Татьяна Краснова - Девушка с букетом

Варя живо вообразила эту картину; пески, старинные гробницы, обмен опытом… Видимо, все это тут же нарисовалось на ее лице, потому что Виктор рассмеялся:

– Я на философском факультете диплом писал о мировоззрении древних хеттов – может, помните хеттеян из Библии. Ну и захотелось побывать в тех местах. И в Египте тоже, они же с ним успешно воевали, Рамзеса Второго в ловушку заманили… Я вам поищу скарабея, – еще раз пообещал он, но Варя возмутилась:

– И это – всё?! Нет уж, рассказывайте, раз начали! Про своих хеттеян! Как это вы после МАИ – да к ним перекинулись? – Только она привыкла связывать его с лесом и вечным покоем, потом – с ночным ревом машин на улицах, как опять приходится перестраиваться! – Или скажете сейчас, что торопитесь? – добавила Варя не без иронии.

– Нет, не скажу. – Сегодняшний джинсовый турист был нисколько не похож на себя вчерашнего – с невеселыми неведомыми Варе мыслями, скользящими в глазах отдельно от произносимых слов. Отвечал он быстро и охотно, глядя не на дорогу, а на Варю, и в то же время лавировал среди множества людей, движущихся по аллее, так безошибочно, что Варю ни разу никто не толкнул. – Неудобно только. Я вчера и так… Старый Мазай разболтался в сарае. Вспомнил – стыдно стало. А вы хотите, чтобы снова…

– Хочу, – подтвердила Варя, – и можете не стесняться: про хеттов – это еще не про вас. Хотя про вас мне тоже интересно, и я тоже себе удивляюсь: обычно это я болтаю о своей личной жизни со всеми подряд.

– Ну, если так – болтаем дальше. – Кажется, сегодня Виктор улыбался не переставая. – Надо только примоститься где-нибудь. Только не на крашеных шедеврах.

Варя перехватила его взгляд в сторону ресторанчика через дорогу – снова замкнутое пространство, духота вместо свежего воздуха, подсветка вместо солнца! – Виктор заметил этот взгляд, полный ужаса – и круто свернул к столикам под полосатыми тентами. Собственно, пустовал только один столик, и то потому, что стулья от него растащили, но Варин знакомый тут же где-то углядел свободный стул, перенес его через головы посетителей и поставил перед Варей с той же быстротой и точностью, с какой оторвал вчера хлястик от рукава. Так же явился второй стул, и Варя засмеялась, словно ей показали фокус. Нет, сегодня все так замечательно – и неожиданный приз, и летающие стулья, и наивные цветочки в пластмассовой вазочке – синий, белый, красный, в честь праздника, – и слегка шершавые, посыпанные шоколадной крошкой шарики мороженого. А всё, конечно, погода: выглянуло солнышко – и жизнь наладилась. А не то сидели бы все дома, и она тоже…

Про хеттов Варя вспомнила и сама: монументальные каменные ворота со львами, суровые рельефы, изображающие процессии богов в виде воинов – фотографии из очередного альбома Ларисы Ивановны. Все-таки Мурашова прекрасно давала им историю искусства, что-то задержалось в голове, хотя период до нашей эры Варю мало интересовал. Кажется, у этого народа был настоящий культ камня, и даже небесный свод они считали каменным. И старались свои храмы и прочие постройки гармонично вписывать в природу, за две тысячи лет до понятия «органическая архитектура»… А этот странный человек, вместо того чтобы спокойно загорать на побережье, для чего все и приезжают в Турцию – как раз на ее современной территории жили хеттеяне, – выходит, лазил по этим камням, пытаясь что-то понять и почувствовать в их истории…

– А почему вдруг хетты? – Варя даже плечами пожала.

– Я думал, вы начнете спрашивать – зачем. Все начинают…

– Да нет, это-то понятно – человек живет-живет и выдыхается, и ему кажется, что надо еще чему-то учиться… Но ведь философии немерено – античной, например. Вы еще на всяких Платонов и Сократов ссылались – помните, на новоселье, на балконе с девочками. А с этих доисторических чего взять? Какая там у них могла быть философия? И источников наверняка кот наплакал. Они хоть писать умели?

– Ну да, на глиняных табличках. – Виктор сидел напротив, откинувшись на спинку стула, солнце светило ему в лицо, и теперь не было понятно, улыбается он или щурится от света. – Вы что так экономите свое мороженое? Ешьте, ешьте, еще закажем… Кстати, их язык родствен славянским, индоевропейская семья. Ватар – вода, небиш – небо. Наверное, во мне родственные чувства пробудились… И вот они появляются неизвестно откуда среди арабов и семитов, громят сильнейшие царства, разрушают Вавилон, получают контроль над Египтом – и процветают почти шестьсот лет в своих горах. И никто им не нужен, и ни от кого они не зависят, все у них свое, что нужно для жизни: древесина, металлы, колесничное войско… И представление о благородстве близкое к нашему. А их царям удавалось сделать знать опорой трона и соблюсти единство интересов царского рода и свободных хеттов – этого и сейчас не умеют! А вы говорите – какая там философия. Кое-кому, может, наизусть надо учить эти таблички, чтобы понять, как это у них получалось… Интереснейший народ! А потом он просто исчезает, в воздухе растворяется. Без треска и грохота и без долгой агонии. Приходят какие-то народы моря с Балкан – и всё. Остались только таблички и камни. Понимаете – появились ниоткуда, исчезли в никуда, фантом, опущенное звено истории…

Прочерк между датами, вспомнила Варя. Ну да, зачем-то же они были. Именно это и хочется понять, когда видишь прочерк…

– А что вы отвечаете на вопрос «зачем»? – спросила она, забыв про мороженое, которое начало подтаивать на солнце. – Только не чтобы отвязаться, а по-настоящему? – И поспешно прибавила: – Ведь люди сейчас получают второе образование в основном для того, чтобы в должности повыситься или профессию сменить на более доходную. А хеттеяне ведь вряд ли…

– Вряд ли, – кивнул Виктор, придвинувшись к столику и подперев ладонями подбородок. Теперь его лицо оказалось совсем рядом, и видно было, как в сощуренных глазах пляшут солнечные искорки. – Да вы же сами знаете зачем. Лучше всяких прочих. Помните, у Игорька вас о картинах из цветов выспрашивали, и вы так о них говорили, что… Ну, представьте – нет у вас ваших картин, отняли. И что? Пустота. – Виктор говорил быстро, обычные полувопросительные паузы исчезли.

– Пустота, – неуверенно согласилась Варя – не в пустоте сомневаясь, а в том, что картины могут отнять и что жизнь без них вообще возможна. – Но как же дальше-то? – вырвалось у нее совсем горестно. – Ну, запихнули вас на кладбище, семейный долг и все такое, – торопилась уже и она, – пустота вас чуть не пожрала, и вы нашли эту отдушину… эту философию свою… к хеттам съездили… Время от времени уезжаете на большой скорости от себя самого… А потом опять ведь обратно на кладбище! И опять рано или поздно – пустота? Куда вы от нее денетесь? Получается, просто на экскурсию сходили? Вы изменились, а ваша жизнь – нет! Или вы не бросите свою философию? Преподавать будете, я не знаю… труды писать? Без отрыва от производства?