Фэй Уэлдон - Ненавижу семейную жизнь

— Ты заглядывала к ней под матрас? Шпионила за Агнешкой? — Мартин потрясен, такое впечатление, будто в этом обмане виновата Хетти.

— Я не шпионила, — говорит Хетти. — Я несу за нее ответственность. И должна знать, что происходит.

— И что же такое происходит? — спрашивает Мартин. — Только не надо глупых домыслов. Есть еще что-то, чего я не знаю? — Он страшно сердит, а ведь только что казался таким спокойным и был такой красивый, когда она увидела его на скамейке возле церкви. Да, ему пришлось сбежать с работы, чтобы улаживать домашние неприятности. Начальство этого не любит, хотя на словах может сколько угодно выражать сочувствие. У Хетти чуть не сорвалось с языка, что пусть он возвращается в редакцию, она возьмет все в свои руки, но сдержалась — зачем ей Мартина отпускать? Он ведь отец.

— Никакая Агнешка не полячка, — говорит Хетти. — Она с Украины. Совсем рядом с Польшей. Какая ужасная игра случая, какое издевательство с этими адресами. Я думаю, она училась в школе по ту сторону границы, но все равно по паспорту она украинка.

Мартин задумывается. Хетти рассеянно наклоняется и рвет маргаритку, дает ее Китти, и Китти тут же тянет цветок в рот.

— Как давно ты все это знаешь и скрываешь от меня? — спрашивает Мартин. Спрашивает жестко и враждебно. Совсем на него не похоже. — Мы могли бы что-то сделать, пока дело не зашло так далеко. Стоит попасть в эти дурацкие списки, и конец, в тебя вцепятся, как бульдоги, и не отпустят.

Он вырывает маргаритку изо рта Китти. Китти кривит ротик, но не плачет. Чудесный, храбрый ребенок. Мартин не говорит Хетти, что она плохая мать, но она знает, что он так думает, и знает, что он, наверное, прав. Что ты за мать, если позволяешь своему ребенку есть кладбищенскую маргаритку?

— Мартин, Агнешка всего лишь няня, — спокойно говорит Хетти. — Мы обходились без нее, пока она не появилась, и точно так же будем обходиться, когда она уйдет.

— Сомневаюсь, — говорит он. Потом замечает, что становится холодно, поднялся ветер, лучше им всем зайти в церковь и подождать Агнешку там.

— Китти там не понравится, — возражает Хетти. — В церкви всегда так темно и мрачно.

— Агнешка ходит к поздней литургии раз или два в неделю, — говорит Мартин. — И берет с собой Китти. Китти нравится. Ты что же, не знала?

— Не знала, — говорит Хетти.

— Не очень-то ты интересуешься жизнью своего ребенка, — говорит Мартин со смехом, но в его смехе звучит какая-то непривычная нота.

— Ладан канцерогенен, — говорит Хетти, — и я не хочу, чтобы Китти забивали голову всей этой чепухой про Деву Марию, Матерь Божию, блудницу Марию Магдалину и прочими выдумками. Ей предстоит жить в новую эпоху — благодарение Богу!

— Лучше вырастить ребенка в любой системе религиозных ценностей — не важно в какой, чем в полном ее отсутствии, — говорит Мартин. — От веры легче прийти к безверию, чем от безверия к вере.

— А, запиши это себе для какой-нибудь статьи, — отмахивается Хетти.

Китти смотрит то на отца, то на мать, она чувствует, что они ссорятся, и губки ее опять кривятся. Она выталкивает что-то языком изо рта, это лепесток маргаритки. Снова начинает его жевать. Родители не обращают внимания. Китти ничего не понимает.

— Стоит ли сейчас спорить о религии, у нас есть заботы поважнее, — говорит Мартин, вспомнив об усвоенных им приемах дипломатичного поведения. Не зря же он учился на курсах управления.

— Не сердись, — говорит она. — Меня оцарапала Сильви, я расстроилась.

Из церкви выходит Агнешка с отцом Фланаганом. На ней и сейчас красное платье Хетти, а также коротенький пиджак из искусственного меха, который стал Хетти тесноват. Хетти знает, что, загляни она в Агнешкин гардероб, она наверняка найдет там массу своих вещей, но бог с ними. Они или больше ей не годятся, или не подходят для работы. Да и Мартин говорит, что чуть пополневшая Хетти нравится ему гораздо больше. А так что же, одни кости. Секс у них сейчас бывает часто, чуть не каждую ночь, и очень яркий, хотя во время близости они молчат, и это странно волнует Хетти.

Отец Фланаган машет им рукой от двери и снова скрывается в церкви. Китти протягивает ручки к Агнешке, хочет, чтобы та ее взяла. Агнешка садится на скамейку рядом с Мартином, Китти у нее на коленях. Снова выглянуло солнышко, все опять кажется таким мирным и незыблемым.

— Мне так стыдно, — говорит Агнешка. — Вы меня приняли как родную, а я вам все время врала, теперь меня вышлют обратно, а мама останется здесь, в Нисдене, с моей сестрой, а для меня места нет. Та воровка-кондукторша украла сначала моего парня, а теперь вот посылает на мой компьютер страшно сказать какие гадости.

— Как же так, Агнешка, — говорит Хетти. — Почему же вы нам раньше ничего не говорили? Представляю себе, как вам было тяжело. Вы ведь знаете, что мы на вашей стороне.

— Мне ваша иммиграционная полиция рассказала, что он с ней живет. Им все известно. А я не знала и сейчас так переживаю. Им наплевать на чувства людей, на нашу жизнь.

— Туда идут работать отъявленные подонки, — говорит Мартин. — Но и они боятся прессы, я знаю.

— А я думала, ваши мать и сестра живут в Австралии, — говорит Хетти.

— Нет, они все же приехали в Англию, — говорит Агнешка. — Австралия так далеко, а им хотелось быть рядом со мной. Теперь у мамы есть маленький домик, и сестра получает лечение, у нее рак.

— Рак! — восклицает Хетти. — Бедная ваша мама, это ужасно!

— Что мне делать? Придется бросить курсы английского, надо за ней ухаживать. Она вся исхудала, стала бледная как смерть. Но для окружающих это не опасно. Рак ведь не заразный. Простите, что я вас обманывала.

— Это не страшно, — говорит Хетти. По щекам Агнешки текут слезы. Китти целует Агнешку, пробует на вкус слезы, они ей нравятся, и она начинает ловить их своим розовым язычком.

— Ей вредна соль, — говорит Агнешка и отстраняет от Китти лицо. Хетти переполняет нежность к дочери, она смеется. Мартин смущен. Он теряется при виде женских слез.

— Ваша семья тоже живет в Англии нелегально? — спрашивает он.

Агнешка кивает.

— Всего только две мили, — говорит она, — две мили на запад, и все было бы совсем по-другому. Теперь меня вышлют, я знаю, обязательно вышлют.

— Ситуация не дает больших оснований для оптимизма, — говорит Мартин.

Из церкви выходит отец Фланаган, в сложенных ладонях он несет птицу. Раскрывает ладони, и птица упархивает.

— Все время приходится их ловить, — говорит он им. — Влетать влетают, а вылететь не могут. Когда Господь их сотворял, не дал им разума.

И снова скрывается в церкви. Они сидят, словно застыли.

Наконец Хетти прерывает молчание:

— Вот тебе и ответ. Почему мы с тобой так и не поженились? У Судьбы оказались другие планы относительно нас. И ты и я — мы оба граждане Евросоюза, нам повезло, теперь мы можем поделиться своей удачей с другими. Лесбийские браки у нас пока еще не узаконены, так что придется, Мартин, тебе взять все на себя. Ты должен жениться на Агнешке. Она станет миссис Аркрайт. Агнес Аркрайт, если тебе так больше нравится. Надеюсь, она пойдет на эту уступку ради тебя.