Мария фон Трапп - Звуки музыки

— Что теперь велит мне делать Господь, Преподобная Мать?

— Он велит вам служить ему там, где вы ему нужны, служить не унывая и всем сердцем.

Медленно я брела домой. Дети должны уже спать, думала я открывая массивную дверь так тихо, как только было возможно, в надежде незаметно проскользнуть к себе. Но там стоял капитан.

— Ну, и… — было все, что он сказал.

Я робко переступила через порог. И вдруг из глаз брызнули слезы, которых не было раньше.

— Он-ни с-с-сказали, что я должна в-в-выйти за-а-а-муж за ва-а-ас!

Не произнеся ни слова, он широко раскрыл объятия. И — что еще я могла сделать? — с рыданием я спрятала лицо у него на груди…

На следующий день, после завтрака, капитан сказал детям, что они были правы: я смогу остаться с ними навсегда, только если он женится на мне. И поэтому он собирается так и сделать. Было очень трогательно и приятно почувствовать за последовавшими поцелуями и объятиями искреннюю радость вздохнувших с облегчением детей — моих детей.

Скоро капитан отбыл в длительное путешествие, в котором должен был пробыть до осени. Он объяснил мне, что обязан это сделать, иначе могут начаться всякие разговоры.

— Разговоры? О чем? — не поняла я.

— О нас.

— Но почему их нет сейчас? — захотелось мне знать.

Однако, капитан не хотел объяснять и настаивал, что так будет лучше. Если бы мы только знали, как ужасно много длинных языков было уже в эти дни!

— Я вернусь за две недели до свадьбы. Ты отправишься в Ноннберг, и там мы встретимся в день нашего венчания. Тогда я уже больше не покину тебя.

И он был прав. Летом мы с детьми становились ближе друг к другу с каждым днем. А их отец все более отчетливо входил в мою жизнь с каждым письмом, которое я от него получала. Это было счастливое, спокойное время.

Постепенно листья на деревьях окрасились в красные и желтые цвета, первые осенние ураганы срывали их с ветвей. Капитан вернулся, и я научилась называть его «Георг». Я в последний раз отправилась в любимый монастырь для десятидневного уединения, чтобы подготовиться к великому таинству бракосочетания.

Была суббота, двадцать шестое ноября тысяча девятьсот двадцать седьмого года. Когда первые солнечные лучи возвестили о приходе этого великого дня, я встретила его с переполненным счастьем сердцем и готовностью служить Господу там, где я нужна ему, служить не унывая и всем сердцем. Я надевала подвенечное платье в той самой сводчатой комнате, где провела пока еще лучшие годы моей жизни. Мои три прежние соседки по комнате, теперь уже в белых одеждах послушниц, помогали мне. Фрау Рафаэла надела венок из эдельвейсов поверх белой вуали, и в этот момент зазвонили прекрасные колокола Ноннберга. Была пора идти в церковь. В сопровождении своих помощниц, я в последний раз спустилась по древним ступеням, прошла через мощеный камнем двор, миновала старинные статуи и арки, под которыми в линию выстроились все сестры, чтобы в последний раз проститься со мной. Опираясь на руку Преподобной Матери, я приблизилась к массивным воротам церкви. Когда они отворились, на пороге я в последний раз опустилась на колени для прощального благословения. Снаружи образовалась целая процессия. Сквозь слезы, застилавшие глаза, я увидела заполненную церковь. И здесь были дети. Две старшие девочки стояли впереди их отца, одетого в военно-морскую форму. Два мальчика ждали меня, а три младшие девочки подхватили мою длинную фату, чтобы нести ее за мной. В этот момент величественно зазвучал большой орган. Медленно и торжественно процессия двинулась в проходе между заполненными рядами, потом по ступенькам, ведущим в святилище, где нас ждал отец-аббат в золотых одеждах. Потом орган смолк, и в полной тишине, воцарившейся в церкви, окруженные детьми, громко и торжественно мы обещали друг другу быть всегда вместе, чтобы не случилось… до самой смерти.

После рождественских каникул жизнь вернулась в свое обычное русло.

Для детей. Но для меня теперь все было в новинку. Было странно — тот же дом и те же люди и при этом все другое. Теперь это были мои дети, а я — их мать. В этом была разница. Мы любили друг друга по-новому, и это было замечательно. Если бы мне пришлось сейчас предпринять такой шаг — уверена, я бы не решилась. Ведь тогда я должна была бы видеть все трудности и опасности с точки зрения жены и матери. И неизвестно, привыкли бы дети ко мне в этом качестве. Я не смогла бы почувствовать, что готова принять на себя такую ответственность — просто не решилась бы. Но в двадцать лет мы просто не осознаем всех возможных трудностей.

Все дети пошли в школу, даже Мария, которая опять почувствовала себя хорошо. Лишь маленькая Мартина, которая еще не доросла до школьного возраста, оставалась дома. Она молча ходила за мной, пока я не устраивалась где-нибудь, чтобы написать письмо, заштопать дырку или повышивать. Тогда она с удовлетворенным видом удобно устраивалась, прижавшись к моим ногам.

Все старались закончить свои дела дома до ужина, потому что после него наступало самое замечательное время — вечер, который мы всегда проводили вместе. В камине зажигался огонь. Старшие девочки приносили вязание, младшие — своих кукол. Мальчики вместе с отцом что-нибудь строгали или вырезали из дерева. А я, сидя в самом удобном кресле, начинала громко читать. Просто удивительно, сколько литературы можно охватить во время длинных зимних вечеров. Мы читали сказки, легенды, исторические романы и биографии, произведения известных мастеров прозы и поэзии.

Почитав часа два, я говорила:

— На сегодня хватит. Давайте теперь споем. Хорошо?

Все оставляли свои занятия. Мы садились ближе друг к другу и начинали. Сначала мы пели нотный ряд. Это можно делать беспрерывно часами, это полезно для слуха. От этого легко переходить к многозвуковой музыке. Нотные ряды учат обращать внимание только на то, что отведено тебе, петь только свою партию, не прислушиваясь к тому, что поет рядом сосед.

После первой мировой войны молодежное католическое движение охватило Австрию и Германию, возродив интерес к музыке. Эти молодые люди желали настоящей музыки. Они путешествовали по сельской местности, собирая истинно народные песни и мелодии, копались в архивах и библиотеках, разыскивали неизвестную музыку старинных авторов. В переписанных от руки листках бумаги эта музыка шествовала от города к городу, буквально за несколько лет почти коренным образом изменив всю нашу музыкальную жизнь.

В студенческие годы мне посчастливилось принадлежать к одной из таких молодежных групп. Нас было человек тридцать-сорок юношей и девушек, объединившихся в одну большую компанию и прекрасно чувствовавших себя вместе. Значительную часть свободного времени мы посвящали музыке. Кроме восторга этих часов, наполненных прекрасными музыкальными мелодиями, мы привезли домой из наших путешествий среди гор замечательные мотивы в два, три, четыре, и пять голосов, a cappella [4] Музыкальный термин: пение без инструментального сопровождения ( ред .). и в сопровождении музыкальных инструментов, причем самых разнообразных. Это и скрипка, и виолончель, французские рожки, кларнет и новейший и, одновременно, самый древний из них всех — вновь возрожденная старинная флейта. Мы сидели все вместе часами, играя и распевая эту музыку, бесконечно счастливые.