Виктория Паркер - Во власти женщины

– Какие планы на завтра? – спросил Ник.

– Я собираюсь поехать в те места, где будут построены теплые домики. Это займет целое утро.

– У нас это займет целое утро. – Его тон был властным, не терпящим возражений.

Но она проигнорировала его.

– Боюсь, что хаски не очень дружелюбно воспримут тебя. Они почуют угрозу, человек-волк. Это очень проницательные существа.

– Никогда не понимал, почему меня так называют, – сказал он.

От нее не скрылось то, что он перевел разговор на Зевса. Ее поражала его проницательность и способность мгновенно реагировать.

– Может быть, Зевс видел в тебе хищника.

– Это имеет отношение к греческой мифологии?

– Клуб основал мой прадед, а он был очарован мифами и легендами, что не мешало ему быть успешным бизнесменом.

– А твой отец считает себя богом, Пия?

Голос его был таким жестким, что скамья, на которой они сидели, казалось, пошатнулась под ними.

Считал ли отец себя богом?

– Понятия не имею. – Иногда Пия даже представить себе не могла, что творится у него в голове.

– Ты хочешь сказать, что вы не были близки?

Пия заерзала на сиденье.

– Скорее, я отвечу «нет». – Ей так не хотелось обсуждать эту тему, что она стала молиться о том, чтобы Ник прекратил расспросы.

– Я говорю об эмоциональной близости, querida , и ты прекрасно понимаешь это. Поход в зоопарк, когда ты была еще девочкой с косичками. Праздничный ужин в честь успешной сдачи экзаменов. А теперь – совместные посиделки за бутылочкой вина, когда вы смеетесь, вспоминая те прекрасные дни. Я говорю о близости, которая возникает между дочерью и отцом.

Пия почувствовала резкую боль – будто кто-то ударил ее в солнечное сплетение. Она согнулась пополам, притворившись, что поправляет застежку на сапоге. Она не могла понять, почему ей вдруг стало так больно, ведь отец дал ей то, что необходимо для жизни.

Выпрямившись, она допила остатки ежевичного сока.

– У нас ничего этого не было, – сказала она. И сразу же пожалела о своих словах. Они прозвучали так жалко. И ей не стало легче оттого, что в глазах Ника вспыхнуло сочувствие. Эти карие глаза могли растопить ее сердце.

– Есть ли у тебя братья или сестры? – спросил он.

Пия едва сдержала вздох отчаяния. Она не знала, долго ли еще она это выдержит. Каждое его слово, каждое его прикосновение имели под собой скрытые мотивы. И даже его тепло, его искренность. А ей хотелось, чтобы он действительно интересовался ею. Какая она дура.

– Нет ни братьев, ни сестер. А у тебя?

– Я тоже – единственный ребенок в семье. Я мечтал об этом, но мать… Cкажем так, у нее отсутствовал материнский инстинкт.

– Значит, ты не был с ней близок? – Пия не сразу поняла, что сказала это вслух.

Топнув ногами, она резко встала со скамьи.

– Мне пора спать. Тебе не нужно завтра со мной ехать, поэтому грейся в своей кровати. Оставь меня, пожалуйста. Я хочу побыть одна.

– Мне мало радости спать на льду. А для тебя, похоже, это как гроб для вампира.

Он произнес эти слова с улыбкой, явно стараясь придать им шутливый тон.

Пия бросила на него испепеляющий взгляд:

– Ты смеешься? – Хотя в какой-то степени он был прав. Ей нужен был холод, чтобы заморозить в себе чувства, которые он вызвал в ней, и погасить огонь, который он зажег в ее крови.

– Я все же не пойму, что побуждает тебя спать в главном корпусе на ледяной кровати. Поверь мне, если бы ты знала, что это такое – ночевать на улицах…

– Ощущения, – тихо сказала она, взглянув через двери на Ледяной Замок, и в глазах ее мелькнуло отчаяние.

– Ах, – язвительно произнес Ник, и его резко изменившийся голос заставил ее взглянуть на него. – Ты напоминаешь мне тех знаменитостей, участвующих в телевизионных шоу, в которых им приходится выживать. Но они никогда не поймут, что такое настоящий голод: изматывающий, непереносимый. Поэтому, если ты пытаешься что-то доказать…

Ник продолжал говорить, и его тон становился все более жестким и циничным. Пия с трудом произнесла, тяжело роняя слова:

– Может быть, я делаю это не только потому, что желаю испытать определенные ощущения, но и потому, что я уже там была. Может быть, я хочу ощутить холод, вгрызающийся мне в спину, чтобы быть благодарной судьбе за то, что она послала мне удачу и что каждый день теперь у меня есть теплая постель. А это, мистер Карвальо, я никогда не считала само собой разумеющимся.

Пия не могла поверить в то, что сказала ему это.

«О, не надо, Пия. Глубоко внутри ты хотела, чтобы он об этом знал. Что у тебя, как и у него, были очень тяжелые дни, что у вас есть нечто общее».

Ник заморгал, уставившись на нее:

– О чем ты?

– Первые семнадцать лет моей жизни я жила бедно. Поэтому не смей осуждать меня!

– А где был твой отец?

– Понятия не имею. Я ничего не знала о нем, пока мне не исполнилось семнадцать лет. А теперь, прости, я пойду спать. – Голос ее дрожал, и она ненавидела себя за это.

– Эй, кошечка… – сказал он, поднявшись со скамьи, и направился к ней, широко раскинув свои сильные руки.

Пия попятилась назад:

– Не надо.

Ник сжал кулаки, затем провел рукой по волосам.

– Хорошо. Но позволь мне поехать с тобой завтра утром. Мне хотелось бы посмотреть окрестности. Обещаю тебе больше не говорить о твоем отце – оставим прошлое. Я просто хочу провести с тобой время, договорились?

Она промолчала.

Пия уехала без него.

Ник лишь тяжело вздохнул от досады. Как только ему удавалось немного разговорить ее, она еще больше отдалялась, а ему оставалось лишь винить себя за это. За последние несколько лет он научился терпеливо ждать. Но сейчас он хотел, чтобы она сдалась. Ему нужно было добраться до Зевса и разрушить «Ку виртус». И все же… он хотел провести с ней время.

Черт возьми, она интриговала его. Он хотел знать, как работает ее мозг, что движет ею. Почему она не знала своего отца до семнадцати лет.

Так много вопросов, не имеющих никакого отношения к его задаче отомстить Зевсу! Невидимые нити тянули Ника к ней, когда она находилась рядом с ним.

Он выглянул в окно, взглянув на низкое серое небо, и подумал, что скоро пойдет снег. Успеет ли она вернуться домой? Поймав себя на этой мысли, Ник покачал головой. Сегодня утром он был сам не свой. Мог ли он представить себе, что будет беспокоиться из-за нее? Это его несказанно удивило. А когда он представил себе ее друга Джована, закутанного в меховой тулуп и сидящего на деревянных санях собачьей упряжки, у него возникло желание напиться до чертиков.

«Осторожно, Ник. Ревность сведет тебя с ума».

Да, так могло случиться, черт возьми.

Он был похож на несчастного мужа, ждущего свою жену. Ник вспомнил своего отца. Он также был одержим своей женой и часто нервничал из-за ее вечерних задержек. Он был одержим, злился, когда ее не было дома, и приходил в ярость, когда она игнорировала его. Ник считал его неуравновешенным и злобным человеком.