Лэйси Дансер - Взбалмошная девчонка

— Нам нужно поговорить! — Почти умоляюще Артур протянул руки к Страйкеру и дочери.

— Не здесь и не сейчас. Много лет вы, Артур, посылали меня на выручку дочери. И я спасал ее — ради вас, но прежде всего потому, что любил ее. Мне казалось, что и вы ее любите. Но сегодня я начал в этом сомневаться. — Он взглянул на Темпест — на женщину, которую выхаживал от лихорадки в джунглях, которая охраняла его сон, которая проделала с ним томительный многодневный путь, от которой он не слышал ни слова жалобы. — Темпест — моя жена, и я за нее отвечаю. И никому — слышите, никому! — я не позволю обижать ее и причинять ей боль.

Артур уже открыл рот, готовясь стереть наглеца в порошок, но в этот миг на плечо ему мягко легла рука жены.

— Так вы останетесь на обед? Наш повар приготовил любимый торт Темпест, и всем нам не терпится услышать рассказ о ваших приключениях в джунглях.

Темпест смотрела на мать, открыв рот.

— С удовольствием, — ответил за нее Страйкер и улыбнулся Шарлотте — маленькой женщине, очень похожей с Темпест, если бы не мягкий и покорный взгляд голубых глаз. Никогда прежде на его памяти Шарлотта не возражала мужу. Но может быть, он недооценил ее, и теперь у Темпест появилась союзница?

— Какая ты сегодня тихая, — заметил Страйкер, обнимая Темпест и привлекая к себе.

Они стояли в маленькой прихожей. Квартира Страйкера задумывалась как светлая и уютная; но сейчас здесь стоял тяжелый, спертый дух, а пыльные комнаты казались мрачными. Впрочем, ни Страйкер, ни Темпест этого не замечали.

— Никогда еще я не слышала, чтобы мама заступалась за меня перед отцом! — сказала Темпест и крепче прижалась к нему, словно в близости с ним черпала для себя новую силу.

— Не только ты была потрясена, — заметил Страйкер.

Темпест слегка улыбнулась:

— Это точно. У папы был такой вид, словно его клерки подняли бунт и захватили власть в правлении!

— Да и Роджер, и Лаванда выглядели не лучше.

Темпест фыркнула. Страйкер наклонился к ее губам — и его поцелуй прогнал остатки обид и тяжелых воспоминаний. Темпест отвечала ему со всей страстью, на какую была способно ее сердце.

— У нас нет постельного белья, — прошептал Страйкер, с трудом отрываясь от молодой жены.

— И не надо. — Она обхватила его за шею. — Отнеси меня в спальню!

— Я уж думал, ты никогда не попросишь!

Страйкер проснулся не сразу: сперва он почувствовал, что Темпест рядом, затем осознал, что лежит на голом матраце и что в комнате слабо гудит кондиционер. Он встал с кровати: Темпест заворочалась во сне и потянулась к нему, но Страйкер протянул ей подушку, и Темпест вполне удовлетворилась такой заменой. Рыжие волосы ее разметались; одеяло сползло, и из-под него выглядывали груди с розовыми бутонами сосков. Страйкер улыбнулся и укрыл жену одеялом. Темпест повернулась и снова крепко заснула, посапывая во сне.

Натянув брюки, Страйкер отправился на кухню. В холодильнике, как он и ожидал, царила мерзость запустения. Можно было бы позвонить в бюро услуг и нанять экономку, следящую за домом в его отсутствие, — но, увы, Страйкер вспомнил об этой возможности только в джунглях.

— Вот вечно так! — проворчал он, придвигая к себе телефонную книгу. Сегодняшний вечер Страйкер хотел отметить чем-нибудь особенным.

Заказав ужин, Страйкер вернулся в спальню. Темпест еще спала. Тогда он принялся бродить по квартире, стараясь взглянуть на свое обиталище глазами женщины. Впечатление было неутешительное: типичная холостяцкая берлога, совершенно неподходящая для семейной жизни. Позади послышался какой-то шорох; обернувшись, Страйкер увидел Темпест, закутанную в его халат.

— Что случилось? Чем ты недоволен?

Страйкер подошел к ней и поцеловал:

— Я как раз думал, что эта квартира нам не подходит. Для меня одного она годилась, но для двоих…

— Здесь не так уж плохо.

Страйкер обнял ее и усадил на диван:

— Я же вижу, что тебе не нравится! Да что там: даже номер в третьесортном отеле не сравнится с этой берлогой!

Темпест огляделась и вынуждена была, сморщив нос, признать, что Страйкер прав.

— Что ж, купим новый дом. Деньги, слава богу, для нас — не проблема. — Страйкер слегка нахмурился, и Темпест поспешно прибавила: — Я не о своих деньгах говорю, хотя, разумеется, все мое — твое.

— Знаешь, мы ведь ни разу еще об этом не говорили…

— Потому что для меня это неважно, — быстро ответила Темпест, смущенная странным выражением лица Страйкера. — Я всегда знала, что могу купить все, что продается, — но меня это никогда не волновало.

Страйкер прикрыл ей рот рукой, призывая к молчанию.

— Знаю, дорогая. Мне известно, сколько денег ты тратишь на благотворительность. И не менее хорошо известно, что роскошь тебя не привлекает. Я совсем не об этом говорю.

— А о чем же?

— Просто хочу узнать, о каком доме ты мечтаешь? Как собираешься жить? Хочешь ли детей? Как видишь, мои вопросы очень просты.

— Детей? — в глубоком изумлении повторила Темпест. Уже давно она принимала противозачаточные таблетки, и мысль о детях еще ни разу всерьез не приходила ей в голову.

— Ты думаешь, дети несовместимы с твоим стилем жизни?

Темпест вглядывалась ему в лицо, пытаясь угадать, чего же хочет он. До сих пор она верила, что ничего не боится, но сейчас ее сковал страх, и она не решилась задать прямой вопрос.

— Я об этом еще не думала, — наконец осторожно ответила она.

— Никакой спешки нет, но вопрос хорошо бы решить сейчас — ведь, не приняв решения заранее, мы не сможем подыскать себе подходящий дом.

Послышался звонок в дверь.

— Кто это к нам? — удивленно спросила Темпест.

— Ужин принесли.

Страйкер встал и пошел открывать.

Сидя в гостиной, Темпест рассеянно прислушивалась к мужским голосам в прихожей. Мысли ее крутились вокруг внезапно возникшей проблемы. Почему она никогда раньше не задумывалась о том, что значит быть замужем? Темпест вовсе не считала себя дурой: однако сейчас, похоже, она проявила себя как полная идиотка. Разве не известно ей, какое значение придает Страйкер дому и семье? Она ведь знакома и со Слейтером, и с их отцом и слышала немало историй о сумасшедшем профессоре Слоуне… Ничего удивительного, что Страйкер, выросший в семье с крепкими традициями, хочет детей. И настоящий дом. Гранитно-мраморное чудище, в котором прошли детские годы Темпест, внушило ей стойкое отвращение к собственному дому: всю самостоятельную жизнь она кочевала по отелям, не стремясь иметь даже квартиру в Америке. Она в буквальном смысле слова «жила на чемоданах».

— А теперь ты чем-то расстроена, — заметил Страйкер, втаскивая в комнату белоснежные картонные коробки.

Темпест подвинула журнальный столик на середину комнаты и убрала с него все журналы и газеты.