Патрик Санчес - Подружки

– Присаживайтесь, доктор сейчас придет. – Медсестра-регистратор, вручила Питеру необходимые для заполнения бумаги. Он не то чтобы всерьез подозревал у себя рассеянный склероз или опухоль мозга, но несколько дней назад, проснувшись, почувствовал, что у него онемела рука, и решил на всякий случай сходить к врачу (хотя онемевшая рука всю ночь лежала у него под головой). Заодно Питер хотел поговорить с доктором о состоянии своих волос. С недавних пор молодому человеку стало казаться, что его волосы выглядят хуже, чем раньше, и он боялся, как бы не началось облысение. У его отца до сих пор была прекрасная шевелюра, и оба деда сохранили густые волосы до самой смерти, но Питер решил не рисковать и получить рецепт на «пропецию» или «рогейн», чтобы остановить облысение, если оно действительно начиналось. Ему вовсе не хотелось сверкать лысиной.

В холле Питер поискал глазами свободное место и неожиданно заметил знакомое лицо. Он поспешно отвел глаза, не желая встречаться с сослуживицей взглядом и здороваться, но было уже поздно: она тоже увидела его.

– Привет, – сказала Камерон, неловко улыбнувшись. Видимо, она тоже предпочла бы избежать встречи.

Питер поздоровался и пристально посмотрел на нее. Он не встречал Камерон уже несколько недель. Краем уха Питер слышал, что после инцидента с рассылкой скринсеивера всем сотрудникам компании Камерон взяла отпуск, и сейчас видел, что она изменилась. Питер не мог бы сказать точно, что в ней стало другим, но изменения были очевидны. Держалась Камерон уже не так прямо и не вскидывала голову. Даже улыбка Камерон утратила былую жесткость, так раздражавшую его раньше.

Почувствовав, что не может равнодушно пройти мимо, Питер опустился в свободное кресло рядом.

– Как поживаете?

– Держусь кое-как, – ответила Камерон, словно извиняясь. – Последние две недели выдались тяжелые.

– Представляю. Мне очень жаль. Я слышал, что произошло. Это неслыханно.

Камерон попыталась улыбнуться Питеру в благодарность за сочувствие, но ее глаза наполнились слезами.

– Не понимаю, за что кто-то сделал мне такую гадость, – проговорила она, стараясь не заплакать. – Как я теперь покажусь на работе? – Взглянув на Камерон, Питер ощутил тяжесть на сердце и вдруг очень пожалел о содеянном. Чувствуя себя последним негодяем, он легонько погладил Камерон по плечу. Она опустила голову, и слезы закапали на пол. – Иногда мне казалось, что я сошла с ума. Какие-то странные звонки раздавались посреди ночи. Я боялась заснуть, потому что не знала, какие ужасы ожидают меня завтра. Мне звонили странные люди – доктора, к которым я в жизни не записывалась, психотерапевты, рабочие, занимающиеся перевозкой мебели. Кто-то изводил меня. Я не выдержала. Вот почему я здесь, Питер. Мне необходима помощь – успокоительные или что-нибудь еще.

– Все обойдется. На работе все уже забыли о случившемся.

– Ну да, конечно, – саркастически усмехнулась Камерон, вытирая глаза. В этот момент медсестра вызвала ее к доктору.

– Камерон, подождите, – сказал Питер, когда она поднялась с кресла.

Он хотел признаться в том, что это его рук дело, что он виновник неприятностей, свалившихся на нее. А главное, Питеру было необходимо убедить Камерон в том, что все уже кончилось. Странных событий больше не будет, она сможет жить по-прежнему.

– Камерон, я не знаю, кто стоял за этими проделками, – солгал Питер, – но одно мне известно точно.

– Что? – Камерон посмотрела на сидящего Питера сверху вниз.

– Вы сильнее этого. Я не так уж хорошо знаю вас, но видел, как вы работаете. Видел вас в деле. Где жизнелюбивая молодая женщина, задавшая мне перцу за посещения Интернета? Вы сильнее какого-то негодяя, Камерон. Если вы покажете ему… или ей, что сломались, это лишь подстрекнет их на новые проделки.

– Наверное, вы правы.

– Ну же, Камерон, улыбнитесь мне своей фирменной улыбкой.

Девушка улыбнулась скромно, почти застенчиво. Питер никогда бы не подумал, что Камерон умеет так улыбаться.

– Ничего, пока сойдет и такая. Камерон улыбнулась чуть веселее.

– Спасибо вам, Питер. Вы очень добры ко мне.

– Камерон, не хотите ли пойти на ленч, когда освободитесь?

– Конечно. С удовольствием.

– Отлично, тогда дождитесь меня, ладно?

– Договорились. Сегодня я злоупотребляю вашей дружбой.

– Тогда назовем это свиданием, – широко улыбнулся Питер, глядя, как Камерон идет к двери кабинета врача.

Ширли только что закончила наводить порядок. Квартира блестела чистотой после генеральной уборки, которой здесь не было уже несколько лет. Мебель Ширли протерла полиролью «Пледж», а не влажной тряпкой, как обычно, и даже заняла у соседа пылесос, чтобы вычистить ковер. Впервые за много месяцев она постелила кровать, вытряхнула и вымыла до блеска все пепельницы. Ширли взбивала подушку на диване, когда в дверь постучали.

– Здравствуйте, – сказала Ширли стоявшей на пороге женщине средних лет с серебристыми волосами.

– Добрый день, меня зовут Дороти, я из агентства.

– Очень приятно. Я – Ширли Перри, – представилась хозяйка и пригласила социального работника войти. – Присаживайтесь, пожалуйста.

– С удовольствием присяду, но сначала, если не возражаете, я хотела бы взглянуть на квартиру. Мне очень важно увидеть, как вы живете, если решили взять приемного ребенка.

– Конечно, пожалуйста. Это гостиная, здесь я читаю классиков при вот этом свете, – солгала Ширли, ведя Дороти к свободной спальне и открывая перед ней дверь. – Вот комната, где будет жить приемный ребенок. Прекрасная комната… Очень светлая.

– Да, но здесь нет мебели.

– Я куплю новую, – нашлась Ширли.

– Вот как? И когда же?

– Э-э… Я подумала, что мы с малым вместе выберем все, что нужно.

– А где же малой будет спать, пока вы не купите самое необходимое?

«А чем плох пол?»

– Он может спать на моей кровати, а я временно переселюсь на диван.

– Это исключено. Вам придется купить мебель. «Что ж, дай мне денег, сука, я и куплю».

– Конечно-конечно, я немедленно приобрету все необходимое. Нет проблем.

– Вы курите? – спросила Дороти. – Здесь немного пахнет табаком.

– Нет-нет, это мой прежний жилец, э-э… э-э… Честер. Он был заядлым курильщиком. Прекрасный, знаете ли, старик, курение было его единственным пороком. Он поселился у меня, когда умерла его жена, и прожил здесь несколько лет, до самой смерти. – Ширли неожиданно открыла в себе способность сочинять на ходу.

– Вот как… А что же случилось с его мебелью?

– Э-э… ну… понимаете… Его жадные дети… да, его жадные отпрыски знать его не желали, пока он был жив, но как только он умер, слетелись сюда как вороны, словно на деревенскую распродажу, и вывезли буквально все.