Ульяна Соболева - Черные Вороны. Лабиринт

Пробежался взглядом вниз, по хрупким ключицам, тонким рукам с прозрачной кожей, истерзанной багровыми кровоподтеками, спустился к угловатой коленке, туго примотанной эластичным бинтом к шине. Простыня была откинута, позволяя смазанным мазью ссадинам подсыхать, и, то, что я увидел, походило на пронзительный свист хлыста… Разлитые синяки и четкие фиолетовые отпечатки от пальцев, снаружи и на внутренней стороне бедер… Дьявол!!! Нет!!! Нет!!!!

Однако правда, уродливая и жестокая, ледяными пальцами сжимала горло, не давая дышать, и издевательски скалилась, с наслаждением наблюдая, как я корчусь от дикой агонии. Упивалась моим отчаянием, разрывающим изнутри при каждом кивке ее головы и издевательском: “Да…Смотри… Они сделали с ней это… Ты виноват… Смотри, не отворачивайся…”

Это невыносимо… Я чувствовал себя зверем, запертым в клетку с железными прутьями, которые с бешеной скоростью сдвигаются, приближаясь к телу и впиваясь в кожу. Еще немного — и услышу, как с хрустом ломаются мои кости. Схватил подвернувшийся под руку стул и, ослепленный кровавой пеленой, заслонившей все, что было перед глазами, со всей силы швырнул его о стену.

Карина резко проснулась и подскочила на кровати, дернув руками сорвала катетер — на пол мелкими каплями полилось лекарство. Черт! Я же напугал ее до смерти… не сумел справиться с болью и яростью, которые превращали душу в месиво. Я прильнул к Карине, вдыхая аромат ее волос, и дочь обвила руками мою шею:

— Папа, папочка…. — кинжалом по сердцу, потому что она впервые назвала меня не Андреем. — Как хорошо, что вы пришли… Боже… я думала, что умру… там…

Я чувствовал, как она всхлипывает, крепче сжимал ее худенькие плечи, которые подрагивали в такт вырывавшимся из груди рыданиям. Я не хотел делать ей больно, но сжимал в объятиях еще сильнее, боясь оторваться, чтобы посмотреть на лицо и вытереть слезы. Потому что знал, эти несколько мгновений — последние… пока она не начнет меня ненавидеть. Это все, что у меня осталось от тех незначительных фрагментов жизни, когда мы были счастливы.

— Пап…. А где мама? — посмотрела мне в глаза, и мне казалось, что я сейчас сгорю, еле выдерживая ее взгляд, в котором еще светилась уверенность… — Позови ее, почему она не заходит?

— Карина, она не придет… — каждое слово словно колючей проволокой по горлу, разрывая его изнутри…

— Как не придет? Почему? Что ты такое говоришь? Мамаааа… Мамааа… Позови ее… сейчас! Позови! — она била кулаками по моей груди, вкладывая в эти движения последние силы. В голосе пронзительным аккордом зазвучали отголоски паники и злости.

— Доченька, родная… прости, — толчки кулаками все яростнее, в ее глазах — страх, ужас и отрицание. Грудь вздымается от срывающегося дыхания, а по щекам тонкими ручейками катятся слезы.

— Где моя мама??? Что ты с ней сделал?? Что??? Я хочу ее видеть… позови… позови немедленно… Мамааа… Мамочкааааа!

В палату прибежали врачи и, еле удерживая ее тело, пока она выгибалась и билась в истерике, вкололи ей какой-то препарат.

— Что ты с ней сделал… Боже… почему она не пришла… Приведи мне ее… Да что же это такое??? Мама… почему ты не идешь… Мамочкаааа!

Она вырывалась, кричала, плакала, выкрикивая гневные слова, билась в истерике, постепенно успокаиваясь — только такой искусственный покой коснется лишь ее тела…

И ей не станет легче от того, что каждый ублюдок, который к ней притронулся, подох, как мразь. Я выследил каждого. Первого нашел спустя пару часов. Он лакал в баре дешевое пойло, а уже через мгновение хрипел, хватаясь рукой за перерезанное горло, с недоумением пытаясь повернуться, чтобы увидеть, кто стоит за его спиной. Второго я застал в его собственной норе — тварь… он даже не думал прятаться, был уверен, что все сойдет ему с рук. На дикие вопли не сбежались ни соседи, ни милиция — никому не было дела до того, что происходит за тонкими стенами этого гадюшника. Третьего пришлось поискать — трусливый ублюдок уже понял, что на него открыта охота. Только это не помогло ему избежать последнего полета в его жизни — вниз головой, в открытый коллектор, где он захлебнулся таким же дерьмом, которым являлся сам.

- Анастасия Сергеевна, я привел подозреваемого!

Услышав знакомое имя, я еле сдержал ухмылку. Похоже, сегодня удача решила со мной позаигрывать, задорно улыбаясь и подмигивая. Это фарт — по-другому не назовешь. Неожиданное и крайне желанное совпадение.

Анастасия Сергеевна… сколько официоза и пафоса — субординация, подчиненные, карьера. В то время как для меня она была просто Настей. В свои немного за тридцать она умудрилась занять серьезную должность в следственном комитете. Цепкая, умная, образованная и четко понимающая, чего хочет от своей жизни. К моменту нашей первой встречи она уже успела сходить замуж, родить сына, а также четко понять, что не создана для семьи и уюта. Она была не из тех, кто занимается самообманом и закрывает глаза на собственные желания, жертвуя ими во благо других. Именно поэтому, признавшись самой себе, что муж давно стал для нее лишь балластом, она разорвала эту рутинную и уже ничего не значащую для нее связь, а сына отправила на воспитания к бабушкам и нянькам. Сама же Настя полностью отдалась главному устремлению всей жизни — блистательной карьере.

Мы познакомились во время моего очередного «визита» в прокуратуру — за последние несколько лет нашей семейке хотели пришить столько дел, что я сбился со счета. Но в нашей жизни нет проблемы, которую нельзя решить. Связи, деньги, влияние, готовность делиться — и вот на очередном протоколе о закрытии дела красуется отсвечивающая влажным блеском печать.

Наше знакомство не ограничилось стенами казенных помещений и общением в присутствии адвокатов. Женский интерес в ее глазах был слишком красноречив, чтобы я упустил такую возможность. Мы были полезны друг другу, а когда кроме трезвого взгляда на вещи мужчину и женщину объединяет секс и взаимовыгодное сотрудничество, такая связь словно создана для того, чтобы ее продолжили.

Дождавшись, когда смазливый юнец в милицейской форме захлопнет за собой дверь, и закрывая ее на ключ, Настя подошла ко мне и уже через секунду послышался характерный щелчок наручников, а я потирал запястья, растирая кожу на онемевших руках.

— Андрей, мне скоро придется фабриковать дела, чтобы ты соизволил зайти…

Она обошла меня и, упершись ягодицами о стол, с прищуром посмотрела в упор, расстегивая при этом верхнюю пуговицу на своей блузке.

Я хорошо помнил все, что скрывает ее одежда, и сейчас, глядя в ее сверкающие темные глаза, чувствовал, как плоть уже отозвалась тянущим позывом к действию. Да. Это не просто удача, это именно то, что мне сейчас нужно.