Елена Лагутина - Песочные часы

— Уху, — поправила Алена, — а кто такая… Кто такая тетя Рита?

Спросила и тут же поняла, с каким напряженным ожиданием ждет ответа на свой вопрос. Но маленькая Саша ответила, высоко подняв тонкие светлые брови, руководствуясь только соображениями детской логики:

— Тетя Рита — это моя тетя Рита.

— Она твоя тетя? — продолжала допытываться Алена, удивляясь собственной настойчивости.

— Ну да, она моя тетя… Она сестра моего папы. Алена, давай играть в догонялки!

И, не дожидаясь ее согласия, побежала вперед быстро-быстро, мелькая серыми подошвами сандалий. Алена, дав ей фору, вскоре помчалась за ней. Саша визжала, чувствуя ее приближение, — Алена нарочно замедлила шаги, Саша вскоре снова оторвалась от преследования и вдруг, споткнувшись, растянулась на земле. Подбежав, Алена подняла ее, поставила на ноги, присела рядом на корточки и пристально посмотрела в глаза:

— Больно? Больно ударилась?

Саша быстро-быстро заморгала глазами, закусила нижнюю губу — она изо всех сил старалась крепиться и все-таки не выдержала. Уголки губ поползли вниз, и она, уткнувшись в плечо Алены, расплакалась. Алена прижала ее к себе покрепче, нежно прикоснулась губами к светлой растрепанной голове.

— Ну, не плачь, маленькая. Сейчас пройдет, успокойся. Давай посмотрим, что там у тебя.

Саша, оторвавшись на миг от Алены, наклонила голову вниз и рассматривала мелкие розовые царапины — как будто художник сделал неровный мазок плохой кистью у нее на коленке. Мелкие капельки крови просачивались сквозь кожу, застывая набухшими красными пузырьками. Алена слегка подула на коленку.

— Теперь не так больно?

— Угу, — ответила маленькая Саша, — еще подуй, Алена.

Алена долго дула ей на коленку, все время успокаивая, пытаясь отвлечь. Вскоре ей это удалось — Сашины слезы высохли, и она даже рассмеялась, выслушав придуманную на ходу Аленой историю про маленького щенка, который подружился с большим котом.

— Но ведь кошки не дружат с собаками, — смеясь, возразила Саша, — такое бывает только в мультфильмах! Ты видела мультфильм про котенка по имени Гав, Алена?

— Конечно, видела.

— Это мой любимый мультфильм. Знаешь, а мне уже почти совсем не больно! Пойдем на качели!

— Они же сломаны, — возразила Алена.

— Да нет, я не про те качели, которые во дворе! Вон там, за тем домом, есть большие качели, пойдем!

И, не дожидаясь ее согласия, снова, как ни в чем не бывало, забыв про боль, помчалась вперед. Алена еле поспевала за ней, тревожно и пристально следя за тем, как она бежит. Почти целый час они катались на качелях — вернее, каталась Саша, а Алена бесконечно раскачивала ее, слушая восторженные крики. Саше часто становилось страшно, когда качели раскачивались особенно сильно и она взлетала очень высоко, и все же она требовала, чтобы Алена раскачивала качели еще и еще сильнее.

По дороге домой уставшая Саша спросила Алену:

— А у тебя есть папа?

— Папа?.. Конечно, есть, — улыбнулась Алена.

— А где он?..

— Он далеко.

— А почему вы не живете вместе?

— Это слишком сложно объяснить, Саша. — Алена попыталась отмахнуться от настойчивых вопросов, но у нее ничего не получилось. Пришлось рассказать ей очень многое из того, что она вспоминать не хотела. Снова перед глазами встал родительский дом, мама, сестра и брат…

— А теперь давай поиграем в лошадку, — с прежней категоричностью скомандовала Саша в тот момент, когда они уже подошли к подъезду, — пожалуйста!

— Ты хочешь сказать, — спросила Алена, прищурившись и пристально, с напускным подозрением глядя в ее светлые глаза, — что я должна буду нести тебя на себе на третий этаж?

— Пожалуйста! — жалобно протянула Саша. — Мы с папой иногда играем в лошадку, мне так нравится, Алена!

Алена послушно наклонилась и подняла ее на плечи. Саша оказалась легкой как пушинка, не тяжелее, наверное, кувшина с водой, который Алене приходилось носить в день по нескольку раз. Пять лестничных проемов они одолели в считанные минуты — под сопровождение торжествующих взвизгиваний маленькой Саши Алена, на секунду замешкавшись возле входной двери, влетела в комнату и остановилась с застывшей улыбкой на лице. На журнальном столике стояли забытые песочные часы, а напротив в кресле, низко склонив голову, сидел Саша. Саша-большой…

— Привет, Шурик, — он тут же поднялся, глаза посветлели, грусть стерлась с лица, словно и не было, — а я думаю, куда вы подевались… Привет, Алена.

Его взгляд скользнул по ее лицу, не задержавшись даже на мгновение.

— Папа! — закричала Саша во все горло, сползла с Алены и кинулась ему на шею. — Папа вернулся! Ура!

Она повисла на нем, сцепив побелевшие от напряжения пальцы. Алена стояла, не зная, куда себя деть, сразу почувствовав себя лишней и ненужной. Отвернувшись, она прошла в кухню, налила воды в стакан и принялась отпивать ее медленными глотками, стоя у окна и щурясь от ослепляющего солнца. Алена пыталась понять, откуда взялось это странное чувство — как будто у нее отняли что-то, принадлежавшее ей, только ей и никому больше, что-то очень дорогое и важное. Прошедшие несколько часов теперь казались такими далекими — а может быть, и не было ничего этого?..

— Я, кажется, сказал тебе «привет», но ты мне ничего не ответила.

Она вздрогнула, услышав его голос, и обернулась. Он стоял в дверном проеме, опираясь рукой о стол, и смотрел на нее — без всякого выражение во взгляде, как будто бы она была стеклянная, невидимая…

— Здравствуй.

— Так официально, — протянул он, — извини, я тебя не предупредил, просто все случилось так внезапно.

— Я знаю, мне Саша рассказала. Как твоя мама?

— Пока непонятно. — Он подошел, сел на табуретку и, достав из внутреннего кармана пачку сигарет, закурил. — Что так смотришь? — спросил он, заметив ее пристальный взгляд.

— Никогда не видела… Не знала, что ты куришь.

— Иногда.

Воцарилось неловкое молчание. Из комнаты доносилась знакомая с детства мелодия — Саша-маленькая смотрела «Ну, погоди!». Перед глазами Алены стояли разбитые осколки, в ушах отчетливо прозвучал звук разбивающегося стекла.

— Саша?..

Он поднял глаза, снова безучастные и уставшие.

— Мне неловко… Извини, я вела себя как последняя идиотка.

— Когда? — спросил он, словно не понимая, о чем она говорит.

— Когда закатила тебе истерику.

— Ах, ты об этом… Да ничего, я уже и думать забыл. Я думал, ты про другое.

— Про что — другое?

Он усмехнулся:

— Это не единственный случай твоего неадекватного поведения, на мой взгляд. У тебя что-то случилось или это был обычный приступ неврастении?

Она проглотила подступающую обиду, решив на этот раз не доводить дело до ссоры.

— Случилось. Я звонила на кафедру… Туда, где работает Максим. Он уехал в Египет. На три месяца.