Игорь Матвеев - Прощай Багдад

В половине третьего к ее дому подъехало такси. Валентина, в яркой голубой куртке и джинсах, расплатилась с шофером и направилась к ее дому.

Лена поспешила к входной двери, и в прихожей женщины обнялись.

«Объятия Иуды», — сокрушенно подумала про себя Лена.

— Господи, Ленка, да ты покрасилась! — воскликнула Валя. — А знаешь, тебе идет.

— Проходи, — пригласила Лена.

Стол в гостиной был уже накрыт. На нем стояла бутылка сухого французского вина, которое Лена за семь долларов купила утром в винном магазине, лежал сыр, виноград, бананы.

— О! — одобрительно воскликнула Валентина, расстегивая куртку.

— Давай, мой руки и садись. Полотенце розовое.

Бирюкова прошла в ванную комнату, а Лена повесила куртку на вешалку, ощущая, как ее охватывает волнение и начинает тревожно стучать сердце.

План был разработан до мелочей ранним бессонным утром. Но если что-то не сработает?

Она вернулась в гостиную, достала из кармана платья две таблетки «Хемиверина», бросила в один из бокалов и налила вина. Теперь потребуется пара минут, чтобы они растворились. Для этого надо задержать Валентину в ванной.

— Ну, нашла полотенце?

— Да нет здесь никакого розового полотенца! — проговорила Валентина, стряхивая мокрые руки в раковину.

— Правда? Тогда прости ради Бога, — извинилась Лена. — Наверное, я только хотела его повесить. Подожди немножко.

Она вышла в комнату, неторопливо достала из бельевого шкафа полотенце, вернулась и подала его Валентине.

Женщины прошли в гостиную и сели за стол.

— Ну, за тебя! За вас с Виктором, — машинально добавила Лена и ужаснулась: «Господи, что я такое говорю! Пить за здоровье покойника — что может быть более кощунственным?»

Они чокнулись, хрусталь бокалов мелодично звякнул.

Валентина выпила все залпом и одобрительно кивнула.

— Отличное вино. И сколько оно?

— Семь долларов.

— Ого!

Снотворное должно начать действовать в течение четверти часа. За это время надо занять ее разговорами и кое-что выяснить для себя.

— Значит, уезжаете? В смысле, улетаете? — Лена выдавила из себя улыбку. — Билеты из Аммана уже заказали?

— А откуда ты знаешь, что мы летим через Амман? — с неожиданной подозрительностью в голосе спросила Бирюкова. Лена давно заметила, каким неожиданным бывает смена настроения у жены Виктора, и не уставала удивляться этому.

Она поняла, что проговорилась, и мысленно обругала себя.

— Ну… ведь прямых рейсов на Москву сейчас нет, — с усилием выдавила она, готовая провалиться сквозь землю.

— Верно, подруга, прямых рейсов нет, это точно. Да вот только можно лететь и через Дамаск, — сухо заметила Валентина. — Так тебе Виктор сказал? Он что, заезжал к тебе перед Мосулом?

— Нет, что ты, — заверила Лена, изо всех сил стараясь казаться спокойной. — Просто я сама подумала…

— Смотри, Ленка, — жестко произнесла Бирюкова. — Ваши отношения с ним до моего приезда — это одно дело: мужик есть мужик. Но если вы продолжаете встречаться…

«Ревнует, — подумала Лена. — Ну, это мы уже проходили».

— Да успокойся ты, дура! — повысила она голос, решив, что лучшая защита — это нападение. — Нужен мне твой Виктор!

— Ладно, я предупредила, — уже спокойнее сказала Бирюкова, взяла бутылку и принялась рассматривать этикетку. — Виктор на днях ездил в «Аэрофлот», сказал, что все в порядке. Самолет в два часа дня в понедельник. Осталось только выкупить бронь в Аммане.

Она поставила бутылку. Лена вновь наполнила бокалы и осторожно поинтересовалась:

— А до Аммана на такси?

— Нет. Корнеев обещал свою машину. А что это тебя так интересует? — вдруг спросила Валентина, и сердце Лены екнуло.

— Да… да все надеюсь, что и мне когда-нибудь дадут визу.

Они снова выпили. Валентина взяла банан, начала медленно очищать его.

— Черт, что-то… — она отложила наполовину очищенный банан и принялась массировать виски. — Голова закружилась.

— Приляг на диван, сейчас пройдет, — проговорила Лена. Похоже, «Хемиверин» уже начал действовать.

На лбу Бирюковой выступило несколько капель пота. Тяжело опершись на стол, она поднялась и сделала неуверенный шаг к дивану.

— Я… сейчас…

Лена поддержала ее под руку, помогла лечь.

Все! У нее в запасе пять, от силы шесть часов. В голове словно включился хронометр, четко отсчитывающий каждую минуту.

Она метнулась в спальню, взяла чемодан, сумку, перенесла их в дальнюю комнату. Если бы не тот заронивший в ее душе сомнения человек, которого она случайно встретила возле своего дома утром, она бы вышла через входную дверь. Но если за домом действительно следят, это исключено.

Придется вылезать через окно с противоположной стороны, надеясь, что они не оцепили дом кольцом своих наблюдателей.

Надо перед уходом включить свет в гостиной. Днем его не будет видно, а вечером пусть думают, что они с подругой засиделись допоздна.

Лена накинула легкую куртку, проверила карманы, закрыла на ключ входную дверь. Прошла в дальнюю комнату и тихо открыла окно. В лицо дохнуло зимней прохладой. Она осторожно перенесла через подоконник чемодан и сумку, опустила их на землю.

Вернувшись в гостиную, она склонилась над спящей Валентиной. Дыхание Бирюковой было ровным и глубоким, лицо порозовело. На диване, конечно, удобней, но я не могу оставить тебя здесь, Валентина. Неизвестно, как ты поведешь себя, когда проснешься… Вдруг сразу поднимешь тревогу: начнешь стучать в дверь или бить стекла, звонить в полицию, в «Машэкспорт»? Лучше свести риск до минимума.

Она прошла в подсобку, сдвинув в сторону половик, откинула квадратный деревянный люк в полу, спустилась вниз по лестнице и, нащупав на стене выключатель, зажгла свет.

Пахло пылью и затхлостью. В углу небольшого помещения с кирпичными нештукатуреными стенами находился широкий топчан, на котором они с Ахмедом пережидали когда-то бомбардировки. Рядом стоял небольшой столик с оплывшей свечой в стакане, оставшейся здесь еще со времени войны с американцами. В другом углу лежали перевязанные пачки старых газет и журналов, которые они сносили сюда на протяжении нескольких лет, какие-то банки, бутылки и несколько упаковочных картонных ящиков.

Она вылезла из погреба и прошла в гостиную. Склонившись над Бирюковой, Лена подхватила ее под мышки, стащила с дивана и, пятясь, поволокла к погребу. Голова Валентины безвольно моталась из стороны в сторону. «Нет, напрасно ты уверяла, что в тебе всего пятьдесят килограммов, ты весишь куда больше, — подумала Лена. — Я-то знаю: сколько раз мне приходилось этот «маршрут» преодолевать с Ахмедом, а в нем-то было сорок пять!»

Она с трудом спустила женщину по лестнице, уложила на топчан, сунула под голову небольшую мятую подушку. Пусть спит со светом: проснуться в кромешной темноте было бы не самым приятным сюрпризом.