Наталья Калинина - Нечаянные грезы

— Нет, Павел. Я буду тебе только в тягость. Если ты меня не отпустишь, я нажрусь с горя водки и таблеток, и тебе придется меня откачивать. Это очень хлопотное занятие, Павел, ты сам прекрасно знаешь. Я уже делала так дважды. Мне промывали желудок, ставили клизму… — Она хихикнула. — Прости меня за натурализм. Живя с тобой, я прошла замечательную школу жизни. Спасибо, Павел. Только теперь ты должен меня отпустить.

Он нехотя разжал пальцы, и в следующую секунду Муся уже очутилась возле двери.

— Храни тебя Господь, Павел, — сказала она и быстро перекрестила его с порога.

Андрей Доброхотов не планировал заранее свой побег, однако, очутившись в тот день за штурвалом «МИГа», сказал своему второму пилоту Мише Квасневскому:

— Нужно попытать счастья.

Тот понял его, что называется, с полуслова и кивнул. Миша был азартным картежником и задолжал приятелям крупную сумму денег. Вдобавок ко всему его любовница забеременела и грозилась придать это гласности.

Они «потеряли» связь с землей через восемнадцать минут после вылета. И, разумеется, «сбились» с курса. Услышав в наушниках ломаную английскую речь — их «МИГ» подлетал к шведской границе — Андрей ответил тоже по-английски: «Хотим приземлиться. Имеем важную информацию».

Разумеется, у них не было никакой информации, а тем более важной, но так говорили в кино — нашем и зарубежном.

Потом что-то случилось с управлением. Андрей успел катапультироваться. Миша вместе с «МИГом» навсегда остался лежать на океанском дне.

Андрея выловила из воды пятнадцатилетняя девчонка, которая вдвоем со своим тринадцатилетним братом вышла на яхте в неспокойное море. Несколько дней он приходил в себя, окруженный неусыпной заботой этой Аниты, проводившей школьные каникулы в летнем домике тети неподалеку от Лулео. Она пригрозила родственникам, что если они заявят об Андрее в полицию, она прыгнет со скалы на острые камни. Анита уже пыталась покончить жизнь самоубийством, и потому ее оставили в покое. Как только Андрей окреп, она залезла к нему под одеяло и сказала:

— Если ты подойдешь мне как мужчина, у тебя не будет никаких проблем с получением вида на жительство — мой отчим важная шишка в министерстве юстиции, а еще у меня есть друзья, для которых ничего не стоит добыть тебе шведский паспорт. Так что постарайся.

У Аниты был темперамент дохлой рыбы, зато она была отлично подкована в сексуальной науке. Они курили на ночь сигареты с какой-то травкой, от которой Андрею всегда хотелось женщину. Он с успехом выдержал этот тест и через год стал мужем Аниты Сэндберг, к тому времени закончившей лицей и получившей в наследство от бабушки ферму на берегу моря.

Десять лет пролетели в постоянных хлопотах по хозяйству, семейных радостях и невзгодах — у них с Анитой родилось четверо мальчиков, которых Андрей очень полюбил. Он — теперь его звали Паул Хендерсон — свободно говорил по-шведски, любил разглагольствовать за кружкой пива о политике и жизни вообще, знал из газет и сводок новостей о переменах, произошедших на его бывшей родине, о которой почти не думал и, соответственно, не скучал.

Зато он часто думал и скучал о своей Карменсите.

Анита растолстела и превратилась в настоящую матрону, хоть ей не было и тридцати. Они все так же покуривали сигареты с травкой перед тем, как лечь в супружескую постель. То, что в ней происходило, казалось Андрею обязанностью, которая с годами становилась все менее и менее приятной. Пока не стала противной.

Он сказал об этом Аните, и она стала раз в неделю уходить ночевать к холостому работнику с соседней фермы. Об этом знала вся округа, но в здешних краях подобное было в порядке вещей.

Однажды Андрей проснулся по обыкновению в шесть утра и понял, что должен непременно увидеть свою Карменситу.

Он пытался представить ее в самолете, но из этого ничего не вышло — он видел перед собой смешной ежик темных волос, потекшую косметику, сердито надутые малиновые губы. Он помнил и любил ее такой, какой увидел в первый раз. Он знал, что она стала другой. Какой?..

Он так ждал и так боялся этой встречи.

В N Андрей появился инкогнито — просто сел в Москве на поезд и вышел через сутки на перроне в N. Первым делом направился в «клоповник», но барак, в котором жила его Карменсита, снесли. На его месте была стихийная барахолка, где толклась тьма незнакомого народа. Тогда он направился к себе на Луговую.

Их дом перестроили до неузнаваемости, и там теперь жили другие люди. Тогда он решил зайти на Степную, двадцать восемь, — в детстве он часто бывал в доме Берестовых, был почти влюблен в обеих сестер сразу.

Он так и не узнал ничего путного от живших там двух теток, которых он мысленно назвал «клушами». Они приходились какими-то родственницами Марусе Берестовой, которая перекочевала на жительство в Москву. Он зашел выпить в ближайший бар, похожий на разукрашенный к Рождеству сарай, и услыхал от местного пьяницы, бывшего врача психиатрической лечебницы, грустную историю о самоубийстве его Карменситы.

— Ее нашли пацаны. Сперли где-то водолазный костюм и решили опробовать его в затоне. Смелые оказались малята. Рассказывают, она стояла на дне — ее зажало между двумя корягами, — и прижимала к груди полиэтиленовый пакет, в котором была абсолютно сухая тетрадка. Одни утверждают, будто это был дневник ее жениха, который ее бросил, а потом разбился в самолете, другие говорят, это был ее собственный дневник. Ее мать сошла с ума, когда узнала. Галина вроде бы написала ей письмо, что уезжает из города на заработки, и пообещала вскоре вернуться. Кривцову-старшую поместили ко мне в клинику, но она уморила себя голодом. А ты кем доводишься Галине? — внезапно спросил пьяница и посмотрел на Андрея своими хитрыми красными глазками.

— Я ее жених. Но я не бросал ее — она первая меня бросила. Я чуть не сошел из-за нее с ума.

— Хорошая была девица. — Пьяница восхищенно поцокал языком. — Всегда хотела. Разбуди среди ночи — и обязательно даст. Не просто так, а с душой. А после будет бить себя в грудь кулаком и ругать последними матерными словами. Правда, поначалу она себя сдерживала. Наверное, крепко была в тебя влюблена, потому и сдерживала. При ее-то темпераменте это не просто трудно — это не-воз-мож-но. Ну уж зато потом… — Пьяница громко присвистнул. — Поставь еще бутылку водки, и я расскажу тебе, что было потом. Благо что все протекало на моих глазах.

Андрей слушал и не верил своим ушам. Симкин рассказал ему о том, как Галина устроила побег Маруси Берестовой из психиатрической лечебницы, как потом пыталась тянуть время, чтобы Маруся успела скрыться со своим возлюбленным.

— Перед тобой сидит вонючая серая гнида, — сказал Симкин, изо всей силы ударяя ладонью в грудь. — Можешь ее раздавить, растоптать ногами, засунуть головой в навозную кучу. Эта гнида хочет жить. И даже каждый день пить водку. Но ты ее не жалей. Доброе дело сделаешь, если избавишь наш мир от этой зловредной гадины. Но Господь мне отомстил за Галину. Я, правда, не знаю, какой — я иудей, она была христианкой. Я такую тоску почувствовал, когда ее не стало, что три раза в петлю лез. А потом запил по-черному. И по сей день не могу остановиться. Не женщина была, а огненная комета. Прочеркнула горизонт и исчезла. А след и по сей день остался…