Натали Патрик - Ручей Поцелуев

— Ага, понятно. Все решают поступки. И Броди Сайкс у нас — человек дела. — Миранда дернула легкую блузу без рукавов с вешалки. Та не поддалась. Она дернула еще раз, и вешалка вылетела из шкафа, подпрыгнула на ковре и, стукнувшись о стену, затихла. Не обратив на это ни малейшего внимания, Миранда снова обернулась к Броди, скомкав блузу в кулаке. — Сколько их уже нет?

— Я краем уха слышал, как они на цыпочках прошмыгнули мимо кушетки. Это было на рассвете. Я хотел через минутку-другую встать и посмотреть, что они задумали, но, должно быть, уснул.

— Так сколько их нет? — настойчиво переспросила она.

Он стиснул зубы, стараясь сдержать тревогу и боль, и поэтому она едва разобрала его слова:

— Час. Может быть, два.

— Может быть, два?! — У нее подкосились колени, и она прислонилась к дверце шкафа. — Ты хочешь сказать, что мои дети два часа как исчезли из дому, а мне об этом никто не сообщил?

— Мы сразу же занялись поисками, Рэнди, и не хотели волновать тебя понапрасну.

— Не-ет, ты просто хотел, как обычно, все решить в одиночку. Так вот, мистер Все-Улажу-Лично, у меня есть что вам сказать! — Она повернулась к нему спиной.

Ее ночная рубашка взлетела в воздух. Перед его глазами мелькнула обнаженная спина — и рубашка приземлилась у ножки кровати. Когда он отвел взгляд от цветастого пятна на полу, Миранда уже застегивала пуговицы блузки.

— Твоя философия «молчи и действуй» стоила нам драгоценного времени. — Одной рукой она отбросила волосы, а другой уже стягивала с вешалки легкий зеленый шарф.

Он сощурил на нее глаза.

— О чем это ты?

Она перевязала шарфом волосы, намеренно оттягивая ответ.

— Я знаю , где сейчас дети.

— Знаешь? — У него было такое чувство, будто с души свалилась тяжесть и сердце только сейчас снова начало биться.

Она кивнула и, не поднимая головы, пока натягивала носки, объяснила:

— Вчера вечером Бубба все интересовался, почему это мы с тобой не можем найти выход из тупика, почему мы не можем пойти навстречу друг другу — как та влюбленная пара из твоей истории о Ручье Поцелуев.

— Ручей! — Он шлепнул себя ладонью по лбу. — Как я сам об этом не подумал? Ты считаешь, что они доберутся туда пешком?

— Конная тропа, конечно, сильно заросла, но все же ее не трудно найти. — Она сунула ногу в красный ковбойский ботинок. — А я сама обратила на нее внимание Буббы, когда мы туда ездили.

Он вздохнул, чувствуя, как понемногу уходит давящий гнет страха и тревоги.

— Не слишком-то расслабляйся, — предупредила она, надевая второй ботинок. — Лучше вспомни как следует свою историю. Ведь теленок, который соединил влюбленных, увяз в грязи посередине ручья.

Леденящая душу действительность как пропасть разверзлась перед Броди.

— Нет, ты же не думаешь, что они без нас полезут в воду?

— Броди Сайкс… — Миранда сжала руку в кулак и подбоченилась, — этот ребенок слово в слово запомнил твой рассказ. И кроме того, он тютелька в тютельку повторяет своего отца — то есть тебя.

Броди судорожно сглотнул. Гордость и панический страх разрывали его на части.

— Вот и подумай, — сказала она. — Что бы ты сделал в его возрасте?

Броди не нужно было над этим думать. Он знал наверняка. Одним прыжком он добрался до двери и распахнул ее. Потом взмахнул шляпой, подгоняя Миранду:

— Поехали. Нельзя терять время.

— Притормози немного, ладно? — Броди был вынужден пришпорить лошадь и галопом догнал жену. — Рэнди, помедленней.

— Мы должны догнать детей, — перекрикивая ветер, отозвалась она.

— Даже за два часа они вряд ли смогли бы пешком добраться до ручья. Мы успеем перехватить их, а если будем так лететь, то можем упустить что-нибудь важное.

Она натянула поводья, и лошадь перешла на более спокойный шаг.

Броди сделал то же самое.

— Что ты имеешь в виду под «чем-нибудь важным»? — спросила она.

— Ну, если они, например, заблудились, свернули с тропы или, скажем, решили отдохнуть… — Или что-нибудь похуже . — Мы не увидим их в этой высокой траве, если не будем смотреть по сторонам.

— Пожалуй, в этом есть смысл, — согласилась она. Сжимавшие поводья пальцы побелели от напряжения. — Но мы уже потеряли столько времени!

— Я должен был раньше сказать тебе, что они убежали, — признал он. И пониже опустил на лоб шляпу, пряча глаза в тени широких полей.

— Неужели!

— Послушай, я просто думал…

— Я знаю, о чем ты думал! — Она негодующе вскинула голову в легкой соломенной шляпке.

Броди заморгал, но смолчал, надеясь, что это остановит ее. Ссориться сейчас с Мирандой было ему не по силам.

Но Миранда, похоже, не уловила его намека.

— Ты думал, — продолжила она, — что сумеешь обо всем позаботиться и все уладить лично — точно так же, как ты думал, что, отыскав для меня нужных врачей, сможешь меня вылечить; точно так же, как ты думал, что если займешься со мной любовью, то спасешь наш брак.

Он стиснул зубы.

— Но ты не можешь все делать один, Броди. И никто не может. — Она повысила голос.

Ветер трепал его волосы, набрасывался на гривы и хвосты лошадей. Ветер хлестал его по спине и свистел в ушах. Но и он не заглушил горькой муки в словах Миранды.

— Вчера ты сказал, что я придерживала для себя запасной вариант. Наверное, ты был прав. — Она шмыгнула носом. — Но ты, мой дорогой сильный, молчаливый муж, ты сам никогда по-настоящему не пытался построить наши отношения.

От ее упрека тупая боль, зародившись в желудке, медленно поднялась к груди, сдавила сердце, перехватила горло. Эта боль заволокла его глаза черным туманом, таким густым и вязким, что он боялся в нем утонуть. Броди никогда не испытывал необходимости «войти в контакт» со своими чувствами. Он считал, что обязан владеть ими и контролировать их. Но сейчас испепеляющий огонь в груди вырвался из-под его власти.

— Как ты можешь такое говорить, Миранда? — Проглотить застрявший в горле комок оказалось не легче, чем пробираться по заросшей конной тропе. — Я ведь всегда был рядом, готовый прийти к тебе на помощь. А ты можешь сказать то же самое о себе?

Ее зеленые глаза под покрасневшими от слез веками вспыхнули.

— И сегодня утром ты был рядом, когда решил в одиночку найти детей? И вчера, когда бросил меня, не пожелав остаться и поговорить?

— Сегодня утром я совершил большую ошибку, но вчера… — Он стиснул поводья и отвернулся, вглядываясь в раскинувшееся перед ними поле, в тропу, ведущую к ручью, — и убеждая себя, что старается отыскать хоть какие-то признаки присутствия детей.

— А вчера — что? — подтолкнула она.

Ее гнев лишь подлил масла в огонь, бушующий внутри его. Он пытался утихомирить чувства, поставить их на место — и терпел поражение.

— Так что же вчера, Броди? Хочешь сказать, что у тебя была достойная причина, чтобы повернуться и уйти от меня в тот самый момент, когда мы наконец получили шанс что-то выяснить? Причем впервые за весь наш брак?