Дана Хадсон - Знай, кошка, свое лукошко!

Договорившись встретиться утром во время завтрака, они разошлись каждый по своим покоям. Френсис, к своему удивлению, уснул почти сразу, и видел во сне не карающую его Джейн, как все последнее время после ее побега, а милую и смеющуюся девушку, какой она была в самый первый день их знакомства. Тогда она смотрела на него таким ошеломленным взглядом, будто не верила своим глазам. Она как-то потом сказала ему, что приняла его за ангела, но только падшего.

Что ж, теперь от нее одной зависит, сможет ли он снова летать.

Проснувшись на рассвете, Ормонд подошел к окну и отдернул тяжелую бархатную штору. В комнату ворвался громкий птичий хор, и в первых лучах весеннего солнца заиграли веселые пылинки.

Впервые за последние дни на сердце Френсиса было легко. Он был уверен, что жизнь наконец-то поворачивается к нему светлой стороной. Приведя себя в порядок, спустился вниз. Как и следовало ожидать, в малой столовой, в которой подавался завтрак, еще никого не было, только пара зевающих служанок сделали при виде него глубокие книксены.

Поздоровавшись, он невольно позавидовал умению деда заставить всех вертеться вокруг него. Причем не абы-кабы, а именно так, как тот хотел. Вот и эти служанки, одетые в приятные глазу вневременные синие форменные платья до полу, жили не по законам двадцать первого века, а застряли где-то в девятнадцатом, если не раньше. Впрочем, это только в замке, а за его пределами они вполне могли заниматься черт-те чем.

Положив себе на вместительную тарелку более чем достаточно еды, Френсис вышел через французское окно в парк. Было еще прохладно, все-таки март еще не май, но зато воздух был таким свежим и чистым, что он, не обращая внимания на холод, пошел к беседке, стоявшей через посыпанную золотистым речным песком дорожку.

Устроившись в кресле, Ормонд с аппетитом принялся есть, рассматривая расцветающие на клумбе первоцветы и вдыхая живительный воздух. Представив рядом с собой Джейн, усмехнулся. Она сидела в нем, как болезнь, но излечиваться он не хотел. Возможно, очень скоро изобретут лекарство от несчастной любви, но, пока у него есть надежда на взаимность, он будет надеяться. И делать все, чтобы эта надежда претворилась в жизнь.

Опустошив тарелку, поставил ее на стоявший неподалеку столик, вытянул ноги, закинул руки за голову и замер, глядя в голубое, как глаза Джейн, небо. На душе было светло и покойно, и возвращаться в шум и суету замковой жизни ему не хотелось. Через некоторое время по дорожке раздались легкие шаги и шуршание длинного платья. Как он и думал, к нему решила присоединиться миссис Кросс.

– Привет, дорогой! