Татьяна Булатова - Не девушка, а крем-брюле

– Здесь, – ответил Андрей Александрович и поморщился.

– Вам нужно сердце проверить, – походя, бросила Гулька. – Не нравитесь вы мне. Под глазами – синева, лицо отечное. Сходили бы в свою спецлечебницу для боссов, там в очереди сидеть не нужно, сразу под локоток – и к кардиологу.

– Боюсь я их, – честно признался Хазов. – Сейчас присоски свои подключат – и дуй Андрей Саныч на заслуженный отдых.

– А хотите, я с вами схожу? – неожиданно предложила Василиса, привстав со ступеньки.

– Тебе нельзя, – пошутила Гулька. – Ты же не Светлана Ивановна.

– Да далась тебе эта Светлана Ивановна, – рассмеялся Хазов. – Ровесница она моя, ро-вес-ни-ца! Понятно?!

– Да мне-то понятно, – расплылась в ехидной улыбке Гульназ и собралась было предложить Андрей Санычу повнимательнее присмотреться к своей этой ровеснице, но не успела, потому что младшая надула на знаменитый паркетный пол цвета янтаря.

– Ани! – напугалась Рамиля и заплакала так горько, что все бросились успокаивать малышку, словно договорившись не подпускать к ней строгую Гульку.

– Да ерунда это все! – разволновавшись, кричал Андрей Александрович и для пущей убедительности плевал на пол с подмоченной репутацией, показывая, что в том, что по паркету разлилась лужа, нет ничего страшного. Его активно поддерживал Юрий Васильевич, всерьез приводя такие доводы, как «Ты думаешь, твоя мама не писалась в гостях?», «Ты думаешь, взяла и сразу в туалет ходить научилась?»

– Скажи-ка нам, мама, – поддержав мужа, потребовала от Бектимировой Галина Семеновна и попыталась взять малышку на руки.

– Не надо, – очень спокойно остановила мать Василиса и протянула руки к девочке. Тогда Рамиля бросилась к ней, обняла за коленки, уместив крохотное смуглое личико в узком расстоянии между ними, и замерла. – Иди ко мне, – нагнулась к ней Ладова и взяла ту на руки, чтобы унести от этих расшумевшихся взрослых. – Давай поплачем…

После этих слов любовь младшей Бектимировой была Василисе гарантирована точно так же, как и неподдельной интерес старшей девочки, впервые увидевший, что еще кто-то, кроме резкой и строгой матери, может определять погоду в доме.

– Господи, – вздохнула Гулька, наблюдая за тем, как робко двинулась за Василисой ее старшая дочь, – зачем мне Светлана Ивановна, когда есть Васька. Увольняйся, Ладова, – полушутя-полусерьезно предложила она подруге. – Будет у тебя микро-детский сад.

– А как же Бектимиров? Не боишься? – поддел Гульназ Андрей Александрович и подмигнул Василисе.

– Боюсь, – снова вздохнула Гулька. – А что делать?

– Я не в его вкусе, – успокоила подругу Ладова.

– Не уверен, – подлил масла в огонь Хазов, и Бектимирова тут же засобиралась домой.

– Мы же еще чай не пили! – расстроился Андрей Александрович, больше всего на свете желавший, чтобы вся эта честная компания не трогалась с места. – Побудьте еще чуть-чуть…

– Не могу, – взмолилась Гулька. – У них режим. В девять не лягут, пиши пропало.

– А мы их здесь уложим, – не терял надежды Хазов. – Ну? Соглашайся!

– Нет, – отказалась Бектимирова, чуть не плача. – Даже не уговаривайте. А вы, – она обернулась к старшим Ладовым, – если хотите, оставайтесь. Погода хорошая, можно и пешочком. Вам не привыкать. Помните, как мы Вихарева тогда домой отводили, вообще ночью…

Воспоминания о том июньском вечере всколыхнули в душе Василисиных родителей пережитое ими тогда чувство солидарности, поэтому они единодушно отказались составить компанию Хазову и чуть ли не хором заявили:

– Нет – значит нет. Вместе пришли – вместе и уедем.

– А я останусь, – неожиданно для всех объявила Василиса и подошла к Гульке, чтобы переложить той на руки заснувшую Рамилю.

– Юра, – произнесла тогда Галина Семеновна, – возьми малышку. Гуля за рулем.

В сторону дочери она даже не посмотрела. Остерегался поднять глаза и старший Ладов, ему вдруг стало странно неловко от того, что его дочь намеревается остаться в гостях у взрослого мужчины.

– Я ненадолго, – поспешила успокоить родителей Василиса…

– Мы не инспекция по делам несовершеннолетних, – поджала губы Галина Семеновна и решительно направилась к выходу плечом к плечу с супругом.

– О как! – с пониманием дела пробурчала Гулька и подтолкнула Резеду, что-то сказав ей по-татарски.

По дороге к дому Ладовы не проронили ни одного слова. Галина Семеновна даже головы не подняла, так и сидела, автоматически поглаживая по руке старшую дочь Бектимировых.

Наблюдая за ними в зеркало заднего вида, Гульназ улыбалась себе под нос и пыталась представить, чем заняты сейчас Василиса и Хазов. Она не думала ни о чем, что выходило бы за пределы обыкновенного разговора за чаем, но тем не менее ей казалось, что домой сегодня ее подруга не вернется.

То же самое, видимо, мерещилось и надувшейся Галине Семеновне, избегавшей смотреть на растерянного мужа, прижимавшего к груди мирно посапывающую девочку. Наверное, ее соседство несколько компенсировало поднимавшееся в его груди волнение, поэтому он не сводил глаз с малышки.

– Если твоя дочь сегодня не вернется домой… – решилась наконец Галина Семеновна.

– То что будет? – не дала ей договорить Гулька и, ловко завернув в ладовский двор, обернулась к Василисиной матери. – Теть Галь, ей двадцать пятый год. Ей замуж пора. Она взрослая женщина, а вы никак не хотите это признать. Ну не придет она сегодня и что? Вы не знаете, у кого она осталась?

– В том-то и дело, Гулечка, – губы у старшей Ладовой дрогнули. – В том-то и дело, что знаю. Не знала бы, было б легче. Правда, Юра? – Она беспомощно посмотрела на мужа.

– Не знаю я! – в сердцах прошипел Ладов и прижал к себе Рамилю с такой силой, что та поморщилась, но не проснулась.

– Андрей Саныч – Юрин ровесник, а ей двадцать четыре. Она ему в дочери годится! – затараторила Галина Семеновна, пытаясь одномоментно выпалить все, что думает по этому поводу.

– Андрей Саныч, на всякий случай, не «Юрин ровесник». Он старше. И почему, я не пойму, вам нужен именно ровесник? Объясните!

Старшая Ладова молчала. Юрий Васильевич тоже.

– Хороший дядя, – неожиданно проговорила внимательно наблюдавшая за выражением лиц взрослых старшая дочь Бектимировых.

– Какой? – уточнила Галина Семеновна и посмотрела на мужа.

– Андрей… – вспомнила имя Хазова девочка, а потом, бросив быстрый взгляд на Юрия Васильевича, покраснев, добавила: – И ты.

– Устами младенца глаголет истина, – торжествующе произнесла готовая расцеловать дочку Гулька и заторопила Ладовых: – Можете выходить…

– А как же?.. – хотела сказать Галина Семеновна, кивнув в сторону сопевшей на руках у Ладова девочки.

– Да нормально. Кладите ее на сиденье, а Резеда придержит, чтобы не свалилась.