Игорь Матвеев - Ты только живи

— Теперь понятно, — кивнул я. Спохватившись и заметив, что мой кофе уже остыл, сделал пару глотков. — Но как можно найти это место сейчас, не имея второй половины карты?

— Никак, — подтвердила Инна. — Но можно дорисовать вторую половину острова — раз, продолжить линию — два. И три — искать именно на этой линии.

— Какова величина этого Самотраки?

— Кстати, есть еще и другой вариант произношения — Самофраки, — заметила она. — А размеры для подобных целей, прямо скажем, приличные: двадцать километров с севера на юг и двенадцать — с запада на восток.

— Значит, получается, твой Дима поехал искать иголку в стоге сена?

— Золотую. А иголка из золота все-таки стоит того, чтобы ее поискали. Да и не такая это маленькая иголка, как я понимаю. Одна древняя тетрадрахма стоит у коллекционеров несколько сот долларов, и, повторяю, Микаэлла вряд ли стала бы зашифровывать слово «клад» из-за пары-тройки монет. Дима написал мне, что на той части карты, которая была у Софии, линия выходит из деревни Палеополи, это, кстати, как раз то место, где вел раскопки француз Шампуазо, и идет через вершину горы Фенгари. Подожди, сейчас принесу тебе распечатку из Интернета.

Через минуту она вернулась и положила передо мной стандартный лист бумаги с овальным контуром острова Самотраки и надписями на английском языке.

— Палеополи находится на северо-восточном побережье. Вот здесь. Фенгари почти в центре. Проводим линию — и упираемся в устье реки Гиали. Вот где-то па этой линии Апостолиди и закопал свои тетрадрахмы.

— Да, ты основательно изумила материал, — заметил я.

Она не отреагировала на мой комплимент.

— И сколько километров эта твоя прямая? Пять? Семь? Десять? Так можно и год искать…

— Верно. Но учти, что карта была разрезана пополам, так что объем поисков сокращается примерно вдвое. Точка пересечения находилась на второй половине, утерянной. Далее: можно, конечно, предположить, что Апостолиди спрятал монеты где угодно, но в горах или скалах не очень-то и покопаешься обычной лопатой, как ты считаешь? Логичнее думать, что он зарыл их в землю, так надежней. Наиболее удобное место, на мой взгляд, исток Гиали — хотя это и не обязательно там.

— А почему же эта мысль — ну, дорисовать карту и продолжить линию — не приходила в голову потомкам Апостолиди? Самой Микаэлле?

Инна пожала плечами.

— Может, и приходила, но все понимали, что искать на протяженности даже двух-трех километров — дело безнадежное. Тогда ведь не было такой техники. Дима, прикинув, каким может быть расстояние, написал мне: нужен металлоискатель. С каждым новым поколением легенда уходила все дальше и дальше в прошлое, и интерес к мифическим сокровищам ослабевал. Микаэлла была последней, кто предпринял попытку. Кто и сколько раз пытался делать это до нее — бог его знает.

— Погоди, Инна. Теперь самое главное: любое законодательство, я думаю, и греческое тоже, оговаривает такие случаи в свою пользу. Клад должен быть сдан государству, не так ли?

— Ну, не знаю… — протянула она. — Мы, конечно, думали об этом. Решили, что там видно будет. В любом случае какая-то награда за цепную находку положена в любой стране, только вот насчет иностранца мы не были уверены… Но знаешь, мы с ним, с Димой, как-то незадолго до его отъезда читали в Интернете, что одному греческому рыбаку, который случайно вытащил сетью из моря обломок древней статуи, выплатили то ли триста, то ли четыреста тысяч евро. Это еще больше укрепило нас в желании попробовать!

Во втором письме он сообщил, что попытается раздобыть при помощи Софии металлоискатель — не бог весть какой прибор, сейчас многие строительные организации имеют их для обнаружения подземных коммуникаций — и на днях поедет на Самотраки. Посмотрит на месте, что и как. И… исчез. Мы договаривались, что он будет писать хотя бы раз в неделю. Но после второго письма не пришло ничего.

Я хотел спросить, не с Софией ли он планировал отправиться на Самотраки, — но почему-то не стал.

— Я подождала неделю, потом дважды написала по адресу Софии. Ответа не получила. Прошла еще неделя, и еще одна. Тогда я поняла: что-то случилось. Если человек пропал, обращаются в милицию. А если человек пропал за границей — куда? Может быть, в МИД? Я подумала, что они все равно будут связываться с посольством — и чтобы не терять времени, решила звонить туда напрямую. Узнала их телефон в Болгарии.

— Почему в Болгарии?

— Потому что белорусского посольства в Греции нет, а посольство в Болгарии выполняет по совместительству свои функции и в Греции. Так вот, они связались с греческим МИДом. Там пообещали, что наведут справки у полиции номархии Эврос.

— Что такое номархия?

— Ну, вроде нашей области, административная единица, — нетерпеливо пояснила Инна. — Александруполис находится в номархии Эврос. Вообще-то Эврос — это большая река на востоке Греции. По ней проходит граница с Турцией.

— Ясно.

— Да… опять ожидание. Как оно мне давалось, одному Богу известно. Без снотворного я уже не засыпала, да и сейчас… Ну вот, перезвонила через неделю. Оказалось, тот сотрудник из посольства, что разговаривал со мной, ушел в отпуск, а насчет того, звонили ли ему из греческого МИДа или нет, никто не был в курсе. Пришлось все объяснять другому человеку. Тот вроде как успокоил меня: мол, если бы что случилось, греческие власти немедленно сообщили бы. Сказал перезвонить еще через неделю. У меня немного отлегло от сердца. Но ненадолго.

Она замолчала, очевидно, собираясь приступить к самой трудной части своего рассказа. Я не торопил.

— Позвонила в посольство через неделю. Сотрудник, тот самый, второй, сказал, что полиция Эвроса не получала за последнее время никаких заявлений о пропаже, гибели или несчастном случае с кем-либо из иностранцев. Туристский сезон, мол, уже окончился, иностранцев на побережье мало, и если что — это сразу стало бы известно. Я настояла, чтобы он записал мой телефон. Как оказалось, не зря: неделю или полторы спустя они позвонили и сообщили, что заявление от какого-то грека все-таки было — на Самотраки при невыясненных обстоятельствах пропал некий иностранец по имени Димитрос. Вроде бы утонул, когда плавал на лодке. У меня все внутри оборвалось, но я еще как-то успокаивала себя: во-первых, Димитрос все-таки не Дмитрий, а во-вторых, с какой стати он стал бы кататься на лодке? А потом — потом они прислали вот это… — Инна выбрала из стопки писем не очень четкий ксерокс какой-то заметки и протянула мне.

— Потом — это когда?

— Через несколько дней, когда я перезвонила, чтобы узнать, нет ли каких новостей. Тот мужчина сказал, что есть, и по его тону я поняла, что он готовится сообщить что-то неприятное. Он прочитал мне эту заметку, но я настояла, чтобы он передал ее еще и по факсу — специально сходила в офис к одному знакомому. Вот, наверное, почему она так расплылась.