Мария фон Трапп - Звуки музыки

Наше волнение было сильно уже пятого декабря. Вскоре после наступления темноты мы собрались в холле, глядя через большое окно на подъездную аллею. Я крепко держала Мартину за руку, ее маленькая фигурка наполовину пряталась за подол моего платья. В тишине было слышно как бьется сердце Иоганны, а внешнее бесстрашие Гедвиги выглядело очень неубедительно.

Вдруг все увидели мерцающий свет свечи среди голых кустов. На подъездной аллее появилась высокая фигура с фонарем в одной руке и длинным жезлом в другой, сопровождаемая на некотором расстоянии маленьким черным человечком. Массивные двери широко распахнулись, и в них вошел Святой Николай, почтительно приветствуемый взрослыми и детьми. Длинная белая борода, спускавшаяся до низу, указывала на почтительный возраст. Никто не видел, как полчаса назад ее приклеивали к лицу терпеливого Ганса с помощью белка сырого яйца. Он сел и, дав подержать свой фонарь капитану, достал из-под своего широкого белого плаща сверток с большим золотым крестом на нем. Через белую оберточную бумагу можно было разобрать слово: «Энциклопедия». В этой волшебной книге были записаны все проступки, большие и малые, которые совершили дети этого дома. Казалось совершенно невероятным, что Святой Николай был прекрасно информирован о том, что: Вернер трижды прогулял уроки греческого языка; Гедвига ущипнула Мартину; Руперт тайно курил; Мария играла на скрипке намного больше, чем позволял доктор; Рези, повариха, сожгла однажды воскресный торт и выбросила его в помойку, никому ничего не сказав; садовник Пепи слишком любил поспать по утрам. Святой Николай хмурил брови и грозил пальцем грешникам, вызывая их одного за другим. Чувствуя себя неловко, они с жаром обещали исправиться. Святой Николай поднялся и взмахнул рукой в сторону дверей. Они распахнулись, и все увидели огромный мешок. Он был набит фруктами и конфетами для всех, кроме Рези, которая получила от Святого Николая большой прут. Она даже поцеловала при этом его руку. С последним предостережением и прощальным благословением святой покинул дом.

— Сколько еще дней до Рождества? — раздавался взволнованный вопрос каждым утром. Однажды, когда в ответ на него прозвучало «только семь», мы, как обычно, спустились по лестнице вниз и увидели, что дверь, ведущая в большую гостиную, обычно распахнутая настежь, закрыта. Новое волнение: это означало, что Священный Ребенок и его помощники-ангелы готовят комнату для встречи Рождества. С этого момента дети ходили мимо этой двери только на цыпочках и говорили почтительным шепотом.

Шепот в доме продолжался до глубокой ночи, когда все дети уже давно спали, а капитан, баронесса Матильда и я возились за заветной дверью, неслышно устанавливая рождественскую елку, открывая свертки с подарками, надписывая рождественские открытки, вставляя маленькие восковые свечи в подсвечники, которые надо было потом укрепить на зеленых еловых ветках. Постепенно комната принимала вид отдела игрушек большого магазина. Из свертков и пакетов самых разнообразных форм были извлечены все чудеса нашей современной игрушечкой промышленности: кукольный домик и кукольная кухня, маленькая детская коляска с прелестной крошкой в ней, всевозможные полотенца, салфетки, детские рожки, ванночки и так далее. Разные игры, книжки с картинками, электрическая железная дорога, духовое ружье, патефон с пластинками, еще книги, еще игры, новая гитара, коньки, лыжи — я никогда в жизни не видела такого количества замечательных вещей в одном месте. Я с трудом заставляла себя спокойно распаковывать и раскладывать игрушки, потому что мне очень хотелось попробовать поиграть в новые игры и заглянуть во многие книжки.

Было уже двадцать третье число, и все дети целый день распевали старинную рождественскую песню. Они вели себя необычайно послушно, не шумели, старались помогать взрослым, так как не сомневались, что дом и, особенно, детская, находится под неусыпным наблюдением ангелов, спустившихся с Небес и поселившихся в рождественской комнате. Только Руперт и Агата, казалось, знали чуть больше. Все остальные твердо верили, что за заветной дверью происходят священные события.

Последний вечер мы посвятили украшению елки. Она была не менее пятнадцати футов в высоту. Капитан, стоя на лестнице, наряжал верхушку, пока мы с баронессой Матильдой занимались ветвями пониже. Там были пирожные, печенье, пряники. Большие конфеты и шоколадки, разные фигурки и значки, сделанные из марципана, золоченые орехи, маленькие яблочки и мандарины — все это мы развесили на красных нитках по всей елке. Потом наступил черед ста двадцати восковых свечей и покрытых блестками мишурных нитей, сверкающие цепочки которых, свисая с ветвей, скоро обвились вокруг дерева. Напоследок капитан водрузил на самую верхушку большую сверкающую серебряную звезду. Потом, отступив назад, мы залюбовались самой прекрасной рождественской елкой, которую я видела в своей жизни. Расставленные возле Стен по периметру комнаты столы были уставлены подарками, накрытыми белыми покрывалами.

Наступил день зимнего солнцестояния, с самой длинной ночью в году. Всю ночь шел снег. Утром вместе со старшими детьми мы отправились в церковь. Она была полна людей, как в воскресенье. Все шли исповедоваться, поэтому чтобы попасть внутрь, пришлось подождать. Было еще очень рано и совершенно темно. В церкви не было электрического света, и, естественно, не топили. Люди поставили перед собой на церковные скамьи принесенные свечи и, держа над самым огнем руками в варежках книги с церковными гимнами и рождественскими песнями, с трудом читали слова старинной рождественской песни «Tauet Himmel den Gerechten» [2] Прими, Небо, праведника ( нем .). . Их пению мягко подыгрывал орган. В мерцающем свете свечей были ясно видны маленькие облачка теплого дыхания перед каждым ртом. Под церковными хорами, где находилась исповедальня, раздавалось шарканье многочисленных ног, похлопывание рук — слабые попытки согреться, когда на улице было холодно, и с крыши церкви свисали большие сосульки. Впрочем, рождественский мороз — дело обычное, так же как жара в пору сенокоса. Это вполне естественно, и никто об этом не задумывается.

Когда месса закончилась, мы подошли к алтарю. В небольшом еловом лесочке перед нашими глазами раскинулся весь город Вифлеем. Пастухи уже пасли на поле свое стадо. Мария и Иосиф были в своей пещере. Они стояли на коленях возле колыбели, которая еще была пуста. Вол, осел и овца были на пастбище, ангелы на небесах, казалось, затаили дыхание в священном ожидании появления Младенца. Человечество тысячи лет терпеливо ждало этого момента. Но оно не может ждать больше. Это самое главное чувство, которое вы приносите зимой из церкви после взгляда на все еще пустую колыбель: вы чувствуете, что не можете ждать больше.