Розамунда Пилчер - Снег в апреле

— Это то, что вы хотели нам показать? — спросил Джоди.

— Да.

— Это же развалина.

— Она самая. Здесь давным-давно никто не живет. Мы с Чарлзом часто тут играли. Однажды нам даже разрешили здесь переночевать.

— А кто здесь раньше жил?

— Не знаю. Пастух. Или какой-нибудь мелкий арендатор. Вон те стенки — это старые овечьи загоны, а в саду там растет рябина. В старину люди сажали рябину у дверей дома, потому что верили, что она приносит удачу.

Когда они подошли поближе, Каролина увидела, что домик не такая уж старая развалина, как поначалу показалось. Построенный из камня, он сохранил некоторую основательность, и, хотя его рифленая железная крыша обветшала, а дверь свисала с петель, было видно, что некогда это был вполне приличный дом, укрытый в складках холма, со следами сада, которые до сих пор виднелись меж сложенных без раствора стен. Они двинулись к нему по еле видной дорожке, протиснулись в дверь, — Оливеру пришлось наклонить голову, чтобы не удариться о низкий косяк, — и оказались в большой комнате, в углу которой стояла ржавая железная плита, а на полу валялись остатки ласточкиного гнезда и сломанный стул. Старые половицы были заляпаны птицами, потрескались и кое-где в них зияли дыры. В косых солнечных лучах плясала пыль.

В углу была полусгнившая лестница, ведущая на второй этаж.

— Стильный отдельно стоящий двухэтажный коттедж, — сказал Оливер. — Кто хочет подняться наверх?

Джоди сморщил нос.

— Только не я, — втайне он боялся пауков. — Я лучше в сад пойду, погляжу на рябину. Лайза, пойдем со мной.

Оливер с Каролиной остались вдвоем перед ветхой лестницей, у которой сломанных ступенек было больше, чем целых. Они забрались на мансарду: она была освещена пятнами солнечного света, лившегося через дыры в прохудившейся крыше. Доски под ногами здесь тоже были ветхими и грозили треснуть, но балки, на которых они держались, оставались крепкими, и места хватало как раз на то, чтобы Оливер мог стоять, выпрямившись в центре помещения, где от его макушки до конькового бруса оставалось полдюйма.

Каролина осторожно просунула голову в одну из дыр на крыше и увидела, как Джоди внизу качается, словно обезьяна, на ветвях рябины. Отсюда можно было разглядеть пруд, первую зелень на полях, пасущийся скот — коричневые и белые игрушечные фигурки овец, и ленту шоссе вдали. Она осторожно опустила голову и повернулась к Оливеру. К его подбородку пристала паутина, и он спросил, дурачась:

— Ну как, леди? Пару капель краски, и вы не узнаете это место!

— Вы хотите привести этот дом в порядок? Нет, серьезно?

— Не знаю. Просто мне пришло в голову, что это можно было бы сделать. Если я продам усадьбу Кейрни, я, вероятно, смогу найти на это деньги.

— Но здесь нет водопровода.

— Это можно исправить.

— И канализации.

— Можно сделать септик.

— И электричества.

— Фонари. Свечи. С ними даже красивее.

— А на чем вы будете готовить?

— На газовой плитке.

— И когда вы станете сюда приезжать?

— По выходным. В отпуск. Я мог бы привозить сюда своих детей.

— Я не знала, что у вас есть дети.

— Пока нет. Но когда я женюсь, у меня в загашнике будет приятная маленькая собственность. И это будет означать, что я по-прежнему владею частицей поместья Кейрни. Это должно утешить ваше чувствительное сердце.

— Стало быть, вам не все равно.

— Каролина, жизнь слишком коротка, чтобы оглядываться через плечо назад. Так можно лишь сбиться с пути, споткнуться и даже упасть. Я предпочитаю смотреть вперед.

— Но этот дом…

— Это была всего-навсего идея. Я подумал, что прогулка сюда может вас развлечь. Пойдемте, нам пора возвращаться, а то миссис Купер подумает, что мы все утонули.

Он спустился с лестницы первым, осторожно ощупывая каждую ступеньку, прежде чем поставить на нее ногу. Внизу он подождал Каролину, придерживая лестницу руками, чтобы она не шаталась. Но та застряла на полпути, не в состоянии сделать шаг ни вперед, ни назад. Она начала смеяться, и Оливер сказал, чтобы она прыгала, она ответила, что не может прыгнуть, и он заявил, что любой дурак может прыгнуть, но к этому моменту Каролина уже хохотала так, что была неспособна ни на что дельное. Как и следовало ожидать, она пошатнулась, раздался угрожающий треск ветхого дерева, ее спуск перешел в неуклюжее соскальзывание, и в конце концов она упала прямо в объятия Оливера.

В ее светлых волосах осталась веточка вереска, свитер был прогрет солнцем, и долгий ночной сон стер темные круги под глазами. Ее кожа была гладкой и розоватой, она смотрела ему прямо в лицо, и ее рот был приоткрыт от смеха. Не колеблясь и не задумываясь, он наклонился и поцеловал ее. Вдруг стало очень тихо. Какое-то мгновение она стояла, не шевелясь, а затем мягко отодвинула его, уперев ладони ему в грудь. Она перестала смеяться, и в ее глазах появилось какое-то новое выражение, которого он прежде не замечал.

— Это просто день такой, — произнесла она.

— Что значит «день такой»?

— Одно из событий чудесного дня. Солнышко светит, весна.

— Разве это что-то меняет?

— Я не знаю.

Она отодвинулась, высвободилась из его рук, повернулась и пошла к двери. Опершись плечом о косяк, она встала там — темный силуэт на фоне яркого дверного проема, — и ее спутанные волосы казались ореолом вокруг изящной головки.

— Это очень милый дом, — сказала она, — я думаю, вы должны его сохранить.

Джоди оставил рябину — его опять привлек берег пруда. Сидя у кромки воды, он бросал камушки, пытаясь заставить их прыгать, и тем самым сводил с ума Лайзу, которая не знала, что ей делать: то ли бросаться за ними и нести обратно, то ли сидеть на месте. Каролина подобрала плоскую гальку, кинула, и камушек трижды подпрыгнул, прежде чем исчезнуть из виду.

Джоди пришел в неистовство.

— Ты должна мне показать, как ты это делаешь!

Но Каролина отвернулась: она не могла ответить и не хотела, чтобы он видел ее лицо. Потому что она вдруг поняла, отчего прошла ее любовь к памяти Дреннана Колфилда. И, что еще страшнее, она поняла, почему не сказала Оливеру о том, что выходит замуж за Хью.

Приехав в усадьбу Кейрни, Лиз нашла ее тихой, словно всеми покинутой. Она остановила машину у входа в дом, заглушила двигатель и ждала, когда кто-нибудь выйдет ее поприветствовать. Но никто не вышел. Тем не менее дверь была открыта, поэтому она вылезла из машины, зашла в дом и несколько раз громко позвала Оливера, стоя посреди холла. Ответа не было, но со стороны кухни доносились какие-то звуки, и, поскольку Лиз прекрасно знала дом, она прошла по коридору и зашла на кухню, удивив миссис Купер, которая как раз вернулась в дом со двора, развесив сушиться белье.

Разглядев гостью как следует, она прижала руку к сердцу: