Ксения Ласкиз - Я люблю свою работу?

Мы выходим из такси возле отеля в Сант-Марти. Я в недоумении смотрю на Терехова: что это еще за шуточки? Он снял здесь номер? Думает, что я пойду с ним? Чокнулся?

– Проблема? – интересуется он с улыбкой.

– Куда мы идем? – с трудом сдерживаю желание дать ему пощечину.

Он либо не понимает причину моей реакции, потому что считает такое развитие событий вполне естественным, либо все понимает и умело изображает удивление. Мы молчим и смотрим друг другу в глаза, пока мое терпение не подходит к концу.

– Феофан, зачем мы приехали к этому отелю? – выговаривая каждое слово, спрашиваю я.

– О, – похоже, он осознал неловкость ситуации. – Здесь неплохой ресторан. Я хотел пообедать, но если вы не голодны, то…

– Голодна.

Ресторан – это цель поездки или лишь запасной вариант на случай провала?

Во время обеда Терехов ведет себя весьма деликатно и даже пытается бороться со своей ухмылкой, хотя видно, что это дается ему нелегко. И каждый раз, когда он начинает щуриться, то словно берет себя в руки, и его разрез глаз вновь делается обычным. Очевидно, что Терехов жаждет меня разговорить (а, может, и не только разговорить). Но для достижения этой цели ему приходится самому раскрываться, что он делает сначала с неохотой, потом же, наблюдая за моей реакцией и замечая проявление некой дружелюбности с моей стороны, переходит на более непринужденную манеру общения, в то же время сохранив учтивость. Если он делает комплименты – то к месту и в подходящее время. Если он задает вопросы – то тактично и ненастойчиво. Если он улыбается – то искренне (по крайней мере, именно так это и выглядит). Меня продолжает мучить вопрос: ресторан – это цель поездки или лишь запасной вариант на случай провала? Необходимо сделать выбор: Терехов – лицемер и следует держаться от него подальше, либо Терехов – образец галантности и хорошо бы продолжать с ним знакомство (возможно, более тесное – но это уже по обстоятельствам). И вот, на чаше весов – разум и чувства, совсем как у Джейн Остин, только сложнее и цена ошибки слишком высока.

– Сегодня вы крайне задумчивы, – произносит он, и его глаза все-таки сужаются.

– Наверное, я просто не хочу возвращаться в Москву…

Замолкаю, потому что здравый рассудок кричит во все горло: «ИДИОТКА!». Зачем я только это ляпнула? Нужно как-то выкручиваться из ситуации.

– То есть я люблю Барселону.

– Я так и понял, – он довольно улыбается.– Я не хотел участвовать в этой конференции. Но рад, что передумал.

– На самом деле, Виктор должен был прилететь, но не смог. И мне пришлось его заменить.

– И он отпустил вас одну?

– Конечно. Кто-то должен представлять нашу компанию.

Терехов внимательно смотрит на меня. И о чем он только думает? Я бы многое отдала, чтобы узнать!

– Я бы вас не отпустил, – после непродолжительной паузы говорит Терехов.

По моему телу словно пропускают разряд тока. Не отпустил бы? Меня? Что все это значит? Хочу задать миллион вопросов, но здравый рассудок настоятельно рекомендует сменить тему, и я беспрекословно подчиняюсь.

– Думаю, наступило время для десерта, – беру в руки меню.

– Как пожелаете, – он усмехается и следует моему примеру.

После обеда мы гуляем по городу и пешком (!) доходим до Ла Рамбла. Феофан Эрнестович так внимателен, так любезен, так неотразим, что я, несмотря на протесты здравого рассудка, постепенно начинаю отпускать ситуацию. Зачем сопротивляться, если можно просто плыть по течению? Быть может, пора прекратить думать?

В восемь вечера мы садимся за столик в приятном, но слишком пафосном ресторане: колонны, канделябры, белоснежные скатерти… Не люблю подобные заведения, но ради Терехова я готова потерпеть. Интересно, на что он готов ради меня?

– Чем планируете заняться, когда вернетесь в Москву? – он улыбается.

– Пойду на работу.

– Конечно, – он усмехается. – Нравится ваш род деятельности?

– Да.

В недоумении смотрю на него: разговоры о работе? Неужели у нас больше нет общих тем? «Например, он мог признаться нам в любви…», – тщеславие мечтательно закатывает глаза и погружается в сладкий мир грез, представляя, как мы с Феофаном Эрнестовичем, взявшись за руки, убегаем в закат.

– А что еще вам нравится?

– Вам огласить весь список? – изгибаю бровь.

– Первое, что придет в голову.

ВЫ! Мне нравитесь вы, господин Терехов! Мне никто и никогда так не нравился! Я не могу трезво мыслить вовсе не из-за выпитого вина (мы уже начали вторую бутылку!), а по причине непосредственной близости к вам. Вы так близко, и так далеко! Но я боюсь сделать хотя бы шаг навстречу. МНЕ СТРАШНО!

– Мне нравится сок. Апельсиновый, смешанный с яблочным.

– Сок?

– Да. Это первое, что пришло в голову.

– Странно прозвучит, но я никогда не пробовал смешивать.

– Вам понравится, – изображаю улыбку.

Он взглядом подзывает официанта и пытается объяснить заказ, но тот ничего не понимает.

– Позвольте мне, – сохраняя улыбку, произношу я и перехожу на испанский.

Машина паркуется у входа в отель, мой спутник по-английски говорит водителю ждать. Подоспевший швейцар помогает мне выбраться из такси. И вот, я и Терехов уже стоим возле входа в отель друг напротив друга в опасной близости.

– Мой самолет через пять часов. А когда вы улетаете?

– Завтра в три дня.

– Спасибо еще за один прекрасный вечер, Мария. Второй подряд. Я могу привыкнуть.

Нервно сглатываю: стратегия осторожности не предусматривает ответов на подобные вопросы. Да и что я скажу? Пожалуйста, привыкайте? И давайте каждый вечер ужинать вместе? Нужно взять себя в руки и не поддаваться эмоциям: сейчас они неуместны.

– Мария, что вы думаете обо мне? – вдруг спрашивает он с такой серьезностью, будто это – вопрос жизни и смерти.

– Феофан, – я улыбаюсь. – вас пол обязывает объясняться первым.

Я это сказала?! Зачем, зачем я это сделала? «Идиотка…», – шипит здравый рассудок.

– Вы правы, – Терехов улыбается в ответ, но с едва заметной горечью. – Я думаю о вас… – он запинается, но сразу же продолжает. – Вы красивы, умны, воспитанны… Я не умею делать комплименты, – глядя мне в глаза, он качает головой. – Я думаю о вас. А вы?

Молчу в ответ, потому что боюсь выдать очередную глупость. Красива, умна, воспитанна? Он думает обо мне? Тщеславие расплывается в такой широкой улыбке, что уголки его губ достают до ушей. Но что будет дальше? Не мог выбрать другое место и время для объяснений? Пытаюсь разозлиться на него, но ничего не получается. Хочу почувствовать его прикосновение. Еще не пора целовать мою руку? Или сегодня в меню только разговоры? Терехов в ожидании смотрит на меня.

– Я нахожу вас… Весьма… – нервно сглатываю. – Приятным. Что ж, желаю мягкой посадки и… До встречи.