Дениз Робинс - Покинутая женщина

В течение года Ивонна жила в зеленом, переполненном цветами французском городке на берегу Суэцкого канала, и была счастлива. Все было для нее ново и интересно. Затем, шесть месяцев назад, одна из больших комнат в блочном доме, в Фэйде, была отдана майору Джеффертону. В этой комнате жарким июньским вечером Ивонна, сидя перед зеркалом, пыталась что-то сделать со своими волосами. Она готовилась к званому обеду и перебирала в уме все тяготы своей новой жизни. Чрезмерная жара сразу же лишила ее всей энергии и жизнеспособности, и она испытала два легких приступа дизентерии, из-за первого Ивонна провела две недели в больнице. Но на Рождество Форбс взял небольшой отпуск, и они улетели на Кипр, где более мягкий климат и изысканный горный воздух вернули ее к жизни. Ивонна не ожидала, что будет с трудом привыкать к Египту. Вот и в этот вечер она была серьезно омрачена. Вглядываясь в зеркало, юная миссис пыталась добавить еще один штрих к своей новой прическе. Ее каштановые волосы были уложены в большой пучок на затылке. Ивонна считала, что это гораздо лучше, чем густая грива волос вокруг шеи. Все на туалетном столике Ивонны было запылено. Одна-две мухи раздражали ее и напоминали, что она должна попросить мужа починить сетку от мух, которая порвалась на одном окне. Температура вечером была сто градусов по Фаренгейту. Все четыре окна, их было по два на каждой стороне комнаты, были открыты. Это создавало жаркий и неприятный сквозняк, но приносило немного облегчения. В это время суток ветер обычно дул с Великого Горького озера, и он всегда угнетал Ивонну. Она не видела ничего хорошего в тысячах казарм, в кварталах военных квартирок, неровных дорогах и колючей проволоке, армейских грузовиках и бесконечных потоках людей в хаки. Солдаты и их жены, и дети. Армия, служащая за границей. Ивонна знала, что некоторым женщинам здесь нравится. Они наслаждались солнцем, обильной пищей и мыслью, что все это построено для них. Но только бригадные генералы имели дома и собственных суданских слуг, домашнюю жизнь. Младшие же офицеры и другие чины жили в таких комнатах, как Джеффертоны, ели в общих столовых, отдыхали в специальных комнатах отдыха. Их жены не имели никакой работы по дому.

Для Ивонны это было сущей пыткой. Она предпочла бы свою маленькую квартирку в Измаиле, где у нее, в худшем случае, была возможность вести свое небольшое хозяйство. Но долгая дорога в Фэйд каждое утро и возвращение к ночи были неудобны для Форбса. После целого дня упорной работы на жаре, он приезжал в Измаил раздраженный, что огорчало Ивонну. И когда им предложили комнату в лагере, они сразу же взяли ее. Ивонна с большим сожалением попрощалась со своей квартирой в Измаиле и более цивилизованным существованием. Ей пришлось также оставить несколько приятных знакомств с военными и их женами.

Но Форбс предпочел жить в Фэйде. Армия была для него центром всех интересов. Он был солдатом и привык к жизни в лагере и к службе в суровых условиях войны. Комната в блочном доме и, особенно, если там была Ивонна, вполне устраивала его. Форбс часто говорил об этом своей жене.

Ивонна ничего не отвечала, но молча ненавидела весь этот уклад. Она до смерти устала от этих однообразных четырех стен, покрашенных зеленой краской, белых занавесок, двух тяжелых узких кроватей, двух стульев, письменного стола и настенных шкафов. Все сделано как в бараках. Везде люди. Нигде никакого уединения. В ванную нужно идти через коридор, и нет никакой гарантии, что будешь там одна.

Этим вечером Ивонну это раздражало больше, чем обычно. Возможно, потому, что это был день ее рождения, ее тянуло домой. Сражаясь с воспоминаниями о днях рождения в Лондоне, она старалась победить их.

В конце концов, Ивонна была готова. Она стояла в длинном белом платье с плоским корсетом и широкой юбкой, которое Форбс очень любил. К волосам Ивонна приколола цветок. Она выглядела празднично, что соответствовало событию, но была совершенно обессиленной. Маленькие ручейки пота сбегали по ее спине и заставляли ее волосы прилипать ко лбу. Сколько бы Ивонна не вытирала лоб, он все равно был влажный. Ивонна была более худощавой, чем большинство здешних женщин. На ее шее отчетливо проявлялась впадина, а на спине остро выступали лопатки. И все же она страдала от жары не меньше, чем другие, и постоянно вспоминала Измаил, где жизнь была более легкой.

Лагерь стоял на краю Великого Горького озера, которое считалось одним из полезных для здоровья. Здесь было немало возможностей для физического совершенствования: катание верхом, теннис, купание, катание на лодке. Форбс любил плавать на лодке со своим другом, майором Кинтелом. Ивонна тоже любила кататься и всегда ходила с ними на озеро. Это были одни из самых счастливых часов ее жизни.

Ивонна не играла в теннис и не могла из-за жары просто гулять. Это ее здесь не устраивало больше всего. К тому же место, где стоял лагерь, было просто перекрестком грубых дорог и песчаных тропинок. Какое уж тут гулянье!

Больше всего Ивонна скучала по деревьям. Огромное пространство песчаной пустыни и грубые очертания холмов за лагерем угнетали ее. В этом не было ничего привлекательного.

Художник пробуждался в ней только к закату, когда озеро выглядело по-настоящему красивым и преображенным — почти фиолетовым. Красиво было и в полнолуние. Ивонна радовалась ярким, почти неземным египетским ночам. Все было хорошо до тех пор, пока она смеялась или болтала с Форбсом, или еще с кем-нибудь. Но когда Ивонна была одна, то замечала, что вокруг нет ничего, что она любила в прошлом. И Египет казался самой недружелюбной страной в мире. Когда Форбс засыпал, Ивонна чувствовала абсолютное отсутствие духа. Ее ужасала безбрежная тишина пустыни, прерываемая лишь продолжительным тявканьем собак — этих тощих жалких голодных животных, которые слоняются вокруг лагеря, и отчаянно лают на луну.

Ивонна внимательно оглядела свою комнату. В мягком свете она выглядела не так уродливо, как днем. Прежде, чем одеться, Ивонна убралась, Форбс помогал ей. Он уже оделся в белый смокинг и пошел к майору Кинтелу за сосудами для коктейля. Участники вечера были приглашены домой к Джеффертонам немного выпить перед тем, как пойти в клуб.

В комнате ничего не было, кроме двух картин на стенах, что напоминало Ивонне о том, что она когда-то была художником. Ее краски и материалы были упакованы на дне саквояжа в одном из настенных шкафов.

Этим вечером, несмотря на усилия, ее мысли часто возвращались к Стивену.

Как много времени прошло с тех пор, как она виделась с ним в картинной галерее! Два года или двести лет?

С тех пор Ивонна не имела никаких вестей от Стивена. Но Эвелин Тернер регулярно передавала новости о его жизни. Эвелин единственная из всей старой компании регулярно писала Ивонне. Стивен никогда не писал сам. Казалось, Эвелин получала удовольствие, сообщая Ивонне, что Стивен вспоминает о ней. Он, видимо, не хотел контактировать с Ивонной напрямую, но не забыл ее. Эвелин писала, что он часто спрашивал, где она и как поживает, что он отказался продавать все сделанные с Ивонны наброски, и что они висят на видном месте в его мастерской.