Мария Лебедева - Туфельки от «Ле Монти»

В ЗАГСе их бракосочетание (или, как говорил Никита, «бал Золушки») было назначено на тридцатое декабря. Счастливый жених бегал по Москве, заказывая зал для торжеств в ресторане «Прага», покупая обручальные кольца и договариваясь о венчании в церкви Всех Святых на Соколе. Как назло, «Москвич», который купил Никита три месяца назад у своего сослуживца, нуждался в мелком ремонте и находился на излечении у Феди как раз в самые горячие для новобрачных дни. Ирине же было поручено заниматься свадебным платьем и потихоньку подыскивать варианты обмена их квартир.

— Квартиру лучше всего в Сокольниках, — давал указания Никита, — платье — как в фильме «Золушка», у Жеймо, помнишь?

— С кринолином и стоячим воротником? — покатывалась со смеху Ирина.

Нервное напряжение приводило почти к ежевечерним ссорам по пустякам, за которыми следовали бурные и сладостные примирения. Никита хотел, чтобы платье Ирине шил самый лучший и модный в Москве портной, координаты которого раздобыл по этому случаю у своей секретарши, Ирина же считала, что сама сошьет себе ничуть не хуже, а на сэкономленные деньги разумнее купить Антошке новый велосипед.

— У тебя золушкино мышление, честное слово, — сердился Никита. — Ну при чем здесь велосипед? Велосипед мы и так купим, не экономя на платье.

Ирина обижалась, усмотрев в этом намек на то, что она бедная родственница, что нет в ней шика и блеска истинной женщины, которая, не задумываясь, сорит деньгами и не потрудится взять в руки иглу, если можно воспользоваться услугами портного. И слезы досады выступали у нее на глазах. Ей начинало казаться, что со своей убогой привычкой к экономии, со стремлением одеться модно, но подешевле, что-то самой сшить, связать, она действительно похожа на Золушку, замарашку, что Никиту страшно раздражает эта ее привычка и что целая пропасть разделяет их.

Но он по-своему, гораздо проще расценивал причину ее слез, считая, что обиделась она на недоверие к своему портняжному мастерству. Он подходил, обнимал ее, прижимал к себе, и в кольце его сильных больших рук все платья и все портные на свете переставали существовать для нее, и все проблемы, связанные с этим, начинали казаться мелкими и смешными.

В метро Никита случайно столкнулся как-то с Наташей, подругой Аллы по конкурсам красоты. И поскольку столкнулись они практически нос к носу, Никита не мог сделать вид, будто не узнал ее. Наташа отметила цветущий вид Никиты и сразу предположила, что он влюблен. Никита этого факта не отрицал и, так как Наташа сказала, что с Аллой давно не общается, даже сообщил, что женится прямо в канун Нового года. Оказалось, что Наташа живет рядом с метро «Рижская» и им почти по пути. Когда они вышли из метро, распрощались и Никита направился к троллейбусной остановке, какое-то непонятное ему самому нездоровое любопытство проснулось в нем, он догнал Наташу и торопливо спросил:

— Послушай, а ты не знаешь, что сейчас с Аллой? Чем она занимается, ну и... вообще?

Наташа ответила, что, по слухам, она весной провела три месяца в больнице Кащенко, а затем сдала квартиру и уехала в Новосибирск. У Никиты словно гора свалилась с плеч от такой новости, потому что хотя он старался забыть ее козни, но время от времени образ сумасшедшей предшественницы Ирины неумолимо вставал перед ним и тревожно маячил впереди, предвещая будущие беды, напасти и удары из-за угла. Порой ему казалось, что он полностью сможет расслабиться и успокоиться лишь тогда, когда будет знать, что его бывшей жены нет на свете. Но сообщение о том, что ее просто нет в Москве, тоже утешало.

Наконец за месяц до свадьбы все основные приготовления были закончены, была найдена, правда с солидной доплатой, прекрасная квартира на Преображенке, хозяева которой согласились подождать до Нового года, когда новые владельцы узаконят свои отношения и смогут начать оформление документов. Платье Ирина действительно сшила себе сама, и Никита только лишний раз подивился ее золотым рукам и фантазии. Голубовато-пепельный цвет шифона подчеркивал молочную матовость кожи, удивительно шел к ее темным глазам и волосам. Длинное до полу платье мягко облегало бедра и загадочными складками струилось по ногам. Оно было без кринолина и без стоячего воротника, но Никита считал, что в этом платье его Золушка будет самой красивой невестой в мире. Вопрос о туфлях даже не возникал: само собой разумелось, что Ирина будет в синих замшевых туфельках — тех самых.

После бракосочетания и венчания, встретив Новый год в кругу родных, молодожены собирались в свадебное путешествие на Кипр, отправив Антошку к бабушке, а Макса к родителям Никиты. В общем, все складывалось чудесно.

Но случилось так, что буквально через два дня после случайной встречи Никиты с Наташей ему в офис вдруг позвонила Алла. Узнав голос, который он никак не ожидал услышать и которого так боялся, Никита оторопел, хотя в первую секунду слабая надежда, что она звонит из Новосибирска, еще согревала его. Но — увы! — звонила она из Москвы, с Проспекта Мира, сообщила, что только вчера прилетела из родного города, где пробыла почти пять месяцев, и предложила встретиться, поскольку хочет сказать ему что-то очень важное. Никита понимал, что ничего важного эта женщина сказать не может, но, зная ее способность делать гадости и наносить удары в спину, испугался, однако испугался не за себя. Первой его мыслью было, что она подстроит какую-нибудь пакость Ирине. Какую пакость — он пока представить не мог, но в изобретательности Аллы по этой части не сомневался.

Потому, прокрутив эту мысль в голове, Никита решил в контры с ней не вступать, преодолеть свое отвращение и подавить раздражение и ради спокойствия их будущей жизни с Ириной на встречу согласился, чтобы уладить все проблемы возможно более мирным путем. Встретиться договорились вечером в Черемушках. Никита позвонил Ирине и сообщил о звонке Аллы и предстоящей встрече, сказал, что задержится, но, надеется, ненадолго. Ирина очень встревожилась, но с доводами Никиты, что лучше встречаться с врагом лицом к лицу, чем постоянно ждать удара в спину, спорить не стала. Когда Никита увидел Аллу, происшедшая в ней перемена за те восемь месяцев, что они не виделись, поразила его. Она очень поправилась и производила впечатление крупной женщины, лицо ее как-то припухло и приобрело нездоровую одутловатость, глаза поблекли и из голубых превратились в дымчато-серые. Заметив его удивленный взгляд, она объяснила, что это от лекарств, которыми ее пичкали в больнице, но теперь она за себя возьмется, придет в норму, вернется в Дом моделей и весной примет участие в конкурсе на лучшую манекенщицу года.

На вопрос Никиты, от чего ее лечили в этом богоугодном заведении, она не ответила, а только посмотрела на него долгим укоризненным взглядом, из которого явствовало, что ему-то это должно быть известно чуть ли не лучше других. Никиту насторожило, что изменился не только цвет ее глаз, но и сам взгляд стал каким-то странным, отстраненным, блуждающим, и заметно было, что сосредоточить его на чем-либо ей сложно. «Тоже, наверное, от лекарств», — подумал Никита.