Анна Дубчак - Почерк зависти, или Я вас ненавижу

— Сара, мне только что сказали, что Сапрыкина вызвали в Каменку... Ты понимаешь, о чем я?

— Песчаный карьер... — И Сара с болью в глазах посмотрела на Аду, пока еще ничего не понимающую.

Логинов тяжело переживал разрыв с Наталией. Он понимал, что все два с половиной года, что он прожил с ней, были для него чрезмерно большим счастьем. Эта чрезмерность пугала его — ему казалось, что он вот-вот проснется, и окажется, что все это ему только снилось. Так оно и случилось: он застал Наталию, женщину, которую он любил и идеализировал, как только мог, с другим мужчиной. В постели. Что может быть красноречивее этой явной измены? Как и любой другой мужчина, он ждал ее естественной в таком случае реакции — извинений, оправданий и прочих атрибутов женской слабости. Но наткнулся на «железную леди», для которой свобода, как оказалось, превыше всего. А он-то думал, что она не соглашается выходить за него замуж и оформить их отношения лишь из кокетства и желания набить себе цену.

Он до сих пор не мог забыть той сцены в Москве, на кухне квартиры, где и произошла их предпоследняя встреча. Тогда Наталия, едва одевшись и стоя спиной к нему, говорила, что не готова разговаривать с ним. Потом она закрыла лицо ладонями (как это делают дети, когда не хотят видеть что-то страшное) и так стояла до тех пор, пока оба ее любовника не вышли из квартиры и не оставили ее одну.

Но была и последняя встреча, уже дома, в городе С., когда Логинов с Валентином (так звали второго мужчину) встретились дома у Наталии. Тогда не без помощи Сони, безропотно накрывшей им стол, они напились, как последние свиньи, в страхе за жизнь своей единственной подруги. Об этом было стыдно вспоминать. Потому что утром, когда они проснулись у нее в гостиной, то увидели ее, живую и здоровую. Она вернулась в город после опасного дела, во время которого на нее было совершено покушение и которое могло закончиться для нее трагически. В это время Логинов и понял, что не может жить без этой женщины, и немедленно выразил намерение остаться с ней навсегда. Приблизительно то же на кухне Наталии сказал и Валентин. Но Наталия ответила им приблизительно одинаково, заявив, что ей понадобится время, чтобы все обдумать. Пока же она попросила обоих не звонить и не приходить. Но время шло, за эти полгода можно было сто раз уже все обдумать, однако Наталия, казалось, и не собиралась что-то менять в своей жизни.

Логинов пробовал следить за ней и, в конечном счете, изучил все ее маршруты. Ничего особенного: музыкальная школа, супермаркет, рынок, салон «Кристина», Сара, дом и кинотеатр. Все. Несколько раз он видел возле ее дома старую черную «волгу» Валентина, тогда он становился на своей машине таким образом, чтобы можно было понаблюдать за дверью подъезда. Но Валентин, похоже, не решался войти к Наталии, как и Логинов. Возможно даже, что и он видел машину прокурора и тоже чего-то ждал, какого-то действия, которого не было...

Логинов жил один в своей огромной квартире и от тоски по ночам смотрел комедии с Пьером Ришаром и объедался ресторанными отбивными. Вспоминая свою жизнь у Наталии, он жалел об одном — что не понимал ее как женщину. Ведь если бы она была счастлива с ним, то не изменяла бы ему с Валентином...

Поздно вечером ему домой позвонил старший следователь Иван Безуглов и сообщил приятную новость: нашли братьев Караваевых. Эта троица терроризировала всю область. Старший, 35-летний Стас Караваев, отсидел семь лет за убийство жены, вышел и, словно с цепи сорвавшись, крушил на своем пути все и вся — он грабил квартиры, магазины, убивая при этом хладнокровно свидетелей; кровавый след его преступлений исчертил весь пригород и двинулся в город. Стас вместе со своими младшими братьями (одному 25, другому 27 лет) угонял и разбивал машины, насиловал, грабил и убивал женщин. Они подожгли несколько квартир, предварительно обчистив их. Действовали братья нагло и всегда успевали скрыться с места преступления. Их почерк было нетрудно узнать: где беспредел и полная бессмыслица — там побывали Караваевы. Бандит без будущего, смертник, который живет одним днем и не может надышаться волей — так характеризовали Стаса Караваева в прокуратуре. И вот братьев-беспредельщиков поймали?!

— Ваня, повтори, что ты только что сказал! Я не сплю?

— Нет, Игорь Валентинович, мы действительно их нашли. Но... мертвых. Они разбились, рухнули в овраг, что в Каменке, там ужас, что такое... Снегопад, сами видите. Машина взорвалась, там наши люди сейчас работают.

— Там все трое?

— Трое-то трое, но с ними девушка... Трудно определить внешность.

— Ты что, сам туда ездил?

— Ездил, насилу вернулся в город. Позвонил своему другу в ГАИ, чтобы связались с администрацией города. Ведь это же стихийное бедствие — такой снегопад! Сколько людей могут замерзнуть на дороге, надо поскорее технику вывести — снег расчищать...

— Может, вещи какие-то сохранились?

— Я же говорю, там сейчас наши ребята работают. Я сам видел чемоданчик такой... женский, с металлическими шарами-застежками. Он почти не обгорел. Может, что-нибудь и найдем...

Положив трубку, Логинов выключил видеомагнитофон и позвонил Сапрыкину:

— Сергей, там в Каменке разбились браться Караваевы. Все погибли. Тебе бы надо съездить туда, я сейчас позвоню в гараж, скажу, чтобы за тобой прислали джип. Ты что, спишь? Почему молчишь?

— В Каменке? — наконец глухо отозвался Сапрыкин. — Рассказать тебе — не поверишь. Но тебя все равно не исправить, как и ту женщину, которая сейчас на меня орет. Хорошо, я поеду. А за джип спасибо, Родина тебя не забудет.

Джип им подарил один мафиози. Из тех, которые «не пойман — не вор». Пришел к Логинову на прием и сказал: «Дарю вам джип. Новый. Вон он, стоит возле крыльца. Надо только оформить чин-чином». Сказал и уехал на стареньком «москвиче».

«Интересно, что имел в виду Сапрыкин, когда говорил «рассказать — не поверишь...»?»

Но настроение после известия о гибели бандитов у прокурора не улучшалось. Ему давно уже было тошно в этих голых стенах, среди этой вязкой тишины — без этой женщины, которую хотелось сжать в объятиях до хруста в костях, сказать ей ласковые и нежные слова, которые все чаще и чаще приходили ему на ум теперь, а вовсе не тогда, когда он находился рядом с ней.

Он мучался до тех пор, пока рука сама не потянулась к телефону. Набрав номер, он разволновался, как студент на экзаменах, даже вспотел, пока слушал длинные гудки. Затем долгожданный щелчок и тоненький, почти детский голос Сони:

— Да, вас слушают.

— Она дома? — Логинов даже забыл поздороваться.

— Дома. Но вы же знаете...

Он бросил трубку, оделся и вышел из дома. Через двадцать минут он уже названивал в ее дверь.