Соня Мэсси - Темное зеркало

Элизабет уже несколько лет была вполне обеспеченной женщиной и могла пользоваться услугами машины с водителем, но предпочитала добираться на работу и возвращаться домой поездом. Так было быстрее, всего сорок минут — и она оказывалась в уютном маленьком прибрежном городке. Привычный пейзаж за окном, легкое покачивание вагона, мерный стук колес — все это успокаивало, давало возможность сосредоточиться, вспомнить подробности завершающегося дня, наметить дела на завтра.

Но сегодня Элизабет возвращалась очень поздно, за окном было темно, и в нем отражалось лишь ее собственное лицо, на которое падал свет вагонных ламп. Она вгляделась в свое отражение: усталое, осунувшееся лицо, темные круги под большими печальными глазами.

«Ну что с тобой? — мысленно обратилась Элизабет к своему оконному двойнику. — Выбрось все плохие мысли из головы».

Поезд наконец вынырнул из туннеля, и, перед тем как приблизиться к первой на пути следования станции Вудсайд, в вагоне на несколько секунд погас свет. Так бывало каждый раз, и Элизабет нравились эти короткие мгновения, во время которых вагон погружался во тьму, и тогда в черном окне на фоне хмурого ноябрьского неба можно было полюбоваться величественным небоскребом Эмпайр-стейт — символом Нью-Йорка — и автомобильным гигантом «Крайслер», расцвеченными в честь приближающегося Рождества красными и зелеными огоньками.

Элизабет привычно улыбнулась в предвкушении восхитительной картины, но внезапно ощутила странное, смутное беспокойство. Словно кто-то невидимой рукой легко прикоснулся к ней, тронул за плечо и исчез. Ни шороха шагов, ни легкого, едва различимого дыхания. Ничего. В вагоне снова зажегся свет, Элизабет, вздрогнув, быстро огляделась. Никого. Она резко тряхнула головой, пытаясь отделаться от наваждения и справиться с испугом, но ощущение скрытой, неясной, но очень близкой опасности не исчезало. Наоборот, оно нарастало, окутывало, затрудняло дыхание, растекалось по телу противной слабостью.

Элизабет обвела салон растерянным взглядом и вдруг заметила за стеклянными дверями вагона одиноко стоящую фигуру. Сквозь стекло было трудно различить, мужчина это или женщина, силуэт казался расплывчатым, смазанным, но ощущение враждебности и зла, исходившее от странной фигуры, было столь явным, почти физически осязаемым, что Элизабет вздрогнула, отвела взгляд и ее сердце бешено заколотилось. Она лихорадочно нащупала лежащую на сиденье дамскую сумочку, раскрыла и сжала рукой баллончик с газом. Плеснуть этому призраку в лицо, если он распахнет двери вагона и посмеет приблизиться к ней? Прикосновение к маленькому баллончику немного успокоило Элизабет, и она осмелилась снова взглянуть в дальний конец салона. Фигура за стеклянными дверями исчезла, словно растворившись в воздухе, и Элизабет начала уже сомневаться, существовал ли в действительности таинственный призрак-пассажир, или воспаленное воображение нарисовало ей эту странную, пугающую картину.

Она поднялась, миновала проход и добралась до дверей, ведущих в следующий вагон. Осторожно раздвинула их, стараясь действовать бесшумно, и с опаской заглянула в салон. Вагон тоже был почти пустой. Лишь молодая парочка — парень и девушка, оживленно разговаривающие друг с другом, и двое мужчин, сидящих к ней спиной. Один в темном пальто, другой в яркой красно-зеленой куртке. Кто-либо из них? И что теперь она должна делать? Подойти к ним и задать глупый вопрос: «Не вы ли так враждебно смотрели на меня минуту назад из-за стеклянных дверей?» Тот таинственный пассажир, если, конечно, он существовал на самом деле, а не привиделся ей, уставшей после тяжелого напряженного дня, мог давно перейти в следующий вагон, а оттуда в следующий…

Элизабет несколько секунд постояла около дверей салона, размышляя над тем, вернуться ли обратно или все-таки перебраться сюда, где есть несколько пассажиров, и выбрала второй вариант. Здесь, рядом с людьми, она будет в безопасности, даже если странный силуэт вновь появится за стеклянными дверями. Она выбрала место неподалеку от молодой парочки, села и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. На соседнем сиденье лежала оставленная кем-то газета. Элизабет взяла ее, раскрыла и машинально глянула на дату выпуска, отпечатанную в верхнем углу. Сердце снова заухало, заколотилось, руки задрожали.

Газета была свежая, от 29 ноября.

Элизабет швырнула газету на сиденье и закрыла глаза. Вот почему она весь сегодняшний день находилась в сильном напряжении, испытывала приступы беспричинной, как ей тогда казалось, тоски, раздражалась, злилась, а то была готова и разрыдаться! Нет, причина существовала, и очень серьезная, просто Элизабет забыла о том, что сегодня 29 ноября, и если бы не эта чертова газета… Каждый год 29 ноября она надеялась забыть обо всем, что случилось когда-то в этот страшный день, тешила себя иллюзиями, что время рано или поздно залечивает все, даже самые глубокие раны, но… Каждый год эта дата безжалостно напоминала о своем существовании со страниц газет, лезла в глаза с листка ежегодника, с висящего на стене календаря.

Перед мысленным взором Элизабет появилось лицо девочки-подростка, так похожей на нее в юности. Большие светлые голубые глаза смотрели доверчиво и немного удивленно, пухлые, красиво очерченные губы озаряла улыбка. Элизабет зажмурилась, пытаясь отодвинуть прекрасный образ девочки-подростка в дальние уголки памяти, но он не исчезал, становясь все отчетливее и оттого еще прекраснее.

Марти… Марти… Слезы выступили на глазах Элизабет и покатились по щекам к подбородку, образуя две тоненькие дорожки. Она слизнула их языком, ощутив соленый вкус. Пассажиры — парень и девушка — сочувственно и с любопытством смотрел на нее, но Элизабет это было безразлично. Пусть смотрят, ведь сегодня 29 ноября.

— Откровенно говоря, я рада, что этот мерзавец мертв, пусть теперь горит в аду!

Ник, устроившись за старым столом с потрескавшейся пластиковой поверхностью, помешивал ложечкой кофе отвратительного вкуса и запаха и внимательно смотрел на сидящую напротив женщину. Когда перед тобой единственная свидетельница убийства, расследование которого тебе поручено, не следует брезгливо морщить нос и отказываться от дешевого кофе. Лучше делать вид, что пьешь его, а самому внимательно слушать хозяйку дома, задавать вопросы и записывать ответы.

На свидетельнице был потертый линялый бесформенный свитер, который, как ей, видимо, казалось, скрадывал явные недостатки ее объемной фигуры; серые тусклые волосы были стянуты на затылке в пучок, открывая короткую шею с множеством мелких родинок. Лицо женщины было землистого оттенка, в маленьких глазках мелькали недоброжелательность, а порой и явное злорадство.