Татьяна Герцик - Антизолушка

— А мне давно очень тяжело, милая. Я ведь не напорист и не настойчив. А в последнее время и вовсе на себя стал не похож, дерганный такой и вспыльчивый не по делу. К тому же я был уверен, что совершенно тебе безразличен. Да и не замечал никакого интереса с твоей стороны, пока мы с тобой не поцеловались тогда, при ангине.

Она вспомнила тот миг, когда впервые почувствовала страстное волнение в мужских объятиях, и счастливо засмеялась, заново переживая восхитительное ощущение.

— Да, поцеловались мы неплохо! Я была уверена, что ты меня на стол повалишь, ты вел себя так… разнузданно…

Он затряс головой, отгоняя отголоски потрясшего его тогда неистового взрыва чувств, надолго выбившего из колеи.

— Да уж, это было нечто! Ты потом, наверное, меня последним хамом считала?

Счастливо вздохнув, она поудобнее устроилась в его руках, подогнув ноги и обхватив руками его талию, напоминая маленького птенчика, уютно примостившегося в теплом гнездышке.

— Нет, что ты! Если честно, то мне впервые было хорошо с мужчиной. Раньше меня поцелуи и обжималки разные жутко раздражали. Я себя как в тюрьме чувствовала. Потому и сбегала от всех поклонников, что им это было нужно, а мне нет. А с тобой, наоборот, именно после того поцелуя меня потянуло к тебе. Чтобы ты обнимал меня, целовал, ну и всё прочее. Никогда у меня раньше таких желаний не возникало.

Услышав о прочем, Илья крепче прижал ее к себе и страстно поцеловал. Оторвавшись, посмотрел в ее любящие глаза и снова мысленно поблагодарил судьбу за посланное ему счастье.

Тихо спросил:

— А дальше? Когда ты поняла, что неравнодушна ко мне?

— Мне кажется, в июле, в отпуске. Тоскливо было, ничего не хотелось. Не могла понять, что со мной такое. Решила, что это депрессия. Однажды ночью сидела на берегу, смотрела на океан, и вдруг до меня дошло, что мне просто хочется быть рядом с тобой, и больше ничего. Бывает же такое?

Вспомнив ночь в старом южном саду, Илья понятливо кивнул. Он тоже почувствовал тогда что-то такое, что понимает сердце, но не разум. Может быть, его шестое чувство уловило перемену в ее настроении?

Она заметно погрустнела, вспомнив, что было потом:

— Я не знала, что мне делать. Ты ходил такой холодный и отстраненный, что мне страшно становилось. Попробовала тебе показать, что буду рада твоим ухаживаниям, но напрасно: у тебя обо мне было такое предвзятое мнение…

Он повинно опустил голову, легко коснувшись губами ее волос.

— Было дело. Но ведь ты и сама немало этому поспособствовала.

— Илья! Я когда-то давала понять, что доступна? Ты слышал от кого-нибудь из моих знакомых, что я с ним спала? — она возмущенно откинула голову, заглядывая в его лицо.

Илья потемнел, но честно признался:

— Откуда? Я ведь ни с одним твоим бойфрендом не знаком. А сослуживцы, грешным делом, чего только ни мололи. Людям ведь рты не заткнешь.

Немного помолчав, любуясь цветными огнями, кружащимися вокруг елки, Лиза нехотя выговорила:

— Ты знаешь, я всегда хорошенькой была. Даже очень. Мне уже в пятом классе старшеклассники в любви клялись, надоедали до чертиков. А дома отец любовниц как перчатки менял, не стыдясь ни меня, ни мамы. Она его десять лет прощала, пока не развелась. Столько перенесла, а всё потому, что любила. В общем, получалось, что от любви одни неприятности. Чтобы не страдать, я решила: не надо влюбляться самой и нельзя допускать, чтобы влюблялись в меня. Вот я и стала притворяться легкомысленной дурочкой. Чего ждать от красивой, но пустой куклы, верно? Мотыльки созданы, чтобы порхать…

Вспомнив, что еще недавно сам считал точно так же, Илья согласно кивнул.

— Эта метода долго себя оправдывала, спасая меня от ненужных страстей, но с тобой вышла мне боком. У тебя уже выработался стереотип, признаю, не без моей помощи. Но тогда мне казалось, что я всё делаю правильно, ведь в то время я тебя еще не любила.

Он потер ладони, как от непереносимого холода.

— А вот я тебя любил. Боюсь, что влюбился сразу, когда увидел в первый раз. У меня при виде тебя сердце забилось, как подстреленное. Ты пришла к нам после универа, вся такая тоненькая, беленькая, грациозная, как старинная фарфоровая статуэтка. Но я сразу понял, что мне с тобой ничего не светит, ты посмотрела на меня, как на стеклянного человечка, насквозь.

Лизонька покаянно потерлась лбом о его подбородок.

— Извини, я этого и не помню. Но ты мне жестоко отомстил потом, когда я всячески старалась показать тебе, что ты мне не безразличен. До сих пор мороз по коже, как вспомню ту командировочку! Я даже напоить тебя пыталась, чтобы соблазнить, да и сама несколько перебрала, я же не пью. Кошмар!

Он глуховато засмеялся, высоко подкинув ее на коленях, как ребенка.

— Ну, так уж и кошмар? По-моему, всё шло великолепно, пока не заявился Иван Андреевич. Это потом стало плохо.

— Когда ты постучал в дверь, я так надеялась, что ты останешься у меня, но ты ушел.

— Ну что ты, он же потом всем бы растрезвонил, что я спал с тобой.

Ее озорной пальчик провел томительную дорожку по его груди, спускаясь всё ниже.

— По-моему, ты свою репутацию спасал, не мою.

Перехватив ее руку на полдороге и поцеловав ладонь, Илья откровенно признался:

— Если бы я знал тогда о твоих чувствах, конечно, пришел бы, но мне казалось, что тебе просто пошалить захотелось от скуки. Ты и потом колебалась, не понимала, что с тобой.

Она потупилась, гася взгляд лучистых глаз.

— Ну, до меня сразу дошло, что со мной, когда я увидела тебя целующимся с нашей конторской секс-бомбой. У меня сердце от муки надвое разорвалось, и сомнений никаких не осталось.

Сморщившись, как от приступа острой зубной боли, Зайцев принялся неловко оправдываться:

— Да ерунда всё это, мне Любовь Николаевна никогда не нравилась. Я и так сам не свой был после того, как тот наглый тип увез тебя у меня из-под носа, да еще чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты просто со мной в учительницу поиграть решила, вот и выкинул черт-те что.

— Жаль, что ты так обо мне подумал. — Она освободила руку и приложила ее к его груди, с удовольствием ощущая, как под ее ладонью с силой бьется его сердце. — Я никого из мужчин никогда не соблазняла, но вот тебя пыталась, что греха таить, хотя совсем не по указанию начальницы, естественно. Я ведь вовсе не сердцеедка, меня мужское внимание утомляет. Я семейный человек, мне дома гораздо приятнее.

Илья подумал, что и в этом они полностью сходятся, он тоже никогда не был любителем модных тусовок. Одобряюще положил свою ладонь поверх ее и слегка сжал, боясь причинить боль ее тоненьким пальчикам. В это время за окном громыхнула петарда, и стены окрасились множеством красных огоньков. Они немного помолчали.

Помедлив, Илья осторожно задал волнующий его вопрос: