Татьяна Моспан - Счастье не приходит дважды

Назаркин онемел. Выследила, сука! И он тоже хорош — расслабился.

— Что ты знаешь? — резко спросил он, а в голове уже прокручивались последние делишки, за которые его можно прихватить.

— Гена! — Она открыла рот от удивления.

По ее реакции он понял, что она ничего не знает, и это взбесило его еще больше.

— Ты кого пугать вздумала? — заревел он, отшвырнув ее в сторону.

Он видел, как она перепугалась, но остановиться уже не мог.

— Что ты, я так, пошутила… — лепетала она, только теперь с ужасом понимая, во что вляпалась.

— А я — нет.

Он застрелил ее из ТТ, который носил при себе постоянно. Сама напросилась. Произошло все у нее на даче, и выстрела никто не слышал. Перстень с черным бриллиантом снял с пальца на память. Она говорила, что приобрела его недавно. Значит, колечко никто не видел, подумал он. И ошибся. Не учел бабскую психологию. Женщины любят похвастаться друг перед другом. Приятельница Аиды была у нее незадолго до смерти, значит, могла видеть.

Больше Назаркин ничего брать не стал. Перед тем как исчезнуть, уничтожил собственные отпечатки пальцев. Торопился и забыл про гильзу, которая осталась валяться рядом с трупом. Испугался, когда в прессе появились комментарии. Потом все затихло. Хрен с ней, с гильзой, успокаивал он себя, на ней тоже не было отпечатков пальцев, он позаботился об этом. Чтобы его прихватить, пистолет надо найти.

Когда сегодня в ресторане заметил, что сидевшая за соседним столиком женщина глаз не сводит с перстня, задергался. Не сразу, но узнал ее. Вдруг она прямо сейчас милицию позовет? Шума дамочка поднимать не стала. Как действовать дальше, он уже знал.

Когда женщину высадили в начале перекопанной улицы, Назаркин понял, что сейчас она останется одна. Иномарка отъехала, других помех вокруг не было.

Бросив машину на противоположной стороне улицы, он кинулся вслед за одинокой женской фигуркой. Обогнув строительную площадку, он внезапно вышел навстречу.

— Вы меня не узнаете?

— Да, — медленно произнесла она. — Я вас видела на даче… у Аиды.

Ну почему бабы такие дуры, изумился он, пряча пистолет.

— Можно подумать, что если бы она соврала, ты бы ее пожалел! — приговаривая, издевательски хмыкнул Назаркин.

Он наклонился над трупом. Как и Аиду, с одного выстрела уложил. Взгляд остановился на кошельке, который вывалился из сумочки. Деньги лишними не бывают. Осторожно, не оставляя отпечатков пальцев, открыл его. Мелочь какая-то, он презрительно фыркнул. А это что? Из небольшого изящного пакетика выпали серьги.

— Ого! — не удержавшись, воскликнул он. — Классные побрякушки. Камешек зеленый… Никак изумруд?

Мелькнула здравая мысль, что драгоценности брать не надо, серьги видные, опознать могут. Но эта мысль задержалась в его голове лишь на секунду. Он вспомнил, какой куш огребли на его глазах Могилевский и Драник. Быстро, ловко — и в дамках. Не то что он, бегает с утра до ночи, пыль глотает. Другие, значит, могут, а он нет? Победила жадность.

— Пригодятся.

Назаркин опустил серьги в карман и огляделся. Никого. Пора сваливать. Может, и на этот раз удастся выйти сухим из воды. Приятельница Аиды мертва, а у мертвых не спросишь.

Первой Тамару встретила кошка Дуська. Она сидела на открытой веранде, щурясь от солнышка, и вылизывала свою замечательную трехцветную шкурку.

Три здоровенных мордастых кота, затаив дыхание, жадными глазами следили за каждым ее движением. Держались они в некотором отдалении, косясь друг на друга, и время от времени злобно завывали, чтобы отпугнуть конкурента.

Дуська никому не отдавала предпочтения и с видом благовоспитанной девицы продолжала наводить красоту на виду изумленной публики, измученной от сладострастного томления. Слабонервных не было, уступать не хотел никто. Бойцы яростно били хвостами, поджидая удобную минуту, чтобы померяться силами. Самым активным и, вероятно, наиболее сексуально озабоченным оказался полосатый. Утробно мяукнув, он прыгнул на веранду.

Тут же раздался возмущенный голос Аси:

— Брысь, проклятые! Совсем обнаглели!

В полосатого полетел здоровый, как колода, армейский ботинок.

Компания усатых ухажеров разбежалась в разные стороны.

Увидев Тамару, Ася пожаловалась:

— Не поверишь, что здесь творится каждый день. Замучилась совсем. Как заорут по ночам, завоют, хоть из дома беги. Так и держу под рукой что-нибудь тяжелое.

— Попала в кого-нибудь? — поинтересовалась Тамара.

— Как же, будут они сидеть, дожидаться! Проворные, заразы.

Дуська, не обращая внимание на Асино возмущение, продолжала тереть лапой мордочку.

«Уж такая я кр-расавица ур-родилась», — щурилась она и, мурлыкая, начала тереться о Тамарины ноги.

— Не подлизывайся, — буркнула Ася на кошку. — Кого ты к дому приваживаешь? Посмотри на этих обормотов нечесаных и на себя. Тьфу, срамота! — Ася возмущалась, как сварливая свекровь. — Сколько раз тебе говорила: не води сюда эту шоблу, выгоню всех, и тебя тоже.

«Не выгонишь! Я кр-расивая».

Своенравная Дуська хорошо знала, что у Аси на нее рука не поднимется. Она любила Тамару, терроризировала няню Оксану, та ее даже побаивалась, а к маленькой Серафиме относилась с пониманием. Ребенок он ребенок и есть. Когда Сима пыталась неловко схватить кошку, Тамара переживала, что Дуська может ее оцарапать. Потом успокоилась, умное животное — все понимала и, если ей что-то не нравилось, просто мягко освобождалась и уходила.

Асю Дуська уважала, но хозяйкой своей не считала. Могла посидеть на коленях, если приглашали, но при этом давала понять, что дальнейших фамильярностей сносить не намерена. Ярослава кошка терпела, понимая, что в доме должен быть мужчина. Она лишь в толк не могла взять, зачем он нужен постоянно. В ее интимной жизни самцы появлялись в определенные моменты. По этому поводу у нее были непримиримые разногласия с Асей.

— Всем хороша кошка, — твердила Ася. — Умна, чистоплотна, не ворует со стола, про мышей и говорить нечего — всех извела, ловкая, шельма, даже птичек ловит. Одно плохо. Не успеешь оглянуться — опять брюхатая. Что ты будешь делать!

Дуська при ее замечательной красоте конкуренток не имела, и возмущение Аси было справедливым.

Тамара сидела в деревянном дедовском кресле-качалке. Как только она приезжала сюда, сразу успокаивалась. Проблемы и недоразумения казались мелкими и незначительными.

— Хорошо-то как, спокойно. — Она, закрыв глаза, слушала скрип старого дерева. — Даже шевелиться не хочется.

— Подожди, матушка, сейчас я тебя озадачу. Ася подошла незаметно. По ее напряженному лицу Тамара поняла, что предстоит серьезный разговор. И не ошиблась.

— …Ты шутишь, — Тома вскочила из кресла. — Какой Рембрандт?