Джоанна Троллоп - Друзья и возлюбленные

Она снова раскрыла журнал и ухмыльнулась:

— Шутишь?

Джордж вышел на улицу разменять деньги в газетном киоске, где Адам покупал музыкальные журналы, а он — сигареты, которые тайком и со злостью курил в окошко спальни. Не то чтобы родители запрещали ему курить, просто Хилари, учуяв табачный дым, одаривала сына таким презрительным взглядом, что ему становилось не по себе.

Возле газетного киоска Джордж столкнулся с Софи Бедфорд. Она была бледная, почти прозрачная, и, увидев его, задрожала, как будто вот-вот расплачется или упадет в обморок.

— Джордж…

Он ее обнял. По идее Софи должна была дружить с Адамом — ровесники все-таки, но Джордж ее заботливо опекал, а Гас беззаветно любил. «Гас, — однажды сказала Хилари, — всю свою жизнь любит Софи».

— Рад тебя видеть.

Она кивнула. На ней были потертые джинсы и огромная футболка с растянутым воротником; волосы заплетены в какую-то сложную косу.

— Не знала, что ты приедешь.

— Я только на выходные. Решил сначала постираться. — Он ухмыльнулся. — Это такой дипломатический ход. Я к Скиннеру, пятерку разменять.

— У меня есть мелочь, — сказала Софи. — Я тебе одолжу. — Она стала копошиться в соломенной сумке с кожаной ручкой, которая висела у нее на плече. — Я с тобой пойду.

— Необязательно, — мягко ответил Джордж.

— Обязательно…

Он уставился на нее.

— Соф! Ты чего?

Она протянула ему матерчатый кошелек бордового цвета:

— Вот держи.

Джордж взял ее за руку:

— Что такое?

— Надо поговорить. — Рука у нее была тонкая, как прутик. — Я все тебе расскажу. Пока белье стирается.

Девушка с коляской уже ушла. На пластиковом оранжевом стуле остался журнал — «Невыдуманные истории любви». Джордж усадил Софи, засыпал порошок и запустил машину. Барабан завертелся.

— Хочешь, выпьем кофе?

— Лучше тут посидим. Здесь… никого нет.

Джордж наклонился поближе к ней:

— Ну, что случилось?

Софи стала теребить кончик косы.

— Когда ты придешь домой, там будет моя мать…

— Ну… и что?

— Она не в гости пришла. Она у вас живет. Иногда дома, а иногда у вас. Когда она приходит домой, я тоже прихожу. А так живу у бабушки.

— Софи…

— Папа от нас ушел, — сказала она, выкручивая косичку. — Ушел. Три недели назад. Забрал ровно половину вещей и переехал в Лондон.

— Господи… — Джордж обхватил голову руками.

— Бабушка говорит, последняя ссора его добила. А папа сказал, что мать изменилась и что рано или поздно они друг друга убьют. Любовницы у него нет. Просто он больше не может с нами жить. Даже ради меня.

Софи выглядела так, словно уже выплакала все слезы. Как исписанный листок или выцветшая тряпка.

— Ужасно жаль…

— Гас все дарит мне цветы, как будто папа умер. А я даже не знаю, куда их ставить. Где мой дом?..

Стиральная машина громко завыла, начав отжимать.

— Мы с мамой на прошлой неделе созванивались, но она ничего не сказала.

— Наверное, ей Джина запретила. Я слышала, как они ругаются. Она не хотела, чтобы Хилари или вообще кто-то звонил папе. До сих пор не верит в случившееся и делает вид, будто ничего не произошло. Говорит, что скоро этот кошмарный сон закончится… Твоя семья так добра… даже Адам. — Софи едва заметно улыбнулась. — Если бы она выпила все бренди, что он ей приносит, точно окосела бы.

Джордж сел на корточки перед Софи и взял ее дрожащие руки в свои.

