Ксения Ласкиз - Я люблю свою работу?

В 11-00 паркуюсь недалеко от офиса и ловлю себя на мысли, что не хочу идти на работу. Быть может, написать заявление на увольнение? После чего воспользоваться предложением Рязанова и уехать в северную столицу, чтобы начать все с чистого листа? Петя прав: меня ничто не держит в Москве! Даже мертвая хватка Терехова с каждым днем все слабеет, потому что я знаю: он больше не позвонит. Тогда, в Барселоне, он просто поддался романтическому настроению, навеянному солнцем, морем и архитектурой Гауди. Или я была интересна, пока умело изображала равнодушие и неприступность. Нужно было влепить ему пощечину в ответ на тот злосчастный поцелуй! Но ничего не исправить…

Возле моего стола ожидает неприятный сюрприз в лице Полункиной. Она топчется возле пальмы и что-то вещает, а девочки сидят и в ужасе (судя по их выражениям лиц) внимают ее словам. Завидев меня, она снова поправляет воротник коричневого пиджака (у нее есть какая-то другая одежда?!) и откашливается.

– Доброе утро, – сухо произношу я и снимаю плащ.

– Утро? – она хихикает. – Уже 11-15.

Даже не смотря в ее сторону, сажусь за свой стол, включаю системный блок, открываю ежедневник и, вооружившись ручкой, начинаю вычеркивать выполненные за вчерашний день задачи.

– Позвольте узнать, Мария, где вы были, – говорит Полункина достаточно громко, что бы ее слова донеслись как минимум до трех отсеков.

Сердце бешено колотится и кровь ударяет в голову. «Спокойно», – произносит здравый рассудок, понимая, что сейчас я воткну ручку в мерзкий жабий глаз. «Спокойно!», – уже кричит он, дабы я отказалась от своих намерений.

– Господин Рябинов, мой непосредственный руководитель, прекрасно знает, где я была, – равнодушно отвечаю я, так и не удостоив Полункину взглядом. – Насколько я помню, на совещании Юрий Петрович сообщил, что в вашем ведении находится розничный блок и Управление развития бизнеса, точнее то, что от него осталось, – после этих слов я смотрю ей в лицо.

Ее жабьи глаза вот-вот выскочат из орбит. Не придумав ответа, Полункина практически убегает из нашего отсека.

– Это было круто, – Аня выглядит шокированной.

– Нам пора искать себе новую работу? – спустя минуту спрашивает Оля.

– Она не посмеет вас тронуть, – решительно отвечаю я.

«Да ладно?», – здравый рассудок копирует интонацию Шарова, а чувство вины открывает оба глаза и злобно скалится: о девочках мы и не подумали! Что с ними будет, если мерзкая жаба, поняв, что не сможет добраться до нас, решит наказать кого-то из нашего окружения? Место, уготованное нам в аду, стремительно опускается еще ниже.

Не проходит и пяти минут, как мне звонит Рябинов и просит, нет, даже приказывает, немедленно явиться в его кабинет. Тщеславие рассыпается в проклятьях: да как он смеет так с нами разговаривать? После всего того, что мы для него сделали! Неблагодарный! Если бы не он, мы бы уже были директором департамента!

По пути к Рябинову встречаю радостного Петю.

– Привет! Сегодня все в силе? – спрашивает он с улыбкой.

– Не уверена. Меня вызвал Виктор, так что поговорим позже.

Рябинов гордо восседает за большим столом в своем большом кабинете и выглядит так, будто окружающий гигантизм снова его вдохновляет. В чем же причина столь резкой перемены? Сажусь напротив него.

– Зачем ты нахамила Полункиной?

От его строгого голоса по спине пробегают мурашки: вверх, потом вниз. На несколько секунд мне даже становится страшно, но совсем скоро тщеславие приходит в себя и продолжает вопить, требуя отмщения.

– Позволь узнать, какие именно мои слова госпожа Полункина посчитала проявлением неуважения к ее, без сомнения, блистательной особе? Возможно, произошло недоразумение…

– Довольно! Веди себя, как начальник управления, а не как… – он запинается.

– Как кто?

– Маш, пожалуйста, прекрати. Ты обещала помочь, и я на это рассчитываю. Единственное, что от тебя сейчас требуется – не высовываться. Справишься?

Здравый рассудок отвешивает тщеславию подзатыльник: вечно оно все портит! Из-за него Витя усомнился в нашем хладнокровии, которое вкупе с профессионализмом является обязательным атрибутом занимаемой нами должности. Ведь нас просили сидеть тихо и собирать данные по клиентам: нашим и чужим. А что сделали мы? Повели себя как… избалованная девчонка, которой давят на мозг нездоровые амбиции!

– Да, справлюсь. У меня внешняя встреча в три. Поедем вместе?

– Нет, я не смогу.

Когда я подхожу к двери, Витя окликает меня.

– После встречи поезжай домой. Пусть все успокоится.

Сижу в ресторане напротив Кирилла, пью вино и слушаю очередную исповедь: он завалил проект, порученный отцом. Что ж, вполне в его стиле! Виноваты все: контрагенты, отец, погодные условия, злой рок… Ничего не изменилось! Кирилл никогда не доводил начатое до конца, все бросал на полпути, а потом придумывал тысячу оправданий для своих неудач. Но жизнь снова и снова открывала перед ним новые возможности, которые он снова и снова не использовал.

– Если бы ты не была так безразлична, то я бы сконцентрировался…

– Что? Ты шутишь?

– Зайка, – он накрывает мою руку своей ладонью. – Я ведь все время о тебе думал. И я просто не мог думать ни о чем другом.

– Хватит! – громко говорю я и освобождаю руку.

Кирилл замолкает и в недоумении смотрит на меня, пытаясь понять причину подобной реакции. В уме подбираю слова, которые избавят от его общества раз и навсегда, но ничего подходящего не приходит в голову. На языке крутится только одно: «Пошел к черту!», а здравый рассудок намекает, что по-другому Кирилл не поймет.

– Зайка, что случилось?

«Он – осел!», – заключает здравый рассудок, и у меня нет ни одного аргумента «против». Кирилл никогда не изменится. Он всегда будет искать причину своих многочисленных фиаско где угодно, только не в себе.

– Кирилл, пора заканчивать этот фарс: все слишком далеко зашло.

– Фарс? – он округляет глаза.

– Именно. Давай просто разойдемся в разные стороны. Навсегда.

Он выглядит так жалко, но чувство вины даже и не думает просыпаться: мы – не источник многочисленных провалов Кирилла на всех фронтах его жизни. Он сам все портит! И ничего не изменится, пока он, наконец, не повзрослеет.

– Ты меня бросаешь, когда ты мне так нужна?

– Тебе нужно взять себя в руки и перестать пускать свою жизнь по ветру.

– У тебя кто-то есть? – он смотрит на меня с такой безысходностью, будто молит о смерти.

– Да. У меня есть здравый рассудок, который советует держаться от тебя подальше. Прости, но я устала быть твоим духовником.

– Кем?

Он издевается? Или это я издеваюсь над собой? Зачем все эти разговоры, которые ни к чему не приведут? Как будто мне не хватает проблем! Что ж, самое время избавиться от одной из них.