Татьяна Ковалева - С тобой навсегда

И уходит.

Но, оказалось, — не надолго.

Через десять минут возвращается: с шампанским и конфетами.

— Где живет Муза? — и опять улыбается.

Он, наверное, хорошо знает силу своей улыбки. Веру он сразил наповал этой улыбкой. А может, конфетами…

Вера, очарованная, выдает васильевскоостровский адрес подруги. Если б не Вера, мы бы еще покуражились немного, и одним шампанским с конфетами он вряд ли отделался бы. А вообще славный парень! Повезло Елене.

Вечером Кандидат везет меня на концерт камерной музыки. Говорит, купил случаем билеты. Наверное, я где-то обронила, что люблю серьезную музыку. А он запомнил. Он вообще памятливый в отношении всего, что касается меня. Удивительно, как он может запоминать столько мелочей!

Настроение у меня сегодня не очень хорошее. Я понимаю, что пора уже на что-то решаться. Хватит мучить Кандидата. Если наши с ним отношения рассматривать как месть мою за то, что он скомпрометировал меня перед всем театром, то я ему уже достаточно отомстила. Немало он бензина пожег, ухаживая за мной… А в отношении подарков он уже начинает безумствовать. От квартиры я отказалась. Слава Богу, нашла в себе силы! Но не исключено, что следующим подарком будет загородный дом или дача в Крыму или что-нибудь в этом роде…

Однако и оставаться совершенно одной боязно. С каждым годом мне все страшнее оставаться одной. Пусть рядом будет хоть кто-то — пусть толстый и лысеющий, пусть нетактичный и даже грубоватый, — но будет. Тогда есть уверенность, что на этом человеке я могу в крайнем случае остановиться.

А любовь…

А любви, наверное, у меня уже никогда не будет. Видно, то, что способно было во мне любить, замерзло, умерло. И с этим следует смириться.

Разумнее всего — остановиться на Кандидате. Более удобной и выгодной кандидатуры, партии не будет. Он богат, настойчив, практичен, со связями, знает, чего хочет от жизни, готов исполнить любые мои желания.

Кажется, что еще нужно?

Но как посмотрю на него!.. Эти черчиллевские толстые отвислые щеки, этот живот-барабан (у Кандидата от руля мозоль — на животе!), эти пухлые волосатые пальчики и эти красные, будто напомаженные, слюнявые губы бантиком. Нет, не могу! Хоть из машины выскакивай!

«О, мужчина! Настоящий! Где ты?»

Еще когда я была маленькая, мама мне втолковывала, ставя в пример папу и моих дедушек:

«Для мужчины важны три качества, детка: светлый ум, благородное сердце и начищенные до блеска сапоги. Если эти три качества есть, — он настоящий мужчина».

Впрочем не такая уж маленькая я и была. Лет тринадцать, кажется. Вполне сознательный возраст: мальчиками уже интересовалась, и они мной — тоже. Возможно, поэтому мама и заостряла мое внимание на «настоящих мужчинах», чтобы не форсировала я отношений с мальчиками, чтобы глупостей не наделала, не поспешила отдавать предпочтение, не поспешила с привязанностью. Я и не спешила. В смысле выбора друзей всегда была очень осмотрительной.

Кстати, к Сереже я эту схему не прибрасывала. В его присутствии просто не помнила о ней. И только спустя много лет задумалась… Светлый ум? Конечно же, он был! Куда светлее! Благородное сердце? Что за вопрос! Стал бы иначе он вступаться за ту злосчастную парочку? Начищенные до блеска сапоги, ботинки, туфли? Но вот этого — хоть убей! — не помню. Кажется, я никогда и не смотрела на его обувь, потому что всегда смотрела ему в глаза…

Сейчас я оцениваю критически Кандидата.

«О Господи!..»

Светлый ум? Иногда мне кажется, ум есть, но далеко не светлый. А иногда кажется, что и ума нет, и что успехов в своем бизнесе он добился лишь благодаря настойчивости, изворотливости и тому, что оказался в нужное время в нужном месте, иными словами — счастливо попал в струю.

Благородное сердце? Разве, имея благородное сердце, пойдешь по театру выспрашивать про интересующую тебя девицу — не вредная ли она, не истеричка ли, не больная ли, не спит ли со всеми подряд…

Начищенные до блеска сапоги? О, я давно заметила! Обувь Кандидата всегда оставляет желать лучшего. Несмотря на все его миллионы. В одежде Кандидат неопрятен. Не умеет он носить одежду, обувь. Костюм его вечно лоснится на коленях, локтях и возле карманов, галстук почти всегда сбит набок; на плечах и спине — перхоть. Носки туфель, как правило, оцарапаны; запятники — смяты; шнурки часто бывают развязаны или вообще оборваны — Кандидат практически не способен нагнуться, чтобы завязать шнурки; живот мешает; я называю это «шнурочной болезнью», — поэтому он предпочитает туфли без шнурков, а придя к кому-нибудь в гости, норовит не разуваться.

«Какая уж тут любовь! Ни в одни ворота: ни в ум, ни в сердце, ни в шнурки».

Но мы, кажется, подъезжаем.

«А я по-прежнему так ничего и не решила. Быть может, и вообще не решу, займу выжидательную позицию. Сколько это взвешенное состояние вообще может длиться? Моя нерешительность — именно она — не есть ли для Кандидата надежда?»

Кандидат нацеливается припарковаться ближе к подъезду. Как раз отъезжает какой-то серый «форд», и освобождается место. Однако откуда ни возьмись выруливает ловкий «жигуленок» и опережает нас.

Кандидат разочарован, ударяет пухлым кулаком по рулю, сворачивает за угол здания. Пришептывает что-то, бубнит себе под нос. Я думаю, он бранится на того энергичного «жигуленка», и не особенно прислушиваюсь.

Но он вдруг говорит громко:

— Люба, сколько уже можно! Выходи за меня замуж! Остонадоело ведь… таскаться по этим концертам, презентациям! Ей-богу, хочется покоя.

— Вот ты опять! — я отворачиваюсь к окну. — Мы же договаривались вчера.

Он припарковывается наконец в самом неудачном месте — возле какого-то мусорного ящика. Я быстро задраиваю окно, спасаясь от тяжелого духа.

Через минуту продолжаю:

— И потом ты что же… полагаешь, после замужества мне не понадобятся концерты, выходы? Не понадобится общение с интересными людьми? Ты заблуждаешься, думая, что я сяду возле самовара и буду блюсти чей-то покой… что я позволю похоронить себя в быту.

Он нервно барабанит пальцами по рулю.

Потом изрекает:

— Это восьмая казнь египетская… обхаживать строптивую девицу.

— Ну, знаешь! — я распахиваю дверцу.

Кандидат хватает меня за руку:

— Извини! Вырвалось! Но ты и меня пойми: никаких же нервов не хватит — вот так вот день за днем, день за днем, на пионерском расстоянии.

— Что же ты хотел, голубчик? — удивляюсь я. — Ты же сам меня выбирал, ты же сам обо мне все выспрашивал. Если тебе нужна девушка, чтобы сразу уложить ее в постель, тогда ты обратился не по адресу.

«Какую все-таки чушь я несу!»

— Ну, хорошо! — вздыхает он. — Давай по-другому. Скажи, сколько тебе еще потребуется времени на размышления. Конкретно. День, два, неделю, месяц?