Джули Дэм - Сломя голову

Ник не отозвался. Он вдруг начал вытягивать шею по направлению к началу очереди.

— Судя по всему, — сказал он, — мы сможем попасть в следующую группу для подъема.

Я кивнула и оглянулась назад, на десяток людей, которые вдруг материализовались позади нас в хвосте очереди. Я всегда успокаивалась при виде людей позади себя, когда чего-либо ждала. Значит, я не последняя в очереди и не я являюсь кончиком хвоста фантазии.

— Неужели все хотят подняться? — задумчиво произнесла я. — Было бы глупо продать им билеты, а потом захлопнуть дверь перед носом, не так ли?

Через несколько минут Ник, я и еще человек пятнадцать втиснулись в лифт, сочувственно наблюдая, как тройка не уместившихся становилась все меньше и меньше, по мере того как мы поднимались все выше и выше.

Я прислонилась спиной к стенке рядом с Ником; он стоял у длинной стороны лифта, а я в непосредственной близости от трех других женщин, каждую из которых можно было классифицировать по духам: две — «Шанель» и одна — «Ив Сен-Лоран».

Мы поднимались в молчании, болтали только трое американских пеших туристов в противоположном углу, — как мне удалось с трудом разобрать, обсуждали плюсы и минусы своей гостиницы. Я чувствовала дыхание Ника на шее, его нос задевал мои волосы за левым ухом.

— Должен кое-что сообщить тебе, — неожиданно прошептал он.

Я наклонила голову на пять градусов к нему.

— Что ты страдаешь клаустрофобией?

— Гм… нет. В действительности нечто очень важное.

Лифт остановился, и двери раскрылись на первой платформе. Никто не вышел. Я наклонилась еще на пять градусов, на этот раз, произведя небольшое движение плечами.

— Что ты хочешь пи-пи?

Он нагнулся и сказал мне на ухо:

— Нет, серьезно.

На сей раз, я повернулась на сто восемьдесят.

— Что ты имеешь в виду?

Лифт опять остановился — никто не вышел и на второй платформе. Шкивы заскрипели, придя в движение, и лифт начал свой финальный этап подъема к вершине.

Ник положил руки мне на плечи и посмотрел на меня в упор.

Я ответила таким же прямым взглядом и всем телом подалась вперед. Любой, наблюдавший за мной в ту минуту, включая Ника, мог быть уверен, что мое внимание приковано к нему. И любой бы ошибся. Пока он запинался и мямлил что-то в нерешительности, я прокручивала в голове всевозможные сценарии — своего рода истории, наподобие тех «выбери-свое-собственное-приключение», которые когда-то рассказывала мне мама перед сном.

1) Не потому ли мы здесь, что он хочет залезть ко мне под юбку? Это было бы страшно предсказуемое мужское поведение. Но давайте предоставим ему право на презумпцию невиновности. Дальше.

2) Привел ли он меня сюда с целью предложить постоянно встречаться? Дальше.

3) Может, он привел меня сюда, чтобы столкнуть? (Что может заставить избавиться от человека, с которым знаком всего сорок восемь часов?) Давайте разберемся с этим поподробнее:

а) было ли это из-за того, что он ненавидит мою работу, мой мир?

б) что, ради всего святого, я сделала не так?

в) что-то не так с моими зубами?

Но все это время я по-прежнему не отрываясь смотрела на него, улыбаясь, кивая, ожидая, что он выдернет меня из моего бреда. Я в совершенстве владела искусством выглядеть заинтересованной и увлеченной, когда на самом деле обдумывала целый ряд других вопросов. Не то чтобы я была изворотливой от природы; этот навык просто выработался со временем благодаря характеру работы. Со включенным диктофоном и головой, натренированной кивать каждые тридцать четыре секунды или что-то близко к этому, я могла бы благополучно составлять мысленно список необходимых покупок, как делала, например, некая модель, соизволившая открыть мне тайну того, о чем на самом деле она думает, расхаживая по подиуму. Но было ли это свойство только приобретенным?

Лифт остановился на самом верху башни, и без лишних «разрешите» и «пардон» волна толпы подхватила нас и вынесла на смотровую платформу. И здесь, глядя на освещенный Париж, лежащий под нами, я перебирала в мыслях лирические строчки из текста песни к фильму «Артур». Сам фильм я никогда не видела, но по какой-то причине песня из него крепко застряла в голове, по-видимому, ожидая подходящего момента. Что случается, когда вы блуждаете между Луной и Нью-Йорком? Ладно, я находилась между Луной и Парижем… и время для бесед прошло. Мерцание в глазах Ника, мерцание огней вокруг нас… Лучшее, что я могла сделать, — это заставить себя идти.

Среди туристов, непрерывно меняющих позиции — у ограды, напротив луны, звезд и мерцающих огней, — Ник и я остановились на середине шага и сделали то же самое, что изображено на черно-белой фотографии Роберта Дуано [60] Имеется в виду знаменитая фотография Роберта Дуано «Поцелуй на фоне парижской мэрии». , которая украшала стены четырех из пяти комнат общежития колледжа. К тому времени когда мы выпустили друг друга из объятия-клинча, толпа рассеялась, хихикая над парочкой, которой понадобилась отдельная комната.

— Так что ты хотел сообщить мне? — спросила я, снова опираясь на его руку.

Ник слегка отодвинул меня и положил руку мне на затылок. (Я почувствовала одновременно и любопытство и неловкость, не нашел ли он песчинки на моей голове.) Потом, прижавшись щекой к моему лицу, прошептал на ухо:

— Думаю, я пытался сказать тебе — давай уйдем отсюда.

Нам пришлось около пяти минут ждать следующего лифта вниз — ноги нетерпеливо притопывали, пока мы пребывали в объятиях друг друга, — и практически бросились наперегонки через поле к автомобилю, хихикая. Вероятно, мы захватили Себастьяна врасплох: он стоял, прислонившись к «мерседесу», и курил сигарету, когда мы появились. Он резко оторвался от автомобиля и швырнул сигарету в решетку водостока. Когда водитель открывал мне дверцу, я увидела, как его брови поползли вверх в тот момент, когда он посмотрел на Ника. Я украдкой взглянула на Ника, лицо которого было непроницаемым.

— Куда теперь? — спросила я, как только мы сели в автомобиль.

— Немного прокатимся, — ответил он, обращаясь скорее к Себастьяну, чем ко мне. А потом нажал кнопку, которая подняла затемненное стекло, отделяющее передние сиденья от задних.

— Ты плохой мальчик, ты…

— Я тебе уже говорил, что ты потрясающе выглядишь сегодня? — неожиданно сказал он.

Моя рука непроизвольно начала поправлять волосы.

— О, — пробормотала я, — спасибо. Рука замерла на середине фразы, когда я почувствовала, как несколько песчинок сыплются из моих волос прямо на сиденье автомобиля. «О, это действительно до смерти сексуально», — подумала я.

Ник придвинулся ко мне и положил свою правую руку поверх моей левой.

— Не шарь руками вокруг слишком сильно, — выпалила я.