Елена Гонцова - Ниточка судьбы

— Ни в коем случае! — жестко ответил капитан. — А Хуану передайте, что он поторопился. Пусть из лучших побуждений, но проявил несанкционированную активность. В Лиссабоне работает отец вашего знакомого Даутова. Он может быть крайне опасен.

— Это-го не мо-жет быть, — по складам ответила Вера, чувствуя, как внутри все холодеет.

— Вспомните, кого вы последним видели, и где, и при каких обстоятельствах, — и вам все станет ясно.

— Даутова, — ответила Вера. — Действительно. А фамилия какая неприятная! Как это я раньше не замечала?

— Вы многое не замечали, — говорил Кравцов. — И пусть ваши друзья спрячут вас подальше.

— Сегодня же?

— Да, немедленно. Это можно сделать? Иначе боюсь, что наши враги доберутся до вас раньше друзей.

— Наверное… А как Катарина и Хуан узнают, что это друзья?

Вере хотелось поговорить с Павлом еще. Ведь он был другом Алексея, на нем как бы отпечаталось то недолгое счастье, которое они испытали в Москве. Он видел их вместе — счастливыми.

— Для моего человека вы должны придумать пароль, — остановил ее мысли капитан.

— Пароль — Изысканный Жираф. — Стрешнева немедленно вспомнила их с Алексеем праздник Изысканного Жирафа. Конечно, если нужен пароль, то он должен быть только таким.

После этого разговора Вера ощутила себя жалкой, опрометчивой и недалекой.

В сущности, с ней никто не считался. Ее захотели убрать с дороги, как ненужный хлам. И вся история. Надругались над ее квартирой. На нее напала шпана перед подъездом. Ее хотели ошельмовать, а то и убить в Питере. И в довершение ее просто выкинули из страны, чтобы не путалась по ногами. А самый дикий факт, что о ней никто и ничего толком не знает. Она не успела и не могла проявиться для многих людей, для любителей музыки, наконец, как личность, как фигура независимая и четкая.

А потому писать и говорить о ней можно все что угодно. И прежде всего — любые гадости. Возразить она не сможет ничего. Потому что она никто и звать ее никак. Даже здесь, на чужбине, ее знают больше. Алексей был прав. Надо жить и работать за границей.

Оставалось верить, что восстановится жизнь, простая и целая. И, осознав это, Вера физически ощутила размеры опасности, которая ей угрожала и продолжает угрожать. Она как слепой котенок тыкалась в разные стороны, ища ласки и понимания.

Говорят, что детеныш носорога принимает за своего родителя первый движущийся предмет, который увидит. Один маленький носорог принял за свою мать черный автомобиль. И все тут. Вера подумала, что недалеко ушла от новорожденного носорога.

Но был другой ряд мыслей, взрослых и спокойных. В силу чего-то она угодила под прицел большой злодейской компании, которая стала «работать по ней». Нравственных терзаний это теперь не вызывало. Никакой вины за собой она не чувствовала. Глупость, неопытность, амбициозность — простительные для ее возраста вещи. Конечно, если она переменится.

— О чем ты задумалась? — спросила Катарина, возвращая Веру к фантастической португальской реальности.

— О женихе, — ответила девушка. — Не знаю, как он отнесется к тому, что я оказалась в Сетубале.

— Точно так же, как к твоей поездке в Берген.

— Я не знаю, как он отнесся к мой поездке в Берген.

— Вы разве не виделись после твоей замечательной победы?

— Виделись, — ответила Вера, широко разводя руками. — Но нам было не до этого.

— Вы были счастливы, как мы с Хуаном. — У португалки сверкнули глаза. — Но как же вы успели поссориться? Может быть, ревность?

— Вряд ли, — пожала плечами Стрешнева. — Я отказалась ехать с ним в Кельн, у него там большой дом. Я решила, что он злодей, потому что скрывал от меня истинную свою сущность столько лет.

— А в чем его истинная сущность? — удивилась Катарина. — Он торгует оружием? Занимается контрабандой наркотиков?

— Он злодей потому, — пояснила Вера, — что является одним из самых сильных на сегодняшний день композиторов. Но я не знала об этом — до последнего разговора с ним. Ты что-нибудь понимаешь?

— Кажется, да, — усмехнулась португалка. — Ничего нет проще. Поэтому ты отказалась ехать с ним в Кельн и решила немедленно выйти замуж за железнодорожника.

— Ах, Катарина, Катарина, я сама себя не понимаю…

— Хуан прав, Бог привел тебя в наш дом. Мой муж знает, что тебе угрожает опасность и что тебя придется прятать.

Вера тут же пересказала Хуану и Катарине содержание своего последнего разговора с капитаном.

Три дня она пряталась в горном жилище Хуана.

На третьи сутки Вера уже не ждала ничего хорошего. Она устала от ослепительно красивой чужой земли, от одиночества, неизвестности. Она рано вышла из дома, когда старые родители Хуана еще спали, и отправилась на источник. Вернее, это был ручей, который вытекал прямо из скалы и сбегал по неглубокому каменистому руслу в живописную долину, она называлась Долина ключей, куда устремлялись другие источники из скал.

Вера умылась и закрыла глаза, подставив лицо солнцу. Вот так бы и жить всегда, думала она, только не так далеко от дома. Она устала говорить на английском, напряженно вслушиваться в португальский. В другое время девушка просто освоила бы здешний язык. Без проблем и помех. Но сейчас у нее не было на это времени.

Его не было вообще. Потому что Стрешнева столкнулась с предательством в самом древнем и неприглядном виде. И дело не в конкретном Даутове и его приспешниках, Веру предала система.

Отлаженная «индустрия звезд» на поверку оказалась трухлявым пнем.

Возвращение в Москву, которое ей, судя по всему, предстояло, вызывало тошноту. Даже Палашевский рынок, где она обыкновенно покупала рыбу для Штуки, значил сейчас что-то другое. Ведь по одной из версий его название происходит от слова «палач», там жили палачи. Отдельный ряд жилищ, где обитали существа, определенные для казней и разнообразных издевательств.

Впереди Вера для себя не видела ничего. Конечно, пройдет один год, второй, а потом и третий. Произойдут незначительные перемены. В системе никаких изменений не будет. Потому что она безлична и отвратительна этим.

— Чудовище обло, огромно, стозевно, озорно и лайяй, — напела Вера, как это делала иногда для Штуки, объясняя той, что надо опасаться собак.

Она долго поднималась по вьющейся горной тропе, чтобы хоть как-то себя занять. А когда приближалась к дому, солнце уже стояло высоко.

Раздавались веселые голоса. Вера узнала смех Катарины. Португалка, судя по всему, была счастлива возвращению в горный приют. В этом доме она когда-то познакомилась со своим женихом. Потом они расстались. Но что-то превосходящее их силы распорядилось иначе. Может быть, именно этот круглообразный дом, напоминающий и башню, и скалу.

Она вошла в большую комнату и приветствовала всех, кто там был, на португальском, как решила на ходу. Собралась на языке своих друзей произнести еще несколько фраз, чеканных и музыкальных как стихи Луиса Камоэнса, но внезапно замолчала.