Номи Бергер - Бездна обещаний

Сумка становилась тяжелой. Женщина переложила ее из левой руки в правую и медленно потрясла затекшей кистью. Золотые брелки на браслете, который она носила, зазвенели. Этот счастливый звук заставил ее улыбнуться. Интересно, помнит ли он о браслете… Улыбка на ее лице сменилась выражением глубокой задумчивости. Сегодня вечером, после того как она скажет ему правду, ей, вероятно, никогда больше его не увидеть. Тяжело вздохнув, она вновь посмотрела на афишу. То, что она должна сделать, было рискованно, но у нее иного выбора не было. Она выпала из времени. Глядя на его лицо, она потеряла ощущение времени и не заметила приближающегося автомобиля.

Удар крыла машины отбросил ее назад на тротуар.

Мир вокруг раскололся и окрасился в сиреневый и черный цвета.

Майкл обхватил голову руками и потер пальцами виски. Белый занавес на двери смотровой висел так же неподвижно — врачи по-прежнему не отходили от Кирстен. Ему никогда не забыть, как это случилось. Не забыть скрипа тормозов, услышанного при выходе из русского ресторана. Не забыть порхающих в воздухе белых листов нот и высокого загорелого человека с белокурыми волосами и бородой, первым бросившегося к Кирстен и зажавшего в руке тот самый золотой браслет, который Майкл засунул в карман замшевого пальто Кирстен, уходя от нее этим днем. Майкл также не мог забыть испытанного им чувства обиды, а потом отчаяния при виде того, как этот человек держал на руках Кирстен до самого приезда кареты «Скорой помощи».

«Кто он такой? — спрашивал себя Майкл. — И какое имеет к ней отношение?» А в том, что мужчина имел отношение к Кирстен, сомневаться не приходилось. Иначе зачем бы он сейчас сидел на скамейке в этой же комнате, обнимая одной рукой высокого белокурого юношу, похоже, своего сына?

Битон вскинул голову и встретился взглядом с не спускавшим с него глаз Майклом Истбоурном. Он узнал его еще тогда, когда увидел выходящим из дома Кирстен сегодня днем. И как часто, задавался вопросом Эндрю, Истбоурн бывал у Кирстен в прошедшие три месяца? Эндрю почувствовал себя тогда таким обиженным, таким преданным, что моментально подхватил чемоданы и, отправившись на Седьмую авеню, поселился с мальчиком в «Шератоне». А потом, показывая Маркосу город, думал, что же ему следует предпринять.

Они как раз выходили из касс «Карнеги-холл», где выкупали заказанные билеты на вечерний концерт, когда случилось это несчастье. Эндрю сразу же вспомнил о лежащем в правом кармане пиджака браслете и почувствовал, как его всего передернуло. Неужели же он приехал в Нью-Йорк лишь затем, чтобы потерять Кирстен?

Звук быстро приближающихся бегущих шагов заставил всех поднять голову. Джефф запыхался, лицо его было красно, в широко открытых глазах стоял ужас. В своем черном концертном фраке среди сверкающей белизны реанимационного отделения выглядел Джефф по крайней мере странно.

Сестра за столом регистрации взглядом отправила молодого человека на скамейку и велела ему ждать вместе с остальными.

«Что это еще за остальные?» — подумал Джефф. Ни на кого не глядя, он плюхнулся на скамью, бессильно опустив на колени руки и склонив голову. Кровь молотом стучала у него в ушах, и чем больше пытался успокоиться юноша, тем сильнее росло его отчаяние.

Он только подъехал к концертному залу, как ее сбила машина. Остолбенев от ужаса, Джефф не сдвинулся с места. Он видел, как какой-то мужчина поднял лежавший на тротуаре золотой браслет и положил его к себе в карман. Если Джефф и нуждался в каких-либо подтверждениях, то теперь он получил их сполна. Это был ее браслет. Тот самый, звенящий брелками, как колокольчиками, который мать всегда носила с собой в кармашке, будто какую-то глубокую, скрытого смысла тайну. Узнает ли Джефф когда-нибудь эту тайну? Глаза его застилали слезы.

Через десять минут из-за занавеси вышла группа врачей-реаниматоров. Все мужчины моментально вскочили на ноги. Молодая женщина со стетоскопом в кармане белого халата ободряюще посмотрела на них.

— Пострадавшая получила сильный удар, — сообщила она, — но с ней все будет в порядке. Наше обследование показало, что у нее нет переломов или каких-либо серьезных внутренних повреждений, но мы хотим все же сделать на всякий случай рентген.

— Я могу ее видеть?! — в один голос воскликнули все трое.

Доктор весело рассмеялась:

— Разумеется, но только по одному. Есть среди вас кто-нибудь из семьи?

Джефф без колебаний выступил вперед.

— Я, — заявил он. — Я ее сын.

Майкл и Эндрю посмотрели на Джеффа, потом друг на друга, потом на белый занавес, за которым уже скрылся Джефф.

Кирстен поморщилась от боли. Все тело ныло от ушибов. Не открывая глаз, она принялась обследовать, один за другим, свои пальцы с тем, чтобы только убедиться, что они не повреждены и по-прежнему ей послушны. Попасть под машину! Да к тому же именно в этот вечер! Хотя врачи и уверяли Кирстен, что у нее нет опасных повреждений, она им не очень-то поверила. Если врачи говорят правду, то почему ее не отпускают? Кирстен знала одно — ей необходимо быть на концерте своего сына, и врачам это прекрасно известно. Кирстен попыталась приподняться, но чьи-то заботливые руки удержали ее на месте.

— Джефф?! — Лицо сына было совсем близко, всего в нескольких сантиметрах, стоило чуть-чуть приподняться, и Кирстен могла бы поцеловать его. — Что ты здесь делаешь, Джефф?

— Я видел, что произошло. — Голос Джеффа дрожал, на глаза опять навернулись слезы.

— Со мной что-нибудь серьезное, да?

— Нет. Ты просто сильно ушиблась.

— Если так, то почему мне не разрешают встать?

— Хотят сделать рентген.

Попытавшись приподняться, Кирстен почувствовала невыносимую боль в спине, но еще больше она страдала от вида расстроенного лица Джеффа.

Не в силах сдержать рыданий, он склонился над матерью и обнял ее за шею. Кирстен выглядела такой маленькой, такой беспомощной и беззащитной! Больше всего на свете Джеффу хотелось ухаживать за ней так же, как ухаживала за ним она, когда он был маленьким. Наконец-то Джефф увидел мать без обычных темных очков, и хотя кожа ее теперь была золотистой, а не цвета слоновой кости, хотя волосы из черных превратились в серебряные, глаза светились все тем же аметистовым цветом, какими Джефф помнил их с детства.

Кирстен обняла сына, и, хотя его рыдания разрывали ей душу, хотя его слезы обжигали ей щеки, она была счастлива как никогда за эти долгие годы разлуки.

— Джефф. — Кирстен откинула голову чуть назад, чтобы лучше видеть лицо сына. — Я должна тебе что-то сказать.

Джефф улыбнулся сквозь слезы:

— В этом уже нет необходимости, я все знаю, мама.

Кирстен вздрогнула. Неожиданно все те мельчайшие куски, на которые когда-то раскололась ее жизнь, стали быстро собираться в одно целое.