Кэтрин Манн - Две тайны Элоизы

— Ревнуешь?

Элоиза вырвала у него пресс-папье:

— Я не ревную. Я устала.

Хочет ли он, чтобы она ревновала? Нет. Он хочет, чтобы она была с ним откровенна. Да и сам Джон решил встать на тот же путь:

— Я провел двенадцать месяцев в размышлениях о своей бывшей жене.

Он предполагал, что его слова прозвучат как шутка с примесью сарказма, но получилось нечто иное.

В темных глазах Элоизы мелькнуло смущение.

— Ты сказал это так, что я почти поверила. Хотя я не сомневаюсь, что ты неискренен.

— Ты вроде бы говорила, что мы почти не знаем друг друга. — Джон положил руку на спинку дивана. — Давай поговорим сейчас.

— Начинай.

— Ты уже очень много обо мне знаешь. Новости о моей семье часто появляются в новостях. А остальное можно найти в «Википедии».

Он заметил, что дыхание Элоизы участилось. Кажется, она правда не любит тех, кто всегда на виду.

— Но все это ничего не говорит мне о том, каков ты на самом деле. — Она начала загибать пальцы. — Я помню, что ты не опаздывал на работу. Ты отключал мобильный телефон, если работал с прорабом. Мне нравилось, что ты внимателен к людям. Я помню, что ты так хорошо маскировал свое родство с Лэндисами, что я только через три недели узнала, какое ты имеешь к ним отношение. Но, Джон, этого недостаточно для вступления в брак. Нам стоило бы узнать друг о друге что-то еще, помимо стиля работы.

— Я знаю, что ты кладешь в кофе два кусочка сахара, — сообщил он с улыбкой.

Наверное, сейчас не стоит говорить Элоизе, что он заметил, как ее сердце начинает биться быстрее, когда его дыхание касается ее шеи. Секс подождет.

Похоже, беседа — единственный способ сблизиться с ней. Что ж, продолжим беседу.

— Ты хочешь больше узнать обо мне? Хорошо. Мой брат Кайл недавно женился.

— Ты уже упоминал об этом, когда говорил, что они решили вторично произнести супружеские обеты.

— Они отправились в Португалию. А я снова оказался в Испании. — Джона одолела ностальгия. Он надеялся, что если вновь окажется там, где был вместе с Элоизой, то сумеет закрыть эту главу своей жизни. — Пресса не знает, почему они решили вновь обменяться клятвами вскоре после того, как сделали это в первый раз. Им необходимо было получить опекунство над моей племянницей Ниной, дочкой Кайла. Мать бросила девочку и исчезла. — Джона вновь охватил гнев при воспоминании о том, что Нину чуть не подобрали чужие люди. — Эта история взволновала всю семью. Слава богу, теперь с малышкой все в порядке.

— Ты любишь свою племянницу? — спросила Элоиза с каменным лицом.

— Должен признать, я обожаю детей. И горжусь тем, что я — любимый дядя. Хочешь посмотреть фотографии?

— Ты носишь с собой семейные фотографии? — недоверчиво поинтересовалась она.

— У меня целый альбом. — Джон достал телефон, вывел фотографии на экран и придвинулся к Элоизе, чтобы ей было лучше видно. — Мой брат Себастьян и его жена развелись и опять поженились. У них есть сын. — Он показал фотографию своего юного племянника, делающего первые шаги. Потом появилось фото маленькой девочки. — Это дочка Себастьяна и Марианны. Они удочерили ее, но потом биологическая мать изменила свое решение. — Он сглотнул ком в горле и посмотрел в сторону. — А вот мой брат Мэтью.

— Сенатор от Южной Каролины?

— Да. С женой и дочерью на пляже. — Джон вывел на экран следующую фотографию. — А это семейный портрет. Сделан в Португалии. Моя мама, ее супруг, генерал, и три сына с женами и детьми.

— У тебя огромная семья.

Элоиза тоже была членом большой семьи, если принять во внимание ее биологического отца и трех его сыновей, но говорить об этом было бы по меньшей мере неосторожно.

— Рождество у нас бывает шумным, — продолжал Джон, — когда мы все собираемся в семейном гнезде в Хилтон-Хеде.

— Удивительно, что вы, занимая такое высокое положение, можете собраться вместе.

— Мы обязательно выкраиваем время на то, что важно для нас.

Заметит ли Элоиза, поймет ли, что семья важнее для него, чем пресс-релиз или счет в банке?

Она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди:

— Все твои братья счастливы в браке. А значит, твоя мама, вероятно, хочет, чтобы ты последовал их примеру: нашел хорошую жену и начал плодить краснощеких херувимчиков. Потому ты и откопал меня.

Он ни на дюйм не приблизился к тому, на что рассчитывал. Джон положил телефон на край стола рядом со стеклянным пресс-папье:

— Фантастический сценарий!

— Но ты его не отрицаешь.

Он сдавал позиции, сам не понимая почему:

— Моя мама, конечно, дама волевая, но я — ее сын и тоже обладаю волей. Никто не может меня к чему-то принудить.

— Кроме выпитой до дна бутылки.

— Я не был пьян, когда мы поженились. — Джон выпил тогда только две бутылки пива. — А вот ты была пьяна.

— Ты хочешь сказать, что искренне хотел на мне жениться?

— Тогда я так считал.

— Ты просто играешь мною. — Элоиза пересекла комнату и открыла шкаф с постельным бельем. — Мне не нравится, что ты надо мной потешаешься.

Легкость, с которой она отметала все, что произошло между ними год назад, глубоко ранила Джона. Все его браться женились. Он думал, что его чувства к Элоизе напоминают то, что они называли «найти свою половинку». Очевидно, он ошибся.

— Я никогда не стал бы над тобой потешаться. — Отчаяние резало ему грудь, как острая бритва. — Давай вернемся к вопросу о сексе.

Элоиза рассмеялась:

— Мы еще ни слова не сказали о сексе.

— Ты упомянула херувимчиков. — Они употребляли старомодные выражения, но Джон находил это интригующим и к тому же хорошим способом снять раздражение. — Мне жаль, если твоя мать никогда не рассказывала тебе, что детишки появляются в результате секса.

— Тебе это кажется забавным? — Ее лицо опять окаменело.

— А разве нет? Ну-ну.

Элоиза бросила на диван комплект постельного белья:

— Устраивайся сам, Я больше не могу.

Прежде чем отправиться наверх, она взяла свою сумку. Ее поведение, неожиданная смена настроения поразили Джона. У него даже не было сил порадоваться, что Элоиза позволила ему остаться. Он услышал, как дверь ее спальни закрылась. Потом щелкнул замок.

Где-то он совершил ошибку. Оставалось понять, что он сделал не так.

Наверху, в своей спальне, Элоиза опустилась на край кровати, потом сползла на пол. Она сжала в кулаке ключи, а слезы двумя ручьями потекли по ее щекам.

Когда Джон взял пресс-папье, она чуть не упала на колени. Потеряв ребенка на четвертом месяце беременности, Элоиза устроила тайные поминки: принесла на берег моря букет розовых бутонов, бросила в воду и молилась, пока волны уносили его прочь.

Один бутон она оставила себе. Он высох куда быстрее, чем ее слезы. Потом она заказала стеклянное пресс-папье, в которое были вплавлены бутон, ракушка и горстка песка с того берега.