— Мне так жаль… Я даже не знаю, что сказать, я просто в ужасе. Бедная, бедная Софи…

— Выходит, я пополнила статистику. Еще один развод, еще одна разбитая семья… Никогда бы не подумала, что такое может случиться. Они всю жизнь кричали и ссорились… — Она высвободила руки и снова взялась за косу. Джордж заметил, как сильно она обгрызла ногти. — Я бы все отдала, чтобы снова услышать их крики… Все!

Машина лязгнула напоследок, барабан еще немного покрутился и замер. Джордж открыл крышку.

— Пойдешь со мной? — вдруг спросила Софи.

— Конечно. Куда?

— Ко мне. Покажу тебе дом. Не хочу идти туда одна…

Джордж стал запихивать мокрое белье в пакет. Софи всякий раз просила кого-нибудь пойти с ней в темную комнату, в туалет или в школьный поход. «Одной страшно», — говорила она. «Ну что вы встали? — злилась Хилари, если никто не вызывался. — Бессердечные! Бедняжка и так всегда одна, имейте совесть!»

Джордж повернулся к Софи. Она умоляюще смотрела на него.

— Конечно, пойдем.

В Хай-Плейс было тихо, как в церкви. Софи открыла стеклянную дверь, ведущую на кухню, и они вошли внутрь. На кухне было непривычно чисто, словно напоказ. Только вместо посудомоечной машины дыра. И зачем Фергус ее забрал? Можно забрать столы, стулья, картины, любимые вещи, но машину?! Это все равно что запасные лампочки взять. Или туалетную бумагу. Холодный, нарочито расчетливый поступок.

— Ты когда тут последний раз ела? — спросил Джордж.

Софи взяла горшок с геранью и понесла к раковине.

— Сто лет назад. Мы с мамой покупаем еду в кафе, но она все равно почти не ест.

— А где твой попугайчик?

Софи пустила воду в горшок.

— У бабушки. Ему там нравится — Ви с ним целый день болтает. Посмотри другие комнаты. Увидишь, что я имела в виду.

Джордж вышел из кухни в темный коридор, заглянул в гостиную. Софи шла следом: ей хотелось, чтобы он непременно проникся ее чувствами.

— Смотри.

Гостиная выглядела неуклюже. Мебели было мало, и она стояла под странными углами; шторы сняты; на стене большое светлое пятно, лампы прямо на полу.

— Он забрал диван, — сказала Софи. — Несколько столиков, шкафов и картину Руанского собора. Мать не разрешила заполнить пустые места. Хочет, чтобы все так и оставалось.

— Почему ты называешь Джину матерью?

— Она моя мать.

— Раньше ты называла ее мамой.

— Сейчас не хочется, — осторожно ответила Софи.

Джордж шагнул ко входу в гостиную. Комната словно была полна боли и гнева.

— Такое ощущение, — сказала Софи, — что дом разрушила бомба.

Он прислонился к косяку.

— Ты с отцом виделась?

— Нет.

— Почему?

— Не могу пока. Из-за мамы. Она совсем беспомощная.

Джордж представил себе «Би-Хаус»: летом он полон посетителей, отец постоянно на кухне, мама очень занята и то и дело горячится, а посреди этой суеты сидит оцепеневшая Джина.

— Еще он забрал вазы, — сказала Софи. — Китайские вазы. Когда я была маленькая, думала, что это семья.

Джордж оторвался от косяка и обнял ее за плечи.

— Мрачно тут, да? — спросила она.

— Пока да…

— Все изменилось. Все. Один человек сделал то, что давно хотел, а все остальные теперь мучаются.

— Может, когда ты с ним поговоришь…

— Я не хочу, — ответила Софи и вся напряглась в его руках. — Не могу. Я так зла.

— На него?

— И на нее. — Она высвободилась и начала бить кулаками в стену. — Как они могли? Как, черт подери, они могли так поступить?! Сначала меня из-за них совесть мучила, а теперь это! — Она развернулась и закричала: — Они сломали мне жизнь! Сломали мою жизнь!