Бетси Фюрстенберг - Зеркало, зеркало

Жози удивленно уставилась на дворецкого, пытаясь осмыслить ситуацию. Наконец она догадалась, что ей следует идти к столу, но не с Франческой и графом, а с самим Эмилио, Виери и другими слугами. Аккуратно положив малиновое платье на кровать, девушка обернулась к дворецкому. Лицо ее залил горячий румянец. С какой радостью она предвкушала, как сядет за длинный стол в изысканной столовой и обсудит с Франческой и графом сегодняшний поход по магазинам. А между тем им будут прислуживать лакеи… Она окинула взглядом свое ситцевое платье в цветочек. Мать сама придумала фасон и сшила ей это платье специально для поездки в Венецию. Сейчас, повидав работы Ренаты и все, что выставлено в роскошных бутиках на калле Валларессо, Жози поняла убожество своего наряда. Если бы только Марианна знала, куда и зачем посылает свою дочь! Жози теперь подозревала, что ей как служанке вовсе не понадобятся красивые туалеты. Интересно, не ждет ли ее еще одно оскорбление — черное форменное платье с крахмальным передником?

— Я не голодна, — высокомерно сообщила она.

— Прошу вас, вам необходимо поесть. Пицца очень вкусная, а мы — не такая уж плохая компания. — Он ласково улыбнулся, и девушке внезапно захотелось броситься Эмилио на шею и выплакаться у него на груди. Однако она молча вышла из комнаты.

— А, вот ты где! — крикнула Франческа из своей комнаты. — Я специально оставила дверь открытой, чтобы послушать, как ты играешь на гитаре. Никогда еще ты не играла с таким чувством.

Жози видела только силуэт Франчески на фоне освещенного дверного проема. Казалось, их разделяет огромное пространство.

— Куда это ты? А вы, Эмилио, пришли сообщить, что обед готов? — спросила Франческа, заметив подавленность подруги.

— Нет, — холодно ответила Жози. — Эмилио пришел только за мной. Твой отец решил, что я недостойна есть с тобой за одним столом.

— О, Жози, нет! Эмилио, она будет обедать с нами.

Дворецкий растерянно пожал плечами:

— Разве это имеет значение, contessina? Здесь, в палаццо, такие правила. Ваш отец не имел в виду ничего плохого.

— Но Жози — моя гостья…

— Contessina, прошу вас…

— Я этого не вынесу.

— Ничего, Франческа, не обращай внимания. Завтра я уеду, и вопрос решится сам собой.

— Уедешь? — встревожилась Франческа. — Оставь, не глупи, ты не можешь уехать. Как же бал… твое чудесное платье… — Видя, что Жози настроена решительно, девушка в отчаянии добавила: — Думаю, мне удастся уговорить отца, чтобы он разрешил тебе спеть на балу. — Франческа встала рядом с Жози. — Отец просто не понимает, что мы близкие подруги, он не желал причинить тебе боль. Уверена, он хочет, чтобы ты осталась, и я тоже хочу.

— Нет. Мне нужно уехать.

— Сегодня вечером я поговорю с отцом и все улажу, вот увидишь, завтра он будет обращаться с тобой как с особой королевской крови! Ты должна выступить на балу и не можешь уехать сейчас, когда у наших ног лежит весь мир! — Франческа схватила подругу за руку.

Поняв, что подруга права, Жози решила дать Франческе возможность объясниться с отцом.

— Что ж, p'tite soeur. Мне не хотелось бы упустить шанс ночь напролет протанцевать в этом потрясающем красном платье. — Жози стиснула руки Франчески. — Нет, я тебя не брошу. Знаю, ты убедишь его…

Франческа порывисто прижалась к ней и поцеловала в щеку. Жози глубоко вздохнула и повернулась к сконфуженному Эмилио. Он явно не собирался расстраивать девушек. Одарив дворецкого великодушной улыбкой, Жози последовала за ним и, спускаясь по мраморной лестнице вдоль наружной стены внутреннего дворика, попыталась собраться с мыслями и спокойно обдумать ситуацию. Всю жизнь она осознавала, что там, в Нассау, ее мать — экономка графа, его служанка, а Франческа вовсе не ее p'tite soeur, а высокородная дочь Карло Нордоньи.

Разумеется, когда Карло появлялся в Лайфорд-Кэй, они с матерью не ели с ним за одним столом. Подобное даже не приходило в голову Жози, никогда не искавшей общества холодного и высокомерного графа Нордоньи. Однако, приехав в Венецию, Жози ожидала, что он будет обращаться с ней как с подругой дочери. Сейчас, пока Эмилио сопровождал ее в столовую для слуг, расположенную за огромной кухней, на память вдруг пришли слова матери: та предупреждала, что в Венеции все будет иначе. Марианна пыталась подготовить Жози к этому… к этому унижению. И ей оставалось лишь смириться с таким положением дел — по крайней мере пока.

Когда Эмилио и Жози вошли в комнату, пятеро слуг уже сидели за большим дубовым столом. Дворецкий представил девушку, и каждый приветствовал ее любезным поклоном. Несмотря ни на что, Жози была рада встретить такое расположение. Она вдруг поняла, что в Нассау эти люди вполне могли бы стать ее друзьями. Виери подмигнул девушке, когда Эмилио усадил ее на свободный стул. Заметив, что Аугустус, ее сосед, темнокожий старик с седыми вьющимися волосами, Жози спросила:

— Должно быть, вы с моей родины?

Тот ласково улыбнулся ей и ответил по-английски:

— Ты права, девочка, я из Нассау и знаю твою маму — красавицу Марианну. И ты такая же красивая, как она, особенно в этом цветастом платье.

Жози с удовольствием услышала знакомый акцент островитянина.

— Давно ли вы здесь живете?

— Десять лет… о нет, я сбился со счета, двенадцать! Я с графом с тех самых пор, как умерла графиня Сюзанна. Какое печальное было время! Никогда не забуду тот год.

— Я тоже его помню, — сказала Жози.

— Да ты тогда еще под стол пешком ходила! — Старик улыбнулся во весь рот, но тут же печально покачал головой. — Да-а, я здесь давненько.

Жози мысленно закончила за старика: «В этом холодном доме. Не в лучах солнца, а в мрачной тени». Несмотря на доброжелательные, приветливые лица, девушка загрустила. Глядя на старика, она размышляла, сколько же ей самой придется пробыть в венецианской ссылке. Жози перевела взгляд с седой шевелюры на узловатые пальцы соседа и поежилась. Что за зигзаг сделала судьба, и можно ли еще все исправить?

Франческа, немного нервничая, ждала, когда отец спустится к обеду. Пока же она репетировала свою речь в защиту Жози. Ее размышления были прерваны появлением служанки. Невысокая дородная женщина зажгла свечи в больших серебряных канделябрах по обоим концам длинного банкетного стола красного дерева. Служанка вышла, но почти сразу же вернулась с кувшином воды.

Франческа между тем рассматривала гобелены на стенах столовой. Антония объясняла, что на них представлена история Венеции, однако в неярком свете свечей детали на гобеленах сливались в общий красно-золотой фон. Девушка вдруг подумала: а ведь она не знает о родном городе отца и сотой доли того, что известно Тони. Правда, та — уроженка Венеции, но ведь и сама Франческа тоже родилась здесь.