Эмили Маккей - Страстная бунтарка

Мужчины продолжали яростно смотреть друг на друга. В любую секунду один из них может не выдержать и пустить в ход кулаки.

Они были примерно одинакового роста и телосложения. Ее отец в молодости работал на нефтяных установках. Джонатан в юности провел пять недель в исправительном учреждении для несовершеннолетних. Уэнди перевела взгляд с одного мужчины на другого. Ни один из них, похоже, не хочет атаковать первым. В конце концов она покачала головой:

— Я пойду поговорю с мамой, а вы разберитесь между собой. — Проходя мимо своего отца, она коснулась его руки. — Папа, мне уже не семнадцать. Если бы Джонатан хотел просто со мной поиграть, он бы на мне не женился. Прошу тебя, дай ему шанс. Ты даже не представляешь, какой он хороший.

С этими словами она пошла к лестнице, сказав себе, что, если ее отец и Джонатан подерутся, это не ее дело.

Из радионяни, лежащей на кухонной стойке, доносилось тихое сопение Пейтон. Мэриан делала то, что делают многие техасские женщины, когда они расстроены. Она готовила.

Уэнди недоверчиво рассмеялась. Ее мать подняла голову и посмотрела на нее с раздражением, затем неодобрительно фыркнула и продолжила резать сельдерей.

Уэнди прислонилась к стойке с другой стороны.

— Ты могла бы произнести это вслух, — отрывисто бросила Мэриан.

— Что?

— То, о чем думаешь. Ты всегда думаешь громче, чем большинство людей кричат.

Уэнди вздохнула:

— Хорошо. Это просто...

Она решила, что обсуждать произошедшее с матерью бессмысленно. Лучше выбрать более безобидную тему.

— Ты находишься на кухне всего пять минут и уже начала готовить?

— Кто-то должен всех кормить. Ты же знаешь, что Мема никуда не пойдет. Одному только Богу известно, что подают в здешних ресторанах.

Уэнди рассмеялась:

— Поверь мне, в Пало-Альто полно отличных ресторанов. Даже по ее меркам. Кроме того, мы находимся всего в получасе езды от Сан-Франциско. Там есть несколько ресторанов, которые входят в число лучших в мире. Если Мема не захочет никуда ехать, мы могли бы заказать еду на дом.

Ее мать вздохнула:

— Я уже начала размораживать курицу.

— Дай мне нож, я порежу морковь.

Мэриан достала из шкафчика разделочную доску, нашла второй нож и протянула ей.

Дедушка и бабушка Уэнди по материнской линии были бедными фермерами до того, как в шестидесятые годы на их земле не нашли нефть. Несмотря на то, что Мэриан вышла замуж за представителя потомственной нефтяной аристократии, она не избавилась от фермерских привычек. Домовитость — одно из тех качеств, которые Уэнди больше всего нравятся в ее матери.

— Раньше ты любила помогать мне на кухне, — вдруг сказала Мэриан.

Уэнди показалось, что она услышала в ее голосе помимо ностальгии что-то еще.

— Ты позволяла мне, хотя в действительности не нуждалась в моей помощи. Я перестала хотеть тебе помогать, когда осознала, что все, что я делаю, недостаточно хорошо.

Ее мать перестала резать сельдерей и посмотрела на нее:

— Ты так считаешь?

В течение нескольких минут Уэнди молча резала морковь. Ритмичное постукивание ножа по доске успокаивало, и в какой-то момент она поняла, что ее гнев улетучивается. Возможно, приготовление пищи на самом деле помогает, когда ты расстроена.

— Мама, ничто из того, что я когда-либо делала, не было достаточно хорошо для нашей семьи. Вы осуждали мое нежелание подниматься вверх по социальной лестнице, вас не устраивало, что в колледже я не выбрала себе специализацию и что я пошла работать помощницей руководителя в «Эф-Эм-Джей».

Ее мать вытерла руки о полотенце:

— Да, но теперь, когда ты вышла замуж за своего босса...

— Нет, мама, — возразила Уэнди, слишком сильно ударив ножом по доске. — Когда я устраивалась на работу в «Эф-Эм-Джей», у меня не было матримониальных планов. Если бы мне был нужен только богатый муж, ты бы уже давно мне его нашла. — Подняв нож, она продолжила резать морковь более спокойно. — Я работаю в «Эф-Эм-Джей», потому что верю в то, что делает эта компания. Потому что мне нравится моя работа. Мне этого достаточно, и я хочу, чтобы вы с отцом перестали хотеть от меня большего.

— Дорогая, я всю жизнь пыталась наставить тебя на правильный путь только потому, что знаю, как тяжело бывает, когда ты не совсем соответствуешь своей семье. Я знаю, как жесток мир богатых и привилегированных к тем, кто в него не вписывается. Я не хочу этого для тебя.

— Мама, я никогда не впишусь в этот мир. От твоих постоянных нравоучений не было никакого толка. Они лишь заставляли меня чувствовать себя еще хуже.

Мэриан напряглась, отвернулась, и, хлюпая носом, провела по глазам кончиками пальцев:

— Я не знала.

Уэнди довольно часто видела, как ее мать сдерживает свои эмоции, чтобы понять, что это всего лишь игра на публику.

— О, мама, — она закатила глаза, — разумеется, ты прекрасно это знала. Ты просто думала, что сильнее и, в конце концов, тебе удастся меня переломить. Ты только не учла, что у меня такая же сильная воля, как у тебя. — После нескольких минут молчания она добавила: — Прости меня, мама.

— Извинения приняты.

— Я, правда, очень хотела, чтобы ты присутствовала на моей свадьбе. Думаю, мне следовало дать тебе это понять.

Мэриан с грохотом положила нож на стойку:

— Ты думаешь?

— Да, — ответила Уэнди. — Думаю, что следовало.

— Почему ты этого не сделала? Я же твоя мать.

— С какой это стати я должна была просить тебя приехать на мою свадьбу? Я живу в Калифорнии уже более пяти лет. Я часто приглашала вас всех в гости. Вы не приехали ни разу. До сих пор никто из вас не проявлял интереса ни к моей жизни, ни к моей работе. Но сейчас, когда со мной живет малышка Пейтон, вы прилетели как стая саранчи и...

— И после этих слов ты еще удивляешься, что мы не приезжали раньше, — перебила ее Мэриан, упершись руками в бока.

Уэнди покачала головой. Она снова обидела свою мать, которая всегда была связующим звеном между ней и остальными Морганами.

— Послушай, я не имела в виду ничего обидного. Я вовсе не считаю вас похожими на саранчу, которая уничтожает все на своем пути.

— Тогда что ты имела в виду?

— Это просто... — Положив нож, Уэнди оперлась руками о стойку и опустила голову, чтобы собраться с мыслями. Ее взгляд упал на кружочки моркови. Почти все были тонкими и аккуратными, но несколько выделялись на общем фоне своей толщиной и неправильной формой.

Всю свою жизнь она чувствовала себя чем-то вроде такого неправильного кусочка. Белой вороной, которая нигде не могла найти себе места. Так было до тех пор, пока она не пришла в «Эф-Эм-Джей». Там она наконец нашла себя.

Покачав головой, ее мать смахнула порезанный сельдерей с доски в сковороду.

— Ты всегда хотела думать о нас худшее.