Нина Бодэн - Круговорот лжи

Я ответил, что если она хотела заставить Неда образумиться, то выбрала для этого не самый деликатный способ. Тут Мод снова фыркнула.

— Теперь нет никакого смысла ходить вокруг да около! Терять мне нечего. Осталось только вступить в битву и открыть огонь из всех орудий. Операция называется «Спасение Неда». И ты мог бы мне помочь. Тебе нужно поговорить с ним. Думаю, ему придется продать несколько картин, чтобы заплатить налоги. Не знаю, захочет ли он сделать с них копии, но почему бы тебе не предложить ему это?

Я не поверил своим ушам.

— Ты хочешь, чтобы я вцепился в Неда, оттащил его за уши от этой девушки, сказал ему в глаза, что он старый дурак, и тут же предложил ему заполнить пустые места на стенах старого дома тем, к чему он привык?

— Ну и что? Убьешь одним выстрелом двух зайцев. Сделаешь доброе дело, а заодно и подработаешь. Но если это тебя смущает, то не надо. Как там Элен? Когда мы виделись в последний раз, мне показалось, что она неважно выглядит.

— Серьезно?

— Ох, мужчины никогда ничего не замечают. Ты должен быть к ней внимательнее. Она славная девочка, но ужасно переживает из-за Тима. Я знаю, ты тоже переживаешь, но все говорят, что матерям в таких случаях приходится труднее.

— Мод, с Элен все в порядке, — сказал я. — Наверное, она тогда просто немного устала. Ее партнер заболел, и ей пришлось принимать часть его пациентов.

Приведя этот довод, я вдруг задумался. Элен возвращалась домой поздно, разрумянившаяся, улыбающаяся, с горящими глазами. Усталая? Черта с два! Я сказал:

— Мод, сомневаюсь, что это поможет. Но я попытаюсь поговорить с Недом.

Спустя два дня Нед сам позвонил мне и пригласил на ланч. Мы встретились в его клубе и ели в столовой, облицованной темно-коричневыми панелями. Обслуживали нас старые официанты со слабыми надтреснутыми голосами, у каждого из которых была парализована та или иная конечность. Нед сказал:

— Прошу прощения, я совсем забыл, что здесь отвратительно кормят. В последние годы я почти всегда обедал с Моди. Точнее, она обедала со мной. Думаю, теперь этому настал конец. К моему великому сожалению. Догадываюсь, что вам все известно; она написала, что собирается поговорить с вами. Мне и в голову не приходило, что она так бурно отреагирует. Похоже, я свалял дурака. — Он потрогал пальцем мясистую бородавку на ноздре, словно проверяя, не вырос ли на ней волос, и продолжил, — Я очень боюсь, что причинил ей боль.

Я ответил, что слово «боль» тут совершенно не подходит, и он кивнул.

— Ей нравится принимать дерзкий вид. Думаю, вы это хорошо знаете. — Нед бросил на меня проницательный взгляд; зоркие, умные, молодые глаза разительно не соответствовали его обветренному бугристому лицу. — Клянусь вам, я никогда не давал Мод повода думать, что питаю к ней какие-то чувства, кроме дружеских. Во всяком случае, сознательно. И не предполагал, что их питает она. Вплоть до нашего последнего разговора.

Я сказал, что она искренне переживает за него на правах старого друга, и Нед вздохнул.

— Да нет, похоже, тут нечто большее. Куда большее. Она написала мне сердитое письмо. Я ждал этого. Но потом случилось еще кое-что. — Он снова вздохнул, на этот раз очень тяжело. — Именно поэтому я и решил встретиться с вами. Дело тонкое, и мне не к кому обратиться, кроме вас. Я рад, что у Мод есть человек, к словам которого она прислушается. Я сам тут ничего не могу поделать, а вас она любит.

Он помешкал и сунул руку во внутренний карман пиджака. Я сказал с приличествующей случаю торжественностью:

— Думаю, вы можете доверять мне.

Нед протянул мне сложенный листок, и я раскрыл его. Это оказалась поздравительная телеграмма с пляшущими по краям кудрявыми барашками. Он сказал:

— Видимо, эти мудрецы из почтового ведомства отменили обычные бланки.

«НЕД ДОРОГОЙ Я ЗНАЮ ТЫ ОДИНОК НО ЭТОТ БРАК БЕЗУМИЕ Я СДЕЛАЮ ВСЕ ЧТОБЫ СПАСТИ ТЕБЯ ОТ НЕГО ВЫЙДУ ЗА ТЕБЯ САМА ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ Я НЕ МОГУ РОДИТЬ ТЕБЕ ДЕТЕЙ НО БУДУ ПРЕДАНА ТЕБЕ БЕЗРАЗДЕЛЬНО Я ПОСЛЕДУЮ ЗА ТОБОЙ НА КРАЙ СВЕТА».

Нед откашлялся.

— Пожалуйста, поймите меня правильно. Я думаю, это очень благородный жест. Типичная для Мод щедрость. А для меня это большая честь. Мне бы хотелось, чтобы она это знала. Но, как я уже сказал, дело очень тонкое. Если я напишу или позвоню ей сам, она может это неправильно истолковать.

Бедняга, он был напуган!

— Вы хотите сказать, что она будет продолжать докучать вам?

Моя прямота заставила его нахмуриться.

— Я не хочу расстроить Мод еще сильнее. Надеюсь, со временем мы сумеем найти с ней общий язык. Как только она поймет, что у меня есть обязательства. — Он издал короткий унылый смешок. — Как сказала бы Мод, «старый дурак влюбился».

— Я попытаюсь смягчить этот удар, — сказал я. Интересно, как он это себе представляет? Уж не боится ли, что Мод устроит скандал на свадьбе?

— Спасибо. Я был бы вам чрезвычайно признателен.

Нед размазывал еду по тарелке. Едва ли он съел хоть кусочек. Это воздержание могло объясняться как сомнительностью происхождения и вкуса заказанного блюда, так и переживаниями из-за чувств моей тетушки. Когда Нед заговорил, его голос был полон тревоги.

— Я действительно очень переживаю за нее. Господи, если бы я знал о ее чувствах… ладно, неважно. Если честно, я всегда немного побаивался ее. Она грозная женщина.

— В каком-то смысле. У Мод такой вид, словно она могла бы управлять государством. Быть премьер-министром. Или великим полководцем. Но я думаю, что в личных делах она могла бы вести себя менее решительно.

— Да, — сказал Нед. — Пожалуй. Какая жалость. — Он взял кусочек какой-то неопределенной пищи, положил его в рот и начал задумчиво жевать. Потом посмотрел на меня, улыбнулся и, видимо, вспомнив об обязанностях хозяина, спросил, над чем я работаю в данный момент. Я ответил, что мучаюсь над копией портрета девятнадцатого века, не слишком известного, но, учитывая вздутые цены на художественном рынке, достаточно дорогого, чтобы владельцы решились его продать.

— Что вы имеете в виду, когда говорите «мучаюсь»?

— Слишком много деталей фона, которые нужно передать с максимальной точностью. Но на самом деле это пустяки. Все дело в лице. Оно написано не слишком четко. Очень по-викториански.

— Да, могу себе представить. Должно быть, вы испытываете большое искушение обновить его. Написать более современное лицо.

Не знаю почему, но меня удивило, что он понимает это. Я сказал:

— Если человек осознает, что испытывает искушение, то, конечно, пытается его преодолеть. Легче делать копию, если перед тобой стоит картина, а не фотография. Когда проецируешь фотографию на холст, возникают искажения. Но если ты копируешь не конкретную картину, а, как Ван Мегерен, пытаешься писать в манере двухвековой давности, вероятность осовременивания стиля увеличивается.