Елена Акимова - Цереус

Дина расцепила пальцы и задумчиво потерла лоб.

— Я очень хочу найти её! — Давид — Она тоже должна узнать правду.

— Если она сбежала, это не очень хороший признак, — Дина отвела взгляд на стеклянный столик, — она не вернется, пока сама этого не пожелает, у нее характер Алекса. Но, мы что-нибудь придумаем.

— Алекс, очень сердиться на меня из-за дочери!

— Сердиться — это мягко сказано, — усмехнулась Дина. — Лучше сказать, что, он просто одержим идеей, избавиться от тебя навсегда. И к шуткам он не восприимчив. Но я полностью на твоей стороне.

Ее доброжелательная улыбка подбадривала. Она поднялась с шезлонга и накинула на себя парео с изображением дельфинов и морских волн.

Давид немного расслабился от ее дружеской поддержки и тоже улыбнулся. Он небрежно поправил свою русую челку, а порыв ветра, отогнув часть расстегнутой рубашки, обнажив загорелую грудь. Золотая цепочка заблестела, и Дина невольно повернулась в его сторону. Первое, что бросилось на ее взгляд — медальон. Увидев аквамарин, она подскочила к Давиду.

— Откуда у тебя эта вещь? — Дина подняла на него перепуганный взгляд.

— Отец, говорил, что мама надела мне на шею, как только я родился. Честно, я не помню.

— Я не видела у тебя его раньше, — она так сильно волновалась, что голос ее дрожал.

— Я не носил, одел после того, как Алекс выставил меня из дома. Я сильно тоскую по отцу.

— Я взгляну? — Тихо спросила Дина. Давид снял цепочку и протянул ей. Дина Никитина взяла трясущими руками эту очаровательную вещь и перевернула. Она перевернула и на обратной стороне прочитала надпись.

«Да и всему есть время», а после стояли инициалы. П.А.Ш. Сомнений больше не было. Все поплыло перед глазами, голова закружилась и Дина закрыла глаза. Только это драгоценность передавалась в этой семье от отца к сыну. Это была их традиция.

— Все в порядке? — Давид поднялся и поддержал за локоть Никитину. Ей и вправду лучше присесть, ноги просто, стали ватные. Еще немного и она потеряет сознание, от волнения и нахлынувших воспоминаний. Она посмотрела на парня, не замечая, как в ее глазах блестят искорки слез.

— Аквамарин, — тихо произнесла она. Они вдвоем присели рядом. — Это камень тех, кто странствует по морям. Морям жизни и неизведанных судеб. Аквамарин тонко чувствует внутреннее состояния своего владельца. Он отражает тебя всего в своём окрасе. Посмотри, Давид, сейчас ты грустишь, и камень печалится вместе с тобой — он мутнеет.

— Дина, помоги мне разобраться в своих чувствах.

Она вдруг загадочно улыбнулась и вернула ему фамильную ценность.

— Я помогу тебе, Давид. Головоломка сложилась. Бог услышал меня!

— Опять загадки? — Давид отвернулся.

— Нет, мой мальчик. Я сейчас оденусь и мы поедем.

— Куда, Дина?

— В дом, где ты родился! Это я во всем виновата! Я забрала тебя из этого дома, я должна все исправить.

— Я никуда не поеду!

— Давид, я знаю, кто твои настоящие родители! Я знаю, кто ты!

— Я ничего не хочу об этом слышать! Я не хочу ничего об этом знать!

— Ну уж нет, я не хочу больше страдать о том, грехе, что натворила! Я верну тебя твоим родным, а ты уже решишь, как будешь поступать. — Она так сильно вцепилась в руку парня, что он даже не смог сопротивляться. Давид вздохнул и кивнул. После того, как он узнал, что Виктория не его мать, все остальное уже, казалось не таким значительным.

Они, не спешили, подъезжать к величественному особняку Елизаветы Петровны Шелковской. Массивное строение возвышалось над живописной долиной и бесконечностью моря. И виднелось с любой стороны города.

Давид держал непринужденно руль и слушал рассказ Дины о его семье. Он молчал, продолжая вести машину, внимательно следя за дорогой. Поверить в то, что его легко выбросили, как ненужную вещь было не просто. Еще сложнее в голове укладывалось то, что у них с Димой один отец. Дина закончила тем, что его бабка Елизавета Шелковская преднамеренно украла Алину Сафину и внушила ей мысль, что ее родители погибли в автокатастрофе.

— Получается так, словно нас кто-то перепутал. Бедная девочка, — тихо произнес Давид, — Я тоже заставил ее страдать.

— Когда мы найдем ее, ты сможешь все уладить, поговорите и во всем разберетесь.

— Я так много узнал о своем рождении, — Давид взглянул на Дину, — мне тяжело принять все так сразу. Возможно здесь какая-то ошибка?

— Нет, Давид, ты и есть наследник Шелковской, ее единственный законный внук. Думаю, старуха начнет все отрицать, она не поверит нам.

— Но выходит, что Олег Аверсов не мой отец?

— Нет, это я оставила тебя у той яхты. Просто только в ней горел свет. Прости меня, но у меня не было выбора.

Давид был так потрясен и разочарован, его красивые глаза наполнились печалью. Он смотрел на дорогу, отрешенно, словно ничего не видел перед стеклом.

— Шелковская не поверит, что ты ее внук, так, что приготовься пройти всю медицинскую экспертизу.

— Бред какой-то, — Давид небрежно поправил свою светлую челку. — Я не буду ничего доказывать! Я вообще не понимаю, зачем я сейчас туда еду?

— Я хочу вернуть тебя домой! И потом, только здесь мы сможем узнать, где сейчас Алина.

Доехав до вычурных кирпичных столбов, которые обозначали повороты. Давид повернул машину налево, и по широкой грунтовой дороге стал подниматься на вершину холма. Дина рассказала о надменном характере Шелковской, о ее неуравновешенном психическом состоянии. С каждым словом Давид удивлялся тому, как она смогла вырастить Алину. Но, девочка так замкнута и несчастна, что не трудно предположить, сколько любви и нежности она недополучила в детстве. При мысли о девушке, сердце его болезненно заныло, теперь уж он не разрешит ей сбежать.

Дорога постепенно сужалась, и оставался последний поворот скалистого серпантина. «Лексус» остановился у грандиозного, старинного здания. Огромные арки и колонны придавали угнетающий вид, так же как и великие дубы с могучими корнями и раскинувшейся листвой.

— Чей это дом? — Спросил Давид, подняв голову.

— Твой, мой мальчик!

Охрана пропустила их, по-видимому уже привыкнув к появлению всех родственников, они усмехнулись и открыли ворота. Проводив взглядом проезжающий «Лексус», один из охранников шепнул другому.

— Вот у старухи бабла полна, теперь, все родственнички и наведываются.

— Предчувствуют, бабка, уже еле ходит. Вот и слетаются урвать кусок.

Дверь уже была открытая и они без труда оказались в доме. Дина Никитина и Давид зашли в гостиную. Она заметила, что ничего не изменилось. Даже вазы с высушенными цветами продолжали стоять на полу под теми же арочными проходами. Давид осматривал высокие потолки, холодные цвета стен. Тишина и могильный мрак напомнили ему о кладбище. Дина прошла к камину и вдруг замерла. В центре комнаты стояла высокая, очень старая женщина, ее лицо покрыли морщины, а голову белая седина. Она стояла важная и надменная, опираясь о медную трость, и внимательно всматривалась в юношу. Ее прямая осанка, чванно вздернутый подбородок, пронизывающие холодные глаза заставили Дину снова вздрогнуть, а по коже пробежал холодок от неприятного ощущения. Елизавета Петровна Шелковская смотрела на юношу, и губы ее сжались еще плотнее.