Ксения Ласкиз - Я люблю свою работу?

Его глаза снова сужаются. Он словно хочет что-то сказать, но не произносит ни слова. Чувствую себя героиней глупого фильма о курортных романах. «Руку-то целовать будем?», – возмущается тщеславие.

– Вы позволите?

Он чуть наклоняет голову, не размыкая губ, прикасается к моим губам и застывает на несколько секунд, после чего отстраняется.

Главное – не смотреть на него, иначе я не смогу справиться с чувствами. Хочу, чтобы он целовал меня еще и еще… Хочу чувствовать его теплые губы, хочу смотреть в его глаза, хочу… Нет, это неправильно! Так не должно быть. Он – президент «Оушен», а «Оушен» – мой клиент. Ужасно… «Поздравляю: мы вляпались. Так что избавь нас от мучений и убей себя!», – произносит здравый рассудок.

– Мария… – начинает Терехов.

Только не разговоры!

– Спокойной ночи, Феофан, – негромко произношу я, одарив его секундным взглядом, и спешу скрыться за стеклянной дверью отеля.

Понедельник, 08.04.2013.

Просыпаюсь в 6-15 и сразу же смотрю на экран мобильного: пусто. Терехов не звонил и не писал. Быть может, занят? Но чем? Или кем? По спине пробегают мурашки: вверх и вниз, вверх и вниз. Неужели свидания со мной были всего лишь пунктом в программе конференции? Приятное дополнение – и больше ничего. «Не говори глупостей: мы – прекрасны! Скоро Терехов объявится, потому что мы – лучшее, что с ним могло произойти!», – изрекает тщеславие, продолжая рассматривать свое отражение в зеркале, а здравый рассудок лишь многозначительно улыбается.

Пятнадцать минут на беговой дорожке, десять – на силовых тренажерах, опять беговая дорожка, бокал свежевыжатого сока – апельсиновый, смешанный с яблочным – в баре. Достаю из шкафчика телефон: ни непринятых звонков, ни новых сообщений. Прохладный душ, чайник зеленого чая с жасмином в баре. Выхожу из спортзала и медленным шагом направляюсь к машине, поглядывая на экран мобильного. Здравый рассудок отвешивает подзатыльник тщеславию.

У лифта встречаю Шарова. От него пахнет свежесваренным кофе и миндалем.

– Крошка Мэри, привет! Как Барселона?

– Нормально, – отвечаю я как можно более беспристрастно, хотя от воспоминаний бросает в холодный пот.

– Скучала по мне? – не унимается он.

– Нет.

Я говорю правду: последние несколько дней мои мысли были заняты чем угодно, только не Шаровым. В тишине мы поднимаемся на четвертый этаж, в тишине минуем длинный коридор, ведущий в опен-спейс, и, продолжая хранить молчание, расходимся по своим отсекам.

– Доброе утро, – ставлю сумку на стол. – А где Лидочка? Уже десять часов.

Оля и Аня переглядываются.

– Она заболела, – Безухова почему-то выглядит виноватой.

– И давно?

– В прошлый четверг…

Я слишком хорошо знаю Ландышеву, чтобы поверить в болезнь, внезапно подкосившую ее в первый же день моего отъезда. Похоже, недавний инцидент с заявлением на отпуск ничему ее не научил. Есть и другой вариант: она рассчитывает на поддержку Орла, поэтому и позволяет себе подобные демарши. Вот только ее любовник – мне не указ. Интересно, как бы эта парочка себя вела, узнав, что я в курсе их интрижки?

– В двенадцать совещание у генерального. Отчеты по нашим отделам – на твоем столе, – Оля говорит так, словно чем-то встревожена.

– Спасибо. Ничего не произошло во время моего отсутствия?

Обе синхронно поворачивают головы из стороны в сторону, и где-то глубоко в моей душе сомнение снова начинает распаковывать чемоданы.

В переговорной замы и начальники управлений в тишине ожидают генерального. Гоша многозначительно смотрит на меня, как будто я должна прочитать в его глазах очередной секрет. Если он хотел им поделиться, то почему не сказал? Разве мы перестали быть друзьями?

Наконец появляется Петрович в компании дамы, давно перешагнувшей границу бальзаковского возраста. Он занимает свое место во главе стола, а его спутница усаживается рядом. Присутствующие, за исключением Орла и всезнающего Гоши, в недоумении переглядываются.

– Хочу вам представить моего нового заместителя, Полункину Ларису Аркадьевну.

Новый зам? Первое апреля прошло, что за шутки? На лице Рябинова ходят желваки. А чего еще он ждал? Петрович уже все решил: пощады не будет – на кону место генерального директора компании с новыми учредителями. Если, конечно, Витя об этом знает.

– Лариса Аркадьевна будет отвечать за розничный блок. Надеюсь, эта новость обрадует Виктора. Помимо розницы в ее подчинении будет Управление развития бизнеса.

Рябинов бледнеет и сжимает лежащую на столе руку в кулак. «Не исключено, что я сам потащусь на поклон к этому хрену и буду умолять повременить с моим увольнением», – вспоминаю его слова. От мысли, что Петрович не будет даже слушать чаяния Вити, становится дурно. Беременная Алена, трое детей, Алевтина Николаевна – что будет с ними? Как я могу сидеть тихо, когда происходит ТАКОЕ?

Между делом, совещание, напоминающее публичную казнь Рябинова, продолжается. Петрович только и делает, что отпускает шуточки в адрес неугодного зама, чем, несомненно, доставляет огромное удовольствие Полункиной: она тихонько хихикает и что-то конспектирует в своем ежедневнике. Орел свысока поглядывает на меня, стараясь сохранять беспристрастный вид, но тень мерзкой улыбки скользит по его губам. Не-на-ви-жу!

После часового монолога ни о чем Петрович сообщает, что совещание окончено. Меня же он попросит остаться.

– Ну что ж, Мария, – произносит он с лукавой улыбкой, когда мы остаемся наедине. – Как вам Лариса Аркадьевна?

– Я с ней незнакома, чтобы делать выводы, – невозмутимо отвечаю я.

– Вам представится такая возможность.

Он замолкает и смотрит в монитор. Мечтая поскорее избавиться от его общества, прокручиваю в голове возможные варианты осуществления желаемого. Быть может, попросить бумагу, взять из позолоченной подставки ручку и написать заявление на увольнение? Было бы эффектно, но вряд ли непредсказуемо – Петрович этого ждет и к этому подводит. Иначе к чему посиделки в его обществе? К чему каверзные вопросы, лукавая улыбка, проницательный (но не настолько, чтобы раскусить меня) взгляд? Зачем он притащил в компанию эту мерзкую дамочку? Само собой, на смену Рябинову! Да кто она вообще такая?

– Мария, – он снова обращается ко мне. – Мне кажется, вы занимаете не ту должность.

Чего мне стоит сдержаться, чтобы не послать его так далеко, откуда еще никто не возвращался! Но еще труднее сохранить каменное выражение лица. Он собирается меня понизить? Никогда этого не допущу! Я уйду с должности начальника управления, с той самой должности, ради которой столько старалась и которую, как никто другой, заслуживала.

– Что вы думаете по этому поводу? – и он снова улыбается.