой блондинкой и всегда кипела юной энергией, от чего казалось, что даже воздух вокруг нее искрится и потрескивает. И никакой сдержанности не было в том, как она встречала жизнь, в том, как она готова была в любую минуту бесстрашно отправиться хоть на край света. Пожалуй, лишь это ее качество — умение, не теряясь, встретиться с Неизвестным — можно было назвать взрослым.