Гарольд Карлтон - Рай, ад и мадемуазель

— Ах! — удивилась Саманта. — Хорошо!

Она оставила несколько вещиц в гардеробе, потребовав номерок на тысячу долларов (цена сумочки, браслетов, колье и камелий), и через десять минут вернулась к столу.

Шанель внимательно осмотрела новую знакомую.

— Вот так намного лучше. Не находите?

— Мне и впрямь легче, — соврала Саманта. Она казалась себе полуголой.

— Как говорят, лучше меньше, да лучше, — кивнула мадемуазель.

— А я всегда считала, чем больше, тем лучше. — Девушка присела на стул. — Ах, вы уже столькому меня научили!

Подошел официант, готовый принять заказ.

— Мадемуазель, вы уже выбрали? — обратился он к Саманте.

Девушка мельком глянула на тарелку Шанель.

— Пожалуй, мне то же, что и даме, — сказала она, возможно, слишком поспешно.

— Мадемуазель Шанель заказала улиток и цикорный салат, — объявил официант почти угрожающим тоном.

— Ах, ну хорошо. — Саманта сглотнула. — Не могли бы вы заменить улиток, скажем, на сыр?

Официант ретировался, а Габриель с ужасом и восторгом уставилась на Саманту.

— Да, я все делаю не так. Думаю, вы не встречали никого с похожими привычками? — с надеждой спросила девушка.

Она осыпала кумира вопросами, накопленными за долгие годы: как Шанель начинала карьеру, как создает модели, что думает о моде вообще? Старая дама отвечала на беглом французском, который Саманта едва понимала; воспоминания мадемуазель полились рекой.

Через полчаса американка подумала: «Боже, я бы сошла с ума, будь я ее психоаналитиком! Просто какое-то цунами эмоций!» Мадемуазель рассказывала, как ненавидит одиночество, как другие дизайнеры заставляют женщин выглядеть нелепо; как она негодовала, когда parfumeurs заполучили ее дом.

Но Саманта не собиралась всему верить. Шанель ни слова не сказала о полученных за это миллионах долларов.

Когда девушке наконец удалось прервать монолог, она стала предлагать способы продажи аксессуаров, искать лазейки в контракте, которые если и не позволят производить постельное белье, то откроют дорогу для сумок, кошельков, нижнего белья и предметов роскоши.

— Мадемуазель, я нужна вам! Я буду за вас бороться!

Шанель будто околдовали. Ведьма от рекламы произнесла волшебное слово «бороться».

— Может, вы и впрямь подойдете? Вы очень энергичная.

Их, по сути, ничего не связывало, но Саманта быстро поняла, что мадемуазель, как никто другой, реагирует на восхищение и интерес. «Никто на свете не подарит ей такого искреннего восхищения и подлинного интереса, как я!» — радостно подумала девушка. Теперь она добьется цели всей жизни! Поможет модельеру, перед которым преклоняется. Будет носить только «Шанель» и благоухать духами «Шанель № 5».

Doner avec Coco [87] Ужин с Коко (фр.). завершился так, как она и мечтала. Саманта проводила мадемуазель до номера и чуть ли не уложила в кровать. И — уговорила взять ее на работу! Она не совсем понимала, какую должность займет, — но это не так важно.

— А еще она заплатила за ужин, — позже рассказала Саманта де Кузмину.

Эдуар не обрадовался.

— Нет, — прохрипел он, — мы заплатили. Рад, что тебе понравилось. Мы погашаем все счета мадемуазель в «Рице», включая ресторанные. Поэтому она так щедра.

— Да? — Девушка изогнула брови.

Любовники сидели в ее квартире. Равнодушие де Кузмина к потрясающим новостям мгновенно отбило у Саманты желание заниматься сексом.

— Ты не слишком-то рад, — простонала она. — А ведь я получила работу в «Шанель» сама, без твоей помощи!

— Думаешь, совершила подвиг? — фыркнул он. — Да ты просто воспользовалась одиночеством пожилой дамы!

— Нет, что ты! — выдохнула Саманта. — Я боготворю Шанель. И сделаю для нее что угодно.

— Не беспокойся. Заданий будет много… в основном надоедать нам. Пора тебе кое-что узнать. Мадемуазель у нас уже в печенках сидит. Мы взяли в штат юриста, только чтобы разбираться с ее emmerdeuses! [88] Заскоки, выходки (фр.).

Саманта нахмурилась. Она не знала последнего слова, но скоро выделила в нем корень «merde» [89] Дерьмо (фр.). — и поняла, о чем речь.

— Да как ты можешь такое говорить?! Если бы не мадемуазель…

— Мне жилось бы намного проще, — перебил Эдуар.

Саманта позволила де Кузмину еще немного поворчать на эту тему. А потом он ушел, даже не заговорив о сексе. Девушка решила: завидует.

— Вот и пришел конец моим парижским проблемам, — вздохнула она, разговаривая по телефону с Жан-Жаком позже ночью.

— Ты так считаешь, cherie? А я думаю, это начало.

Кристофер сквозь сон услышал бренчание телефона. Прищурившись, он посмотрел на часы: полчетвертого утра. Взял трубку.

— Мм? — простонал парень.

— Мне приснился ужасный кошмар, — всхлипнула Софи на другом конце провода. — Впервые в этой квартире. Мне так одиноко! Ты сможешь приехать?

— В смысле сейчас?

— Сделаешь это для меня?

Через десять минут полусонный дизайнер уже сидел в такси. За окном — темные, почти пустые улицы. Только фонари мерцают да изредка по Елисейским Полям проносятся другие такси.

Софи открыла ему дверь в белой ночной сорочке и совсем без макияжа.

— Мне приснилась я маленькая! — Девушка почти упала в объятия Кристофера. — Проснулась с мыслью, что не помню детства. Пять лет пустоты. Почему я раньше не понимала этого?

Француженка, одетая лишь в тонкую ночную рубашку, прижалась к парню. Британцу стало стыдно, но слабость любимой возбуждала его. Они поцеловались. Сейчас девушке как никогда нужна была поддержка, и это пробудило в Кристофере невероятно сильное стремление защищать. Даже Жислен вряд ли могла сотворить с ним подобное. Парень чувствовал себя настоящим мужчиной. Всем телом он страстно прижался к женщине, воспринимавшей его не как восхитительную закуску — этакий человеческий hors d'oeuvre, — но как надежду и опору.

Кристофер подвел девушку к скомканной постели. Софи забралась в нее.

— Я осознала себя, уже когда мы переехали в район Парижской военной школы, — озадаченно произнесла она. — У меня словно украли часть жизни…

— А твои родители не могут восполнить потерю?

— Они не мои родители! — закричала девушка. — В этом и проблема.

— Но зачем тебе это знать?

Француженка села на кровати.

— Как понять себя, если я не могу вспомнить важнейшие моменты жизни?

— Зато я знаю, кто ты. Разве этого не достаточно?

— Нет. — Софи покачала головой. — Мадемуазель что-то скрывает. Она смотрит на меня… как на собственность. Объяснить это трудно, но я постараюсь все разузнать. Я поклялась. Самой себе.

— Ну что ж, тогда я пойду.

— Нет! — Девушка откинула одеяло. — Останься на ночь. Держи меня в объятиях.

Кристофера не нужно было уговаривать. Лежа обнаженным рядом с любимой, он с наслаждением обнимал ее. Парень не торопился: вся ночь впереди. Тонкая сорочка придавала близости еще большую эротичность… наверное, только модельер может почувствовать, насколько тело, едва прикрытое нежной тканью, сексуальнее нагого.