Ирина Ульянина - Жена моего любовника

Нос мой в самом деле внушал отвращение, зато царапины на щеке почти зажили. И голова вела себя вполне сносно — гудела ульем, потрескивала, но ведь могло бы быть и хуже. Гораздо хуже!.. Никита заверил, что кость цела, повреждена только кожа, но шрам быстро затянется. Нас обоих по-настоящему мучило недосыпание, от которого под веками жгло, будто там скопился горячий песок. Но аппетит сонливость не отбила — за завтраком мы уплетали наваристые щи со сметаной и изрядными кусками мяса.

— Какая ты стала скрытная, Катя, от тебя правды теперь не добьешься, — укоряла, всхлипывая, мама.

— Вера Ивановна, какое у вас давление? — придумал обманный маневр мой очередной постоялец.

Как он догадался, что мамочку хлебом не корми — дай обсудить муки гипертонии! Она расслабилась, утерла слезы и с большим энтузиазмом поведала о причудах метеозависимости:

— Представьте себе, когда атмосферное давление падает, у меня тотчас начинает расти артериальное! Я уж даже адельфан приняла, все равно до ста восьмидесяти подскочило!

— Нет, адельфан я бы не советовал, это старое поколение препаратов. Вам, Вера Ивановна, надо обследоваться, подобрать эффективные средства, что-нибудь типа энапа попить в целях профилактики. Ну и конечно, нужна бессолевая диета, щадящий режим, достаточный сон. — Синев усердствовал, желая произвести впечатление своими познаниями, а мама лишь всплеснула руками:

— Какой уж там сон, о чем вы говорите?! Катенька невесть где пропадает, избитая возвращается, и я вся на нервах. Да еще малыши — они ведь очень резвые, подвижные. Да и потом, такая ответственность… Вот, собственных внуков Бог не дал, чужих приходится нянчить!

— Баба Вера, а ты думай, что мы твои родные, — посоветовала ей Ксения. — Легче станет нянчить.

— Ах ты, моя умница! До чего же развитой ребенок, — с восхищением чмокнула девочку мамочка. Конечно, ей по возрасту давно полагалось иметь внуков, но где их взять, если суровые обстоятельства моей жизни не располагают?..

Тема хватал со стола все подряд — печенье, хлеб, куски сахара. Не столько ел, сколько мусолил и бросал, пользуясь полной безнаказанностью. Его умница сестрица удалилась в комнату, откуда немедленно послышался бранный возглас попугая. Скорее всего, она опять щекотала Азиза через прутья клетки. Никита, не теряя надежды понравиться моей родительнице, взялся ее уверять, что отныне будет всемерно заботиться обо мне. Мама насторожилась:

— Вы, верно, что-то от меня утаиваете. По-моему, вы, Никита, младше Катеньки… Какие у вас отношения?

— Прекрасные! Дружеские! — в унисон воскликнули мы, не подозревая, что навлечем на себя новый град вопросов: а где познакомились? А кто родители будущего хирурга? И знакомы ли они со мной? И чьи это, в конце концов, дети?!

Импровизированный брифинг на кухне мог бы затянуться до вечера, но Никита упросил маму вернуться домой, попутно купить в аптеке энап и хорошенько отдохнуть от кукушат. Она отчего-то противилась. Обстановку разрядил выпущенный на волю Азиз. Набрался наглости — приземлился непосредственно на стол и гаркнул во все свое попугайское горло:

— Др-рянь! Атас!

— Ох, зачем ты его только завела, дочка? — Мама направилась к двери. — До того неблагодарное животное! Всякий раз вздрагиваю, на душе нехорошо, когда он орать начинает…

— Он не животный, бабулечка, а птичка, — подластилась к ней Ксения. — Приходи к нам еще!

Если в мамином присутствии мы с Синевым перемогались кое-как, жестоко страдая от дефицита сна и поминутно зевая, то после того, как за ней закрылась дверь, перестали бороться с желаниями. Он споро отремонтировал кресло-кровать и рухнул туда, а я устроилась на тахте. Едва коснулась подушки, как Морфей забрал с потрохами… Плохо, что опять привиделись кошмарики — приемный покой больницы, сплошь забитый покалеченными знакомыми. Снились Лидка, Буренко, Барбарис и другие коллеги-риелторы, сидевшие рядком перед равнодушной дежурной врачицей, а еще встревоженная Ольга с загипсованной ногой. Даже во сне я помнила, что она ждет Эгема, недоумевая, куда он пропал. Силилась проснуться, но не смогла — захлестнуло новое, куда более жуткое видение: мертвое тело Филиппа Филипповича, окровавленная квартира Волковых. Слышался раскатистый, угрожающий бас Владимира Ивановича: «Катерина, как смела ты сломать мне руку? Тебе не жить, Катерина!»

Это было уже свыше всяких сил. Я очнулась в холодном поту и подумала, что только во снах люди вещают так похоже на басню Крылова: «Как смеешь ты своим нечистым рылом здесь чистое мутить питье мое песком и илом?! За дерзость такову я голову с тебя сорву!» Игра ассоциаций, полуденный бред… В глаза било закатное солнце, наверное, оттого и привиделась кровь. Уф-ф-ф… Я встала, сдвинула занавески, снова легла, но сон был безвозвратно утерян. Как можно дрыхнуть, зная, что Эгамбельды где-то заперт, а Иоакимис, наоборот, гуляет на свободе? И не просто гуляет, а вынашивает новые коварные замыслы. Ему ведь невдомек, что сейфа в квартире на Нарымской больше нет, зато известно, в какой больнице мой Серенький. Решила обсудить ситуацию с Никитой. Трясла его как грушу, просила: вставай! Парень мычал, не открывая глаз, отмахивался, отворачивался, всячески сопротивлялся до тех пор, пока я не догадалась крикнуть ему в ухо:

— Синев, кончай дрыхнуть! Срочно шуруй в приемный покой!

— А?! Да, сейчас! — вскочил он. Что значит профессиональная муштра! Выработался безусловный инстинкт.

Я скороговоркой пересказала свои тревоги, заключив:

— Надо срочно ехать в больницу, я волнуюсь за Серегу и за Ляльку. Но вот куда девать детей? Не хотелось бы снова маму напрягать…

— Нет, конечно, твою маму трогать не будем, возьмем детей с собой, пусть прогуляются и заодно посмотрят на папку с мамкой, а то уж скоро забудут, кто их породил.

Разомлевшие, сонные Тема и Ксюша таращились на нас, как совята, стараясь понять, чего от них хотят.

— Хорошие мои, монетки вы мои золотые, вставайте! Кушаем, умываемся, меняем памперсы, одеваемся и выдвигаемся! — втолковывала я им.

— Мне не нужен памперс, — заспорила Ксюха, — и умываться не хочу. Я хочу смотреть телепузиков!

Никита позвонил в отделение экстренной хирургии, после чего доложил:

— Все нормально, все ништяк! К Волкову пожаловал Кравцов, у них там происходит суровый мужской разговор — капитан показания снимает. Но говорит, что и с тобой не прочь пообщаться. Ты как, готова?

Мне-то что? Как говорится, нищему собраться — только подпоясаться, а вот с упаковкой ребятишек пришлось повозиться. Но делать это вдвоем, в четыре руки оказалось несравненно легче, чем в одиночку. Вот, оказывается, для чего нужен комплект родителей — папа и мама… Дружным семейством мы высыпали на улицу: Темыч оседлал Синева, я держала за ручку на удивление покладистую Ксению. Если когда-нибудь Бог пошлет мне детей, хочу, чтобы их было тоже двое. Мальчик и девочка. Стрекоза и муравей. На глаза навернулись слезы — снег нестерпимо слепил, блистая последнею красой…