Керстин Гир - Непристойное предложение

Но Петра, казалось, привыкла есть на халяву, ни на что не обращая внимания. Она засунула в рот остатки снеговика и произнесла:

— Действительно, стоящая вещь.

— Еще одного? — спросила Эвелин. — Николаусы тоже замечательные.

— Но ведь поедание снеговиков требует большего расхода калорий, чем они в себе содержат, — сказала Петра.

— Да, но в Николаусах вообще нет калорий.

Боже мой, до чего же все-таки глупа эта Петра.

— Где вообще нет калорий? — спросил кто-то.

За нашими спинами послышались шаги нескольких пар ног, входивших в магазин.

Сердце у меня ушло в пятки. Полиция! Наркоконтроль! Неужели они уже побывали в питомнике?

Но это, конечно, был не наркоконтроль. Это были всего лишь Катинка, Эберхард и их дети.

— Что привело вас сюда? — спросила я.

— Желание купить растения, что же еще? — ответила Катинка и засмеялась. — Но что-нибудь низкокалорийное я бы тоже взяла с собой.

— Пожалуйста, — сказала Эвелин и подвинула тарелку с коржиками. — Собственная выпечка.

— Эвелин! — Я быстро отодвинула тарелку обратно. Катинка, в конце концов, была беременна. — Какие вам нужны растения, Катинка?

— Эберхард хочет устроить живую изгородь вокруг бассейна, чтобы на следующее лето его никто не мог видеть купающимся.

— Ммммм, — раздалось от Петры. Она как раз приговорила третьего снеговика.

— Я хорошо его понимаю, — произнесла я, имея в виду, конечно, выдающуюся задницу Эберхарда.

Эберхард ехидно посмотрел на Петру.

— Что касается меня, я бы отдал предпочтение лавровишне, — сказал он. — Она растет быстро и долго остается зеленой.

— Это правильно, — согласилась я. — Зато бамбук дает более плотный слой зелени и очень быстро. И больше подходит для бассейна.

— Но бамбук дорогой, — произнес Эберхард. — Что касается меня, я проинформирован на этот счет.

— Дингс, Оливия сделает для тебя сезонную скидку. — Это произнес Фриц, который в этот момент возник на пороге магазина.

Что, черт возьми, здесь происходит? Семейный сбор?

— Конечно, я предложу тебе замечательную скидку, Эберхард, — сказала я. — Но ты прав: бамбук — очень дорогое растение.

— Тогда я не буду его брать.

— Но, Эби! — взмолилась Катинка.

Она определенно была за бамбук.

— Поспешай медленно, — заявил Эби. — Только благодаря этому девизу я чего-то достиг.

— Но иногда можно позволить себе немножко потранжирить, — сказал Фриц.

— Чем я могу тебе помочь? — спросила я у него.

— Коржик? — обратилась к Фрицу Эвелин.

— Я еду вместе со Штефаном на собеседование по поводу работы, поэтому я здесь, — объяснил Фриц.

Эвелин хихикнула:

— Да, малыш еще никогда не делал ничего подобного. Папочка должен отвести его к дяденьке за ручку.

— Ого, — вставил Эберхард.

— Ерунда, — сказал Фриц. — Я лишь поеду туда с ним, не больше. Я должен поздороваться с людьми и все такое. Просто знак вежливости.

— А Штефан и в самом деле получит работу в Чикаго? — спросила Эвелин.

— Если сможет достойно себя представить, — ответил Фриц.

— У-г-у-уг-у-гу, — пробормотала Петра.

Никто не знал, что тем самым она хотела нам всем сказать.

Штефан вышел из кабинета в торговый зал. В новом костюме. И, как я смогла заметить, в новом галстуке. И в новой рубашке. И в новых туфлях.

— Вот так должен выглядеть деловой человек, — гордо сказал Фриц.

— Чикаго, мы идем к тебе! — провозгласил Штефан.

— Коржик? — спросила Эвелин.

Я отодвинула тарелку еще дальше в сторону.

— Ты сдурела? — прошипела я. — Он же испачкает свой новый деловой костюм крошками.

— Ты выглядишь потрясающе, — встряла в разговор Катинка. — Как Кевин Кёстнер. Не так ли, Эби? Штефан выглядит как Кевин Кёстнер.

— Как Брэд Питт, — сказала Петра. — Он выглядит как Брэд Питт.

— Лучше, — проронила я. — Лучше.

Штефан польщенно заулыбался.

— Пожелайте мне удачи.

— Много удачи, — сказала я.

— Много удачи, братик, — гордо сказала Катинка.

— Смотри, не задень животом о прилавок, — угрюмо обратился к жене Эберхард, очевидно, вне себя от зависти.

— Маленький коржик на удачу? — спросила Эвелин.

Я в очередной раз отодвинула тарелку прочь. Достаточно того, что Петра уже наглоталась наркоты.

— Ты действительно хочешь, чтобы он получил эту работу? — спросила Эвелин, когда Штефан и Фриц скрылись за дверью, а Эберхард, Катинка и дети направились вслед за господином Кабульке в питомник выбирать саженцы.

— Почему бы нет?

— Чикаго очень далеко, — сказала Эвелин.

— Чем дальше, тем лучше, — заметила я.

— Понимаю, — согласилась Эвелин и серьезно посмотрела на меня.

— Тогда ты первая, — произнесла я. — Штефан до сих пор считает, что мы остаемся семейной парой.

— Да, мужчины часто бывают тугодумами.

— Я уже съела коржиков на две сотни евро, — вдруг прохихикала Петра. — Это самые дорогие рождественские коврижки в моей жизни.

— Тогда можешь взять с собой, — разрешила Эвелин.

Петра снова хихикнула.

— Значит, теперь он так или иначе станет менеджером в Чикаго, наш господин Гертнер?

— Это мы еще посмотрим, — вставила Эвелин.

— Мой муж тоже зарабатывает деньги, — сказала Петра.

— Так это же прекрасно, — одобрила я.

— Да, но деньги портят характер, — сказала Петра. — Спустя какое-то время парни вбивают себе в голову, что они очень хорошие.

— Что?

— Ну, вот мой муж, например, — проговорила Петра. — Он думает, что он лучше, как я.

— Чем, — поправила ее Эвелин.

— Чем как я, — «поправилась» Петра. — Точно. Он думает, что я где-то несимпатична. При этом у него у самого лысина и пузо. Итак, кто же из нас двоих несимпатичен, он или я?

— Даже сомневаться не приходится, — произнесла я.

Похоже, Петре посчастливилось услышать от своего мужа то же, что и мне от Штефана. С той лишь разницей, что у Штефана не было ни пуза, ни лысины.

— Да ясно же, — заметила Петра. — Поэтому я показываю ему везде и всегда, что могу получить каждого второго мужчину, если захочу.

— Ах вот оно что, — с пониманием произнесла я.

— Да, а мне уже хочется плакать, — пожаловалась Эвелин.

Петра снова хихикнула.

— И это было совсем нетрудно — увести у тебя твоего благоверного, — сказала она, обращаясь ко мне. — А я тебя еще и предостерегала.

— Предостерегала? Ты, меня?

— Ясное дело. Я говорила тебе, что если ты и дальше будешь бегать туда-сюда, как трубкозубка, то я ничего не смогу тебе гарантировать. Да, а ты так и продолжала бегать, как трубкозубка.

Она расхохоталась, и теперь уже ничто не могло остановить этот хохот. Петра уселась на прилавок и кудахтала и икала, словно индюшка. Глупая индюшка с детскими заколками в волосах. Ничего более отвратительного я в жизни не видела.