Оливия Уэдсли - Игра с огнем

— Если бы я очутился в доме толстяка, я сошел бы с ума. Подумайте — одна только еда, сколько пришлось бы там кушать!

— Вы правы, — ответила Сента.

Нико, закутанная в шиншиллу, уходила. Альберт, моргнув глазом Мики, сказал:

— Ничего нет на свете лучше постели.

Как всегда, Клое еще не спала в ожидании Сенты и Мики. Клое призналась, что она начинала уже дремать, но заставила себя не спать и поэтому взялась за чтение газеты. Мики предложил: «Устроим чай». Ему очень нравилась Клое и неопределенность и несвязность ее мыслей, облеченных в нежные и приятные формы. В разговоре они упомянули о Нико и Альберте. Мики окрестил его «толстым бредфордским мальчиком».

— Неужели он еще полнее, чем был? — спросила Клое.

Мики, шутливо преувеличивая, описал его полноту. Клое, заканчивая четвертую чашку чая, сказала:

— Мне кажется, что Альберт милый и добродушный человек, а ведь это очень важно в жизни, особенно в браке. Как выглядит Нико?

— Сверкание бриллиантов и обилие дорогих мехов не дают ее рассмотреть.

Они продолжали говорить о Нико и Альберте. Клое так мило его описывала, что Мики стал ей угрожать немедленно написать о нем большую поэму.

Было уже поздно. Заключив Сенту в объятия, Мики крепко поцеловал ее и пожелал спокойной ночи.

Жизнь складывалась прекрасно. В своем поздравлении Хольдон написал Сенте, что книга расходится хорошо. В газетах стали появляться портреты Сенты. На одном из них она узнала себя юной девушкой — этот снимок был сделан задолго до войны. На другом снимке она была изображена в форменной одежде. «Мисс Сента Гордон, племянница леди Мери Уильтсир, прикомандированная к госпиталю леди Форей», — прочла Сента и вспомнила, что этот снимок был сделан однажды в марте 1917 года недалеко от Булони.

Сента стала вспоминать войну, бывших там с ней друзей — Джорджи, Звездочку, Билля, Чарльза Тревора. Ей вспомнилось, как однажды, когда она привезла с собой лук, мясо и яйца, был устроен банкет. Неделю спустя Чарльз был убит. Затем погибла Звездочка и Билль. Воспоминания охватили ее волной холода. Она старалась освободиться от этого чувства, но призраки прошлого не покидали ее, душа замирала.

Сента решила поехать к Мики и поговорить с ним, чтобы освободиться от этого охватившего ее ужаса. В одном гараже, где она знала, что ей предоставят авто, она решила нанять машину и управлять сама.

В пути, вынужденная сосредоточить свои мысли на управлении машиной, она чувствовала себя лучше и с каждой милей, уходившей вдаль, настроение ее улучшалось. Как Мики будет удивлен! Она ясно представляла себе его лицо, его улыбку и рядом с ним скромного Сида, также с улыбкой приветствующего ее.

Вдали вырисовывался гараж. О, счастье, Мики один! Сента подала сигнал, он обернулся, предполагая, что это один из клиентов, и спокойно ожидал, не узнав ни ее, ни автомобиля. Когда же он, наконец, узнал ее фигуру и лицо, то совершенно преобразился, подбежал и помог ей выйти из авто.

— Дарлинг, приехать в такую погоду и в такой день, когда я совершенно свободен, ведь это божественно, — смеясь и чуть не плача от счастья, воскликнул он, жадно целуя Сенту.

У него была маленькая скромная комната: узкая кровать вроде походной была покрыта вязаным одеялом из красной шерсти.

Мики снял с Сенты пальто и черный бархатный берет. Она начала рассказывать ему о причине своего приезда:

— Ужасные призраки, видения чуть не овладели мной. Я знала, что только с вами буду чувствовать себя спокойной. О, Мики, почему нам пришлось пережить все эти ужасы? Почему я должна чувствовать холод от этих воспоминаний, отнимающих у меня все тепло моей теперешней жизни?

— Ничто в мире не может вас отнять у меня, — сказал Мики, — верите ли вы этому?

— О, да, верю, но призраки сильнее меня…

Он крепко и нежно обнял ее и начал успокаивать, стараясь заставить ее улыбнуться.

— Беби, вы, кажется, очень нервны?

— Вы находите? — спросила Сента, улыбаясь.

— Слушайте, Сента, мы должны пожениться. Я не могу допустить, чтобы вы приезжали сюда в этот холод каждый раз, когда у вас будет скверное настроение. Кроме того, вообще, мы достаточно долго ждем. Мне это время уже кажется вечностью.

Она во всем соглашалась. Мики даже казалось, что она слишком легко с ним соглашается. Ему не совсем было ясно, что случилось.

Ловкими движениями он приготовлял бутерброды, предлагая Сенте обратить внимание на качество варенья, которое он сохраняет только для своей дарлинг.

— Я прибавлю в весе, если буду столько есть.

— Тем лучше для меня… — блаженно улыбаясь, ответил он.

В комнате стало почти темно, только большие керосиновые фонари перед гаражом бросали в нее свой отблеск.

— Что с вами случилось, как все это началось? — спросил Мики.

Он укачивал Сенту в своих объятиях, как маленькое дитя, пока она шепотом все рассказывала ему. Он также шепотом говорил ей слова утешения.

— Дарлинг, мир принадлежит нам. Пусть это станет нашим глубоким убеждением, тогда все будет хорошо. Мы любим друг друга, наша любовь — наша защита. Помните об этом, проникнитесь этим убеждением и вам будет хорошо.

— О, Мики, мне кажется, что вы меня любите больше всего на свете.

— Да, я люблю вас и вы любимы мной больше, чем кто-либо в мире. Может быть, это звучит пошло, но истинный смысл этих слов глубок. Я уверен, что бы ни случилось, что бы вы ни сделали, ничто не сможет заставить меня разлюбить вас.

Когда Сента собиралась уезжать, Мики настаивал на том, чтобы проводить ее.

— Неужели вы можете предполагать, что я позволю вам ехать одной, чтобы вновь печаль овладела вами и вызвала в вас тяжелые воспоминания…

По дороге в город они остановились у маленького кафе, где Мики заставил Сенту выпить небольшую рюмку рома.

— Это — прекрасное средство, чтобы сохранить тепло.

Сента задремала, а когда они приехали в Кемпден-Хилль, Клое с радостью встретила их. Приятно было вернуться в атмосферу тепла, уюта, света и застать готовый обед.

Мики рано уехал, счастливый тем, что Сента опять спокойна. Он просил Клое уговорить ее пораньше лечь спать, так как она немного утомлена и нервничает.

Клое покорно согласилась с необходимостью следовать его советам и пообещала сделать все как можно лучше. Она сама приготовила постель Сенте, положила туда грелку, повесила ночную сорочку на стул возле камина, чтобы согреть ее.

Сара приготовила горячую ванну. Сента испытывала истинное наслаждение, лежа в горячей душистой воде. Сидя в ванной комнате, она услышала звонок почтальона и через открытую дверь спросила Сару:

— Есть что-нибудь для меня?

— Одно письмо, я положу его тебе на туалетный столик, — ответила Сара.