Мередит Рич - Аромат страсти

Миновало Рождество, потом Новый год. В первую январскую субботу Тайгер и Ги сидели в ее квартире. Тайгер только что разлила по стаканам подогретый ром. Они праздновали первый новогодний снегопад. Снега навалило уже целый фут, а он все сыпал и сыпал. Уличный фонарь напротив окна Тайгер окрашивал снежинки в розово-оранжевый цвет.

– Когда идет снег, Нью-Йорк самое прекрасное место на свете. – Тайгер подошла к окну, выглянула. Ветер наметал сугробы у стен домов.

– Как бы не так. Самое прекрасное место на свете – это Лазурный берег. В любую погоду. Снег – это хорошо… но завтра он превратится в грязь. Собаки изгадят его…

– Перестань, Ги. Зачем все опошлять? Куда подевалась твоя поэтичность?

– Осталась во Франции… – вздохнул Ги.

– Тоскуешь по дому?

– Да. Нью-йоркская зима очень холодная. Все серо, холод… Не могу к этому привыкнуть.

Тайгер уселась рядом на диван, приникла к нему.

– Бедняжка. Я все забываю, как ты несчастен. Когда не хочется находиться здесь, Нью-Йорк ужасен.

– Тайгер… Я не хотел тебя обидеть. С тобой я счастлив везде. Только благодаря тебе я пережил эти два ужасных месяца. – Он поцеловал ее раз, другой. – Когда я закончу работу, ты должна поехать со мной во Францию. Нет ничего прекраснее прогулок по цветочным полям. Розы до самого горизонта. Только представь себе, цвет, запах… c'est formidable [53] это незабываемо (фр.). .

Тайгер не хотелось даже думать о будущем с Ги. Ей вполне хватало настоящего.

– У меня есть участок земли на склоне холма, откуда открывается прекрасный вид на жасминовый сад. С маленьким каменным домиком. Я его отремонтирую, пристрою…

– Отличная мысль. У меня есть предложение, – переменила она тему. – Давай залезем в постель и включим телевизор. В половине двенадцатого показывают один из фильмов отца.

Ги улыбнулся.

– Если ты приглашаешь меня в постель, не могу обещать, что буду смотреть фильм. Я хочу смотреть только на тебя… обнаженную.

– В квартире слишком холодно, чтобы лежать голой.

– Я тебя согрею. – Он обнял Тайгер и они направились в спальню.

Зазвонил телефон. В трубке раздался рыдающий голос Мэри Роджерс.

– О, слава Богу, вы дома. Пожалуйста, приезжайте немедленно. Ваша мать…

Тайгер качнуло.

– Что? Что случилось?

– Я только что нашла ее. Позвонила доктору. Он уже едет, но с этим снегопадом… на улицах…

– Мэри Роджерс, постарайся успокоиться. Скажи мне… моя мать жива? – несмотря на ровный, нарочито спокойный голос Тайгер боялась услышать ответ.

– Да… но едва дышит. На прикроватном столике пустой пузырек из-под таблеток. Должно быть, она приняла их все… но я не знаю, сколько их было. – Мэри Роджерс вновь разрыдалась. – О… как это ужасно! Я не знаю, как давно она их выпила. Она пожаловалась на головную боль… и легла без обеда. В семь часов. Потом зазвонил телефон, но она не сняла трубку… Я подумала, что она задремала. Звонил лорд Роуэн, из Лондона. Сказал, что по важному делу… что я должна ее разбудить. Поэтому я пошла в ее спальню… – Голос англичанки задрожал. – Но… она не просыпалась. Потом я увидела пустой пузырек. Пожалуйста, приезжайте как можно скорее…

– Уже еду. Выпей стопку виски и попытайся успокоиться…

Доктор приехал раньше Тайгер. Глаза Мэри Роджерс опухли и покраснели, но она больше не плакала.

– Привет, доктор Бакст. Как…

– С вашей матерью все в порядке. Таблетки, которые она приняла, не могли ее убить. Я сделал все, что нужно. Она проснется через несколько часов с больной головой, но быстро придет в себя. – Он протянул Тайгер маленький пузырек с таблетками. – Дайте ей одну таблетку, это транквилизатор, и пусть не встает. Утром я зайду и осмотрю ее.

– Спасибо, что сумели добраться так быстро. Ужасная ночь.

– Я живу в двух кварталах. Такие прогулки мне только на пользу.

– Вы думаете… она выпила таблетки случайно или…

– Тайгер, никто не принимает случайно полпузырька таблеток. Ее что-то тревожило?

– Понятия не имею. Она уехала еще до Рождества. Я даже не знала, что она в городе.

– Она прибыла только сегодня, во второй половине дня, – пояснила Мэри Роджерс. – Выглядела усталой, но я решила, что из-за длительного перелета…

– Тайгер, вы останетесь на ночь, не так ли? Поговорите с ней, когда она проснется. – Доктор Бакст взялся за черный саквояж. – Провожать меня не надо.

Бобби проспала несколько часов. Тайгер прикорнула на кресле возле ее кровати. В шесть утра Бобби открыла глаза.

– Тайгер… что ты здесь делаешь? – прохрипела она. – Господи, что у меня с голосом. – Она сглотнула. – В горле все пересохло.

– Мама, ты выпила полпузырька барбитуратов. Вот… Доктор Бакст попросил дать тебе таблетку успокаивающего, как только ты проснешься.

– О Господи. – Бобби начала вспоминать, что она натворила. – Я ужасно себя чувствую. Ты сможешь подложить подушку мне под спину?

Тайгер все сделала, поправила покрывало.

– Хочешь чаю?

Бобби кивнула.

– О-о-о-о, – застонала она. – Я начинаю вспоминать. И чего меня потянуло на эти таблетки…

Тайгер села рядом, взяла мать за руку.

– Что случилось мама? Расскажешь?

– Нет! – рявкнула Бобби, потом, увидев обиду и недоумение в глазах дочери, попыталась улыбнуться. – Ну… попробую. Только начнем с чая, хорошо?

После двух чашек и таблетки «валиума» Бобби заметно расслабилась.

– Тайгер, какая же дура твоя мать. Вчера я была в ужасном настроении. «Конкорд» вылетел из Лондона с опозданием из-за забастовки аэропортовских служб. Потом этот снегопад… нам пришлось несколько часов кружить над ДФК. И такси куда-то все подевались. Мне пришлось ехать в город с тремя отвратительными личностями и…

– Мама, ты пыталась покончить с собой. И причина не в дорожных проблемах…

– Нет, – Бобби помолчала. – Нет. Все… лишено всякого смысла. Я устала, у меня депрессия… я не знаю, зачем мне жить…

– Ты не хочешь жить даже ради меня? – изумленно спросила Тайгер.

– Да, дорогая. Не хочу, – вздохнула Бобби. – Мы уже не так близки… Впрочем, особой близости никогда и не было. Я слишком занималась своей жизнью, чтобы обращать внимание на твою…

– Это не совсем верно. У тебя всегда было, что сказать о моей жизни.

– М-м-м. Видишь ли, ты действительно ставила перед собой какие-то странные… – она закурила.

– Мама, не кури.

Бобби пропустила слова дочери мимо ушей.

– Может, если бы у меня появились внуки, я бы угомонилась и стала вести себя как подобает бабушке. Но я сомневаюсь, что ты подаришь мне хоть одного.

– Мне только двадцать шесть, помнишь? Времени еще предостаточно. Как знать, что уготовано нам в будущем.

– Это точно. – Бобби отвернулась. – Знать никому не дано, – и глубоко задумалась.