Наталья Калинина - Нечаянные грезы

Андрей уехал в тот же вечер в Москву и оставшиеся три дня пил и гулял в ресторанах. Он вернулся домой мрачный и злой на весь мир. Накинулся на физическую работу, надорвал поясницу и заработал паховую грыжу. Мучительно долго — два с лишним года — он размышлял над тем, кто виноват в гибели его Карменситы. Пока наконец не нашел крайнего.

В тот вечер Муся чувствовала себя плохо — кружилась голова, ломило в затылке, — но не в ее правилах было отказываться выходить на сцену. Завершив последний номер, она шагнула за кулисы и оказалась лицом к лицу со Старопанцевым.

— Давненько мы не виделись, — сказал он и поцеловал ее в обнаженное плечо. — Я слышал, у тебя перемены на личном фронте. Поздравляю.

— Спасибо.

— Ну и как? Счастлива?

— Да, — на секунду замявшись, ответила она. — Довольна и счастлива.

— Понятно. — Он смерил ее подозрительным взглядом. — В таком случае, предлагаю это дело отпраздновать. — Старопанцев обнял Мусю за талию, нежно привлек к себе. — Если честно, я по тебе соскучился.

— Я не совсем хорошо себя чувствую, — сказала Муся и отстранилась.

— В чем дело? Ждешь прибавления семейства?

— Нет. Я уже ничего не жду, — вырвалось у нее вместе со вздохом.

— Тогда у нас с тобой много общего. — Он увлек ее в коридор, толкнул дверь в свой кабинет. Там был накрыт стол на двоих, на полу стояли корзины с розами. — Я велел, чтоб нас не беспокоили. Шампанское укрепляет расшатанные нервы. Только нужно выпить до дна.

Он протянул ей большой бокал холодного шампанского.

Муся устроилась с ногами на диване. Вдруг стало легче физически, и на душе посветлело. Она благодарно улыбнулась Старопанцеву.

— Вот видишь, я знаю, какое тебе нужно лекарство. Но терапия будет неполной, если ты не облегчишь душу. Думаю, там накопилось много невысказанного. У меня, кстати, тоже. Ведь мы оба принадлежим к породе гордых одиночек.

Он придвинул к дивану свое кресло, протянул Мусе зажженную сигарету и, откинувшись на спинку, закрыл глаза.

— Ты, как всегда, прав. Но я, честно говоря, не знаю, с чего начать.

— Можешь с самого конца. Или у этой истории еще нет конца?

Муся пожала плечами и отвернулась.

— Зачем ты вышла замуж за этого типа?

— Сама не знаю. Он ужасно беспомощен в этой жизни. Совсем как маленький ребенок.

Она почувствовала комок в горле и замолчала.

— Мы все беспомощные дети. Думаешь, ему нужна твоя жалость?

— Не нужна. Совсем не нужна. Ты не представляешь, Саша, как он от нее страдает.

Она долго плакала на груди у Старопанцева, а он гладил ее по спине, волосам, испытывая при этом самые противоречивые чувства. Да, он любил эту женщину, но они были так похожи, что, находясь с ней рядом, он быстро уставал и начинал испытывать раздражение. Сейчас он понимал ее всей душой, вполне разделял ее чувства и от этого злился на них обоих.

— Ну, будет, будет, — наконец сказал он. — Прости меня за грубую откровенность, но тебе нужен мужчина. Тебя давно никто не целовал и не ласкал. Верно, моя девочка?

Она кивнула головой и громко шмыгнула носом.

— Он… я… мы не настоящие муж с женой, понимаешь? Но это не потому, что Вадим неполноценный мужчина — другой раз он смотрит на меня такими… молящими глазами. Только я не могу с ним спать. Не могу.

— Потому что ты любишь того мальчишку?

— Наверное. Хотя последнее время Алеша отдалился от меня. Понимаешь, он осуждает меня за то, что я вышла замуж за Вадима, хоть и не говорит об этом вслух. А ведь Вадим — его родной отец.

— Библейская история получилась. А Библия, на мой взгляд, самая трагичная книга в истории человечества. Увы, у меня тоже не получается легко и просто.

— И Ванька на меня дуется. Он не соглашается называть Вадима отцом. Мне кажется, он не поверил в то, что Вадим его отец. Вчера он сказал, что никогда бы не пошел со мной в разведку. Потому что считает меня самой настоящей предательницей. Но разве я могла поступить иначе после того, что выпало на долю Вадима?

— Могла. Увы, мы, русские, любим отдаваться с головой чувству безысходной жертвенности. Оно захватывает нас больше, чем разудалый загул. Но в обоих случаях рано или поздно наступает отрезвление. Это очень жестокое, я бы даже сказал, беспощадное ощущение, Машенька.

— И что мне теперь делать?

— Ты хочешь получить этот совет именно от меня?

— Да. — Она жалко улыбнулась ему. — Ведь ты всегда был откровенен со мной.

— Был, есть и буду. Ты это хочешь сказать? А тебе никогда не приходило в голову подумать о том, каких мучений мне это стоит?

— Прости меня, Саша. Но ведь у нас с тобой никогда бы не получилось такого семейного счастья, каким ты его себе представляешь.

— Откуда тебе знать, каким я себе представляю наше с тобой семейное счастье?

— Знаю. Ты не захочешь делить меня ни с кем. Я сама такая, понимаешь? И я тоже не могу жить в клетке.

— Однако сейчас ты в ней живешь. И наверняка не захочешь, чтоб я вызволил тебя из нее силой.

— Но он не сможет жить один. У него бывают жуткие приступы головной боли и страшной депрессии. Иногда он целую неделю не выходит на улицу, запрещает мне включать телевизор и даже свет. Врачи хотели положить его на обследование в психиатрическую лечебницу, но я не смогла дать на это согласие. Ведь Ирина Николаевна, первая жена Вадима, не отдала его на растерзание психиатрам.

Старопанцев налил стакан чистого джина и залпом выпил его.

— Твоя семейная жизнь, насколько мне известно, длится всего пять месяцев, а ты уже чувствуешь себя на пределе, верно? Ну, а твой юный поклонник, тот и вовсе раскис и превратился в сплошной рубленый бифштекс, как выражается наш новый шеф-повар.

— Откуда ты знаешь Алешу? — удивленно и слегка испуганно спросила Муся.

— Откуда я его знаю? Да он бывает у нас раз в неделю, а то и чаще. — Старопанцев недоверчиво посмотрел на Мусю. — Неужели ты этого не знала?

— Нет, — она отрицательно покачала головой. — Так что же мне делать, Сашенька?

Он встал и заходил по своему кабинету, натыкаясь на корзины с розами и громко чертыхаясь. Наконец он остановился возле дивана и сказал, сердито глядя на Мусю сверху вниз:

— Кажется, ты уже сделала все, что могла. Теперь наступил черед так называемого перста Господнего, или, как выразился кто-то из великих мира сего, его величества случая. Слыхала о таком?

— Я боюсь. Я очень боюсь.

— Чего?

— Что Алеша его убьет, — прошептала Муся и зажмурила глаза. — Два дня назад он позвонил мне и сказал… Нет, я не могу пересказать тебе, что он говорил о своем родном отце.

— Прости за нескромный вопрос, но этот молодой человек знает, что вы, как ты выразилась, не настоящие муж с женой?

— Нет. Это было бы очень унизительно для Вадима. Он думает, что мы… что у нас все еще длится медовый месяц.