Оливия Уэдсли - Игра с огнем

Уже девять часов, а Макса все еще нет. Впервые с момента получения от него письма Сента улыбнулась, почувствовав иронию своего положения. Как бы в ответ на ее улыбку ей принесли телеграмму Макса:

«Задержался, если можете, прошу приехать в Ольден-Цааль. Макс».

Где же был это самый Ольден-Цааль? Швейцар сказал ей, что это небольшой городок на северной границе, и что туда ежедневно отходит поезд в шесть часов утра и прибывает в час дня. Сента попросила швейцара:

— Пожалуйста, телеграфируйте: «Приеду час дня. Сента» и адресуйте телеграмму графу Максимилиану Вандорнену.

Она не спала почти всю ночь, так как шум на амстердамских улицах не прекращался до зари.

Когда она ехала на вокзал, было очень холодно, мороз щипал ей лицо. Но картина занимающейся зари, когда яркие звезды сверкали в сапфировом небе, золотя тысячами искр снежный покров, устлавший дома и все вокруг, привлекла все ее внимание.

По-видимому, никто не ехал в Ольден-Цааль, так как Сента оказалась одна в вагоне поезда, который не отапливался и полз как черепаха.

Она не заметила, как поезд подошел к Ольден-Цаалю. Сойдя со ступенек высокого вагона, Сента оглянулась в надежде увидеть Макса. Его опять не было. Наконец, глаза ее остановились на одном из окон вокзального зала, сквозь стекла которого она увидела Макса, по крайней мере, так ей показалось. Сента быстро пошла по направлению к турникету. И минуту спустя возле нее был Макс. Это действительно он стоял у окна. Сняв шляпу, склонив голову, Макс поцеловал руку Сенты.

Все казалось ей таким нереальным, таким призрачным: неужели это Макс? Этот высокий, невероятно худой человек с сильно поседевшими волосами и пепельно-серым лицом?.. Медленно и осторожно подбирая английские слова, он сказал:

— Я заказал для вас комнату в отеле. Не хотите ли пройтись туда пешком, расстояние небольшое; или вы предпочитаете поехать?

— Нет, пойдемте пешком, — ответила Сента.

Когда они вышли из вокзала, Сента поняла, что составляло такую разницу в Максе. Он был совершенно иначе одет. Она помнила его всегда элегантным, в самых разнообразных и модных костюмах. Теперь же на нем было какое-то странное, доверху застегнутое старое выцветшее пальто, башмаки его носили на себе следы острой нужды. Как же могла она забыть, что для него теперь все изменилось — Австрии не существует. Тогда ее охватило внезапное чувство жалости, слезы полились из ее глаз, и инстинктивно она взяла Макса под руку. От этого прикосновения его лицо покраснело, он посмотрел на ее руку, сжал ее и сдавленным голосом неслышно произнес одно слово: «Ты». Никакие пламенные речи, никакие просьбы не могли бы тронуть душу Сенты так глубоко, как один этот нежный звук.

Идя рядом по снегу, она не переставала плакать. Слезы заливали ее лицо. Желая скрыть их, она кашлянула. Макс посмотрел на нее, остановился и стал нежно вытирать ей глаза. Его лицо оставалось суровым, но взгляд сверкал и был полон любви и печали.

В отеле, лучшем в этом городе, — как объяснил Макс, — было, к счастью, тепло. Естественно, как ребенок, Сента сказала:

— Я так голодна.

Макс улыбнулся, проводил ее в комнату, а затем побежал вниз заказать еду.

Сента подумала: «Макс не страшный, он только другой, такой чужой, и английский язык его так странен, почти непонятен».

К завтраку, являющемуся в этом отеле обедом, подали три мясных блюда.

Макс сказал:

— Фернанда шлет вам свой сердечный привет.

— Как она поживает?

— Хорошо, но вы, вероятно, найдете ее изменившейся.

Разговор не вязался, трудно было найти общие темы. Сента сказала что-то о количестве мяса и масла. Макса удивило, что в Англии все еще существует карточная система. Разговор вновь оборвался, так как всякий раз они наталкивались на то, о чем невозможно было говорить. Когда пили кофе, наступили ранние сумерки.

Единственный зал гостиницы был наполнен купцами и деловыми людьми; все они курили крепкий табак, воздух был тяжелый. Будучи завсегдатаями этого ресторана, присутствующие вели себя непринужденно, громко смеялись, разговаривали, шутили. Один из них каждые несколько минут вставал, бросал монету в автоматическое пианино и с увлечением насвистывал в такт музыке.

Сента с отчаянием думала: «Неужели придется опять гулять, чтобы поговорить». Макс сказал:

— Я познакомился с местным пастором — он очень милый человек. Когда я рассказал ему о цели моего приезда сюда, он любезно предложил воспользоваться его гостиной, чтобы мы с вами могли спокойно поговорить. Наше знакомство произошло, собственно говоря, потому, что он заступился за меня вчера, когда у меня были неприятности.

Его разговор по-английски становился все более плавным.

— Слишком холодно для прогулки, — заметил Макс, когда они шли в пасторат. В квартире пастора чувствовался характерный для голландских домов запах тушеной капусты, всюду преследовавший Сенту. Приятно было войти в гостиную — уютную комнату с мягкими креслами и жарко натопленной печью. Симпатичный пастор понравился Сенте, только, вероятно, благодаря чуждому ей голландскому языку, он казался несколько смешным. Макс прекрасно говорил по-голландски. С душевной болью и иронией Сента думала: «Неужели здесь мы обменяемся поцелуем и постараемся вновь обрести друг друга? А ведь когда-то хижина лесного сторожа казалась бы мне раем».

— Теперь мы можем поговорить, — сказал Макс и предложил ей папиросу, вынув незнакомый простой портсигар.

— Где ваш прежний портсигар? — спросила Сента.

— Кто его знает, — ответил он улыбнувшись.

Устроившись в уютных креслах, Макс предложил:

— Никакие слова не могут выразить то чувство благодарности, которое я испытываю к вам, Сента, пожелавшей приехать ко мне. Когда в течение нескольких минут после получения вашего письма я ответил на него и бросил в почтовый ящик, то говорил себе: «Ты неправильно поступаешь, у тебя нет никакого права просить Сенту приехать повидаться». Теперь я очень беден, у меня ничего нет; быть может, когда-нибудь мне вернут часть моего богатства — я не знаю. Когда я просил вас быть моей женой, я мог дать вам очень многое, сейчас — почти ничего.

Сента ответила ему:

— Деньги никогда не имели для меня значения. В те времена из нас двух я была бедна, но вы никогда не придавали этому значения.

Макс прошептал:

— Любовь любит давать, — и затем громким голосом продолжал. — Побудем несколько дней вместе, тогда я попрошу вас дать мне ответ. Согласны ли вы? Легче ли будет вам прийти к какому-нибудь решению, побыв со мной некоторое время?

— Вы правы, давайте попробуем, — мягко ответила Сента.

При этих словах его лицо осветилось нежной улыбкой, а в голосе зазвучали прежние нотки: