Мария фон Трапп - Звуки музыки

Как все в жизни неизбежно приходит к своему концу, так неумолимо проходят длинные часы до полудня перед Рождеством. Дети провели все утро, приводя в идеальный порядок свои комнаты, шкафы и ящики столов. К полудню, надев все самое лучшее, что у нас было, мы в последний раз собрались под рождественской гирляндой, на которой были зажжены все четыре свечи. Мы позвали всех слуг и снова все вместе спели старинный рождественский гимн. Когда мы закончили последний, третий куплет, все услышали серебристый звук маленького звонка. Это был он! Священный Ребенок пришел к нам в дом. Предводительствуемые главой семейства, за руки которого держались две самые маленькие девочки, мы спустились по винтовой лестнице вниз. Перешагнув через порог широко открытой двери, мы остановились полукругом, в немом изумлении взирая на рождественскую елку, чье торжественное великолепие доминировало над всем остальным в комнате. Капитан запел «Тихую ночь». После того, как мы пропели все три куплета, наступила полная тишина. В воздухе висел приятный запах еловых веток, воска и пряников. Комната была наполнена мягким золотым светом, какой бывает только от дрожащего пламени восковых свечей.

Капитан обошел всех, каждому желая «счастливого Рождества». Молчание было нарушено. Капитан отвел каждого на его место. Какое-то время были слышны лишь шуршание оберточной бумаги и удивленно-радостные вскрики и восклицания. Я возилась с Мартиной, когда капитан подошел ко мне, чтобы указать мне мое место. Там оказались несколько свертков, завернутых в тонкую белую бумагу и большая коробка, на которой было написано: «Фрейлейн Марии». Окруженная детьми, я распаковала ее и увидела восемь нар шерстяных рукавиц, восемь прекрасных легких плащей, и восемь пар добротных ботинок. Это было неожиданно и очень приятно. Я едва осмелилась бросить виноватый взгляд на баронессу Матильду. Но ведь сегодня было Рождество, и она только засмеялась, погрозив мне пальцем. Но на этом сюрпризы для меня не кончились. Когда я распаковала все остальные пакеты, на стол легли два замечательных новых платья и прелестная шляпка. Какой благодарный вздох за такое внимание вырвался у меня!

После обеда, который прошел очень рано, капитан попросил меня спеть что-нибудь рождественское. Я ждала этой просьбы. Мой подарок семье лежал под елкой. Я достала большую красную свечу, и мы все расположились на полу вокруг нее. После того, как мы спели наши новые песни, я взяла у Агаты ее новую гитару и впервые запела свою любимую рождественскую песню «Колыбельная Девы Марии».

Через несколько часов я уже преклонила колени на своем месте в древней церкви Ноннберга: я пришла на ночную мессу. Но теперь все было не так, как тогда, когда я приходила сюда, в свой дом. Мысли разбегались, и я никак не могла собрать их вместе. Огромная рождественская елка и счастливые лица детей продолжали занимать мое воображение. И было еще одно воспоминание, которое я не могла отогнать от себя, как ни старалась.

Когда я уже собиралась на ночную мессу, капитан вышел из своей комнаты и, взяв меня за руку, сказал:

— Я всегда страшился Рождества больше, чем любого другого дня. Но в этом году вы сделали этот день прекрасным для нас. Спасибо вам. — В его красивых глазах, впервые за то время, когда я узнала его, не было боли и тревоги. Напротив, они смотрели на меня тепло и доброжелательно. Это очень обрадовало меня, но воспоминание об этом теперь преследовало меня, отвлекая от молитвы.

Я страстно прошептала:

— Благодарю Тебя за то, что Ты послал меня туда. Прошу, помоги мне сделать их ближе к тебе.

В этот момент все поднялись, и молодой священник перед алтарем торжественным голосом произнес слова, которыми уже много лет сопровождается приход Рождества:

— Gloria in excelsis Deo et in terra pax hominibus bonae voluntatis [3] Слава всевышнему Богу, и мир на земле людям доброй воли ( лат .). .

Последующие недели были очень счастливыми. Наступила настоящая зима, и мы каждый день надевали новые ботинки, рукавицы и лыжные брюки. Было просто непонятно, как бы мы смогли обходиться без всего этого.

К великой радости детей, их отец, отказавшись от нескольких приглашений, остался дома вместе с ними, катаясь на лыжах, что явно доставляло ему удовольствие.

В один замечательный мартовский день капитан объявил за ленчем, взглянув на поданое ему письмо:

— Дети, приезжает тетя Ивонна.

За столом воцарилась мертвая тишина. Потом Мария спросила:

— Папа, разве она еще так необходима нам?

Совершенно ошеломленный, капитан посмотрел на дочь:

— Что ты, собственно, хочешь сказать?

— Ты говорил, что хочешь жениться на ней, потому что некому о нас заботиться. Но ведь теперь все изменилось, разве не так?

И после короткого взгляда в мою сторону, который сопровождался теплой улыбкой, девочка выразительно посмотрела на отца. В этот момент баронесса Матильда, которую по-видимому, обеспокоило направление, принявшее разговор, рискнула спросить:

— Когда мы должны ожидать княгиню?

— Завтра, дневным поездом. Ее нужно разместить в большой комнате с балконом.

Княгиня Ивонна — как захватывающе! Я должна теперь увидеть будущую мать моих дорогих детей. Воображение рисовало мне образ феи из сказок братьев Гримм: молодая, стройная девушка с голубыми глазами и прекрасными светлыми волосами. Я пыталась представить себе, как она легкими, воздушными шагами вплывает в комнату, почти не касаясь пола, с задумчивым взглядом своих огромных, как озера, голубых глаз, излучающих любовь к бедным, лишенным матери маленьким крошкам и их несчастному одинокому отцу. Да, конечно, именно такова должна быть княгиня Ивонна. Ее простое и чистое имя привело меня в праздничное настроение, и в сердце я уже любила и почитала ее.

Как медленно тянулось время урока на следующее утро! Когда, наконец, прозвенел звонок к обеду, я в нетерпении поспешила в большую гостиную, где должна была находиться гостья. О, Боже! Может быть, она опоздала на поезд? Не могла же леди, которая вошла вместе с капитаном из библиотеки, быть… Но, девочки приседали и говорили:

— Как поживаете, тетя Ивонна?

Потом я услышала голос капитана:

— Ивонна, позвольте вам представить… — я посмотрела в холодные, но не враждебные глаза.

— Да, да, — та удивительная девушка, о которой я столько слышала, — и мы пожали друг другу руки.

За обедом дети наперебой рассказывали о событиях последних недель. В конце Гедвига сказала:

— И вы знаете, тетя, что мне больше всего понравилось из рождественских подарков, так это мои лыжные брюки. Теперь я могу делать на улице все то же, что и мальчики, — и ее маленькое личико засияло от восторга.