Кристин Хармель - Забвение пахнет корицей

Моя бабушка объяснила им, что Беса не требует воздаяния, – продолжает Элида. – По крайней мере, в этом мире. Она сказала, что помочь им было ее долгом – перед Всевышним и перед ее спутником жизни – и что она очень-очень рада видеть их живыми, здоровыми и счастливыми. Айала тогда уже жила в Америке и была замужем за очень состоятельным человеком, врачом по имени Уильям. Она крестилась, приняла христианство, родила двух сыновей – все это она рассказала моей бабушке. Она сказала, что всем обязана моей бабушке – без ее помощи их семья ни за что не выжила бы. И предложила помочь нашей семье перебраться из Албании в Америку. А еще через год она исполнила свое обещание, добившись, чтобы нам выдали визы. Родители мои решили остаться в Албании, а мы с бабушкой переехали сюда, в Бостон, и начали новую жизнь.

– А вы до сих пор встречаетесь с Айалой и ее семьей? – осведомляется Анни.

В ответ Элида лукаво улыбается.

– Каждый день. Видишь ли, я вышла замуж за старшего сына Айалы, Уилла. И теперь наши семьи стали одной, навсегда.

– Невероятно, – ахаю я. И улыбаюсь бабушке Элиды, которая, поморгав, улыбается мне в ответ.

Я размышляю о том, жизни скольких людей она изменила, приняв вместе с мужем решение – с риском для собственной жизни укрыть у себя еврейскую семью…

– Огромное вам спасибо за то, что поделились с нами вашей историей.

– Ох, но ведь это еще не конец, – спохватывается Элида. С загадочной улыбкой она сует руку в карман, извлекает сложенный в несколько раз лист бумаги и передает мне.

– Что это? – спрашиваю я, а сама начинаю разворачивать листок.

– Это Беса, – объясняет она. – Вы ищете Жакоба Леви, и ваш запрос попал ко мне. Мой муж Уилл, сын Айалы, которую моя бабушка спасла почти семьдесят лет назад, служит в полиции. Я упросила его сделать мне такое одолжение, и он пробил по их базе данных вашего Жакоба Леви, который родился в Париже, Франция, в Рождество 1924 года.

Элида подбородком указывает на листок бумаги у меня в руках.

– Это его адрес. Около года назад он проживал в Нью-Йорке.

– Стойте, – перебивает Анни. Она выхватывает листок у меня из рук и рассматривает его. – Вы нашли Жакоба Леви? Жакоба моей прабабушки?

Элида широко улыбается.

– Так мне кажется. Все данные совпадают, до последней детали.

И она глядит на меня.

– Теперь вам нужно ехать к нему.

– Смогу ли я когда-нибудь вас за это отблагодарить? – У меня дрожит голос.

– Этого и не нужно, – отвечает Элида. – Беса для нас – сама по себе благодарность. Просто обещайте, что не забудете о том, что сегодня здесь узнали.

– Никогда, – торжественно обещает Анни. Она возвращает мне листок с адресом, глаза у нее круглые, как два блюдечка, и сияют радостью. – Спасибо-преспасибо вам, миссис Уайт. Мы никогда, никогда не забудем, обещаю.

КОРЖИКИ С КОРИЦЕЙ И МИНДАЛЕМ

Ингредиенты

250 г несоленого сливочного масла

1½ стакана коричневого сахара

2 крупных яйца

1 ч. л. миндального экстракта

1 стакан коричного сахара (¾ стакана сахарного песка смешать

с ½ стакана корицы)

2½стакана муки

1 ч. л. питьевой соды

1 ч. л. соли

Приготовление

1. В большой миске растереть масло с коричным сахаром. Добавить яйца и миндальный экстракт и взбивать до получения однородной массы.

2. Соединить муку, соду, соль и добавлять к масляной массе, примерно по полстакана за раз, взбивая после добавления каждой порции.

3. Разделить тесто на 5 частей и скатать 5 колбасок. Завернуть каждую в пищевую пленку и заморозить, чтобы затвердели.

4. Разогреть духовку до 180 °C.

5. Дно плоской миски посыпать тростниковым сахаром. Снять пленку с колбасок теста и, покатав по дну миски, обвалять в сахаре, стараясь, чтобы он прилип равномерно.

6. Нарезать колбаски на кружки толщиной по полсантиметра, выложить их на смазанный маслом противень. Выпекать 18–20 минут.

7. Остудить в течение 5 минут на противне, затем переложить на решетку для дальнейшего охлаждения.

Однажды, очень давно, когда Розе было четыре года, ее родители на неделю вывезли ее и старшую сестру Элен на природу в Обержанвиль, городок неподалеку от Парижа. Ее мать была на последних сроках беременности в то лето 1929 года: через шесть недель на свет должен был появиться Клод. Но тогда, в ясные солнечные деньки, вся родительская нежность была обращена лишь на них, Розу и Элен, четырех и пяти лет.

Элен велели присматривать за младшей сестренкой, а родители тем временем с бокалами белого вина расположились на задней веранде домика, который они на неделю сняли у друзей. И не видели, как Элен и Роза завернули за угол дома и побежали к ручью, что журчал

– Давай зайдем в воду, – предложила Элен, держа сестру за руку.

Роза колебалась. Мама и папа рассердятся, подумала она. Но Элен настаивала, напоминала Розе сказки про утиную семью, которые мама читала им на ночь. Те утки жили на берегу Сены.

– Уточки все время плавают, и им так это нравится, – убеждала Элен. – Ну что ты как маленькая, Роза.

Так что Роза следом за сестрой поплелась в воду. Но спокойная поверхность оказалась обманчивой – течение оказалось быстрым, и не успела Роза сделать шаг, как почувствовала, что вода хватает ее за ступни, затягивает, увлекая прочь от берега. Девочка не умела плавать. Внезапно она оказалась под водой и словно выпала в другой мир, где не было ни воздуха, ни звуков. Роза хотела закричать, но крика не получилось, зато вода хлынула ей в легкие. Вокруг царил мрак, все было темным и незнакомым. Где-то далеко вверху виднелся свет, но у нее не было сил к нему подняться. Руки и ноги отяжелели и не хотели двигаться, время в этом странном мокром мирке, казалось, остановилось. Пока отец – он подоспел как раз вовремя, услыхав отчаянный визг сестры, – не вытянул ее на поверхность, Роза была уверена, что навсегда останется в этом мглистом и мутном зазеркалье.

Точно так же Роза чувствовала себя сейчас, пребывая в глубинах комы уже две недели. Она понимала, что там, на поверхности, что-то происходит – слышались голоса и звуки, приглушенные и неразборчивые, издалека едва брезжил свет, ощущалось какое-то движение. Руки и ноги стали тяжелыми, как тогда, в обержанвильском ручье. Но она знала, что отец давно умер, он уже не вытащит ее на свет из пугающего подводного мира. Некому о ней позаботиться, а плавать она так до сих пор и не научилась.

Тогда в Обержанвиле маленькая Роза страстно хотела, чтобы ее спасли. Она стремилась наружу, наверх, к жизни. А сейчас вовсе не была уверена, что хочет этого. Может быть, настало время ухода, и ей пора уплыть прочь. Может, мглистый подводный мир ей сейчас ближе, чем яркий свет, которого она почти не различает.