Жозефина Харт - Крах

— Нет. Ничего хорошего я не вижу. Это мой долг.

— А!

— Здесь письмо. Надеюсь, вы не будете читать его здесь.

— Но почему? Вы знаете, что в нем?

— Нет.

— Но вы могли бы рискнуть высказать догадку.

— Еще раз нет. Я мог бы сообщить вам мое профессиональное мнение. Но скорее всего вы тогда не стали бы слушать.

— Я могу выслушать сейчас.

— Анна не сочла возможным продолжать связь с вами?

— Разве нет? О, я знаю, все соображения слишком очевидны.

— Вы подразумеваете вину? Нет-нет, Анна вполне могла бы справиться с чувством вины. На самом деле большинство людей на это способны. Например, вам отлично удалось ввести в заблуждение своего сына. Кто-то находит возможным отнестись снисходительно к предательству, касавшемуся вашей жены. Кроме всего, вы здесь, а прошло лишь несколько дней после того, как ваш сын умер, его смерть разрешила все сомнения, но осталась лишь случайной для вас. Вы здесь разыскиваете Анну. Итак, пожалуйста. Вина, вина, это благостная эмоция, единственный абсолютный факт на сегодняшний день. Попробуйте произнести молитву виновности: «Я испытываю чувство вины», — и эй, presto [12] Скоро, быстро — муз. термин (итал.). вот наказание. Вина — это наказание. Но наказание таково, что кто-то окажется способным продолжать.

— Но почему? Почему она не может продолжить со мной?

— Потому что только сейчас она окончательно сказала «прощай» Астону. Анна говорила мне о вашей связи с ней. Вы были частью тяжелого процесса. Вы были его живой, жизненной частью. Были внутренние каверны, из которых вы черпали. Но как мне вам объяснить — ваше с ней путешествие было предопределено. И теперь оно закончилось. Подошло к концу — Он посмотрел прямо на меня. — По крайней мере в настоящий момент оно завершилось для Анны.

— Последнее, что она мне сказала, — «все кончено». Но я не мог в это поверить.

— Потому что оно еще продолжается для вас.

— И никогда не закончится.

— Может быть, так и есть. Может быть. Но вы окажетесь лишь старым визитером, паломником по прежним местам, давним мечтам. Возможно, этого достаточно для вас.

— Я так просто не сдамся.

— Напишите письмо. Затем решайте. Вы должны быть благодарны, что путешествие вообще состоялось. Для многих именно так и бывает. Вероятно, это самое разумное. Трагедии же происходят едва ли не каждый раз. Но что бы вы сказали, если бы все стало известно заранее, год назад?

Я взглянул на него.

— Моя жена хотела, чтобы я умер тогда. Не дожил, чтобы не сделать этого.

— Но тогда вы не жили бы вовсе. Так?

— Нет.

Он улыбался, когда вел меня к двери.

— Некоторое раскаяние — тоже опыт.

— Вы полагаете?

— У меня никогда не было подобного рода опыта, как у вас с Анной. Ни опыта Мартина. На этом пути вы были созданы друг для друга. Мужчины и женщины изыскивают любые пути, чтобы остаться вместе, любые пути. Ваш был высок и страшен. Большинство из нас блуждает по тропинкам в низовьях.

В зеленой роще сада Тюильри я нашел тихое место в тени большого платана и прочел мой приговор:

«Я должна забрать себя из твоих рук. Я оказалась для тебя роковым подарком судьбы. Я была тем даром, той болью, которую ты искал так пылко, с таким рвением. Наслаждение — великая награда. Слитые воедино в диком менуэте, как никто и никогда мы были искренни, или думали, что были, и свободно парили в поднебесье. Подобные чужестранцам в далекой стороне, мы говорили на языке нашей родной планеты. Ты нуждался в страдании. Во мне было то, чего ты жаждал. Хотя тебе и трудно поверить в это, но твой голод полностью удовлетворен. Помни, ты испытываешь сейчас свою собственную боль. Это и есть «все, всегда». Даже если ты найдешь меня, я уже буду другой. Не ищи то, что уже имеешь. Часы и дни, отведенные нам, отныне навсегда прошли. И это тоже: «Все. Всегда».

Анна».

Листья медленно падали на землю, как гигантские зеленые слезы. А мои глаза оставались сухими. Я пытался ощутить свое тело, касаясь рук, груди. Я был должен сдержать обещание, данное Ингрид, — жить, выжить. Но пора уже было подумать и о конце.

Я встал, чтобы идти прочь. Чей-то ребенок в погоне за мячом налетел на меня. Мы рассматривали друг друга, и какое-то мудрое чутье оттолкнуло его от меня, плачущего.

Потребовалось очень короткое время, чтобы удалиться от мира. Основные дела требовали, конечно, формального присутствия. Эндрю распределял счета и переводил каждый месяц суммы на бытовые расходы.

Личные письма, отправленные из Хартли и Хэмпстеда, тоже проходили через его руки. Все связи распадались с огромной скоростью. Лишь несколько человек знали мой адрес — разумеется, Салли и Питер Кальдерон, на всякий случай. Но где-то в глубине души я знал, что приговор не может быть отменен.

Только однажды мне пришлось появиться публично, на следствии. В заключении было сказано о смерти от несчастного случая. Ингрид, Салли и Эдварда не было. Ну и, конечно, было сделано все, чтобы избавить от необходимости присутствия Анну Бартон.

Живу я теперь в скромной квартире на небольшой улочке некоего городка. Выбирал это убежище очень тщательно. Белый потолок и белые, отделанные деревом стены решили дело. Со временем я добавил к высоким окнам белейшие шторы, белые рельефы и того же белого цвета книжные полки. Потом приобрел белую бумагу с набивным рисунком и ею стал оборачивать книги. Мне показалось это очень удобным.

Уборщице, приходившей ко мне ежедневно на два часа, весьма и весьма досаждало, что я сидел и наблюдал за ней. Но я не мог считаться с этим. Однажды она принесла алые розы. Не сумела достать белые лилии, заказанные ей. У меня эти цветы вызвали нечто, очень похожее на агонию. Когда она приходила, я поворачивал лицом к стене две большие картины. Если меня не было, уборщица непременно перевешивала их, как должно. Они висели на противоположных стенах маленького коридорчика, который вел из гостиной в ванную. Задача для фотографа была не из легких, но все-таки ему удалось увеличить снимки до нужного мне размера. Чудовищно громоздкие на белом фоне, верхним своим краем они доходили до высоты не ниже пяти футов.

Жизнь моя приобрела рутинный, размеренный характер. Утро начинается с зарядки. Занимаюсь по книжке, доставшейся мне от отца. Тридцать минут водных процедур каждый день. После легкий завтрак. Чтение. Только классика. Книг хватило бы на целую жизнь. Хотя я, конечно, не собираюсь провести здесь остаток дней. Пока в квартире уборка, я слушаю языковые уроки. Каждый год, проводя отпуск на солнце, я всегда отправляюсь в новую страну. Я заставлял себя схватить хотя бы основы языка той страны, куда собирался ехать. Сейчас предполагалось мое третье путешествие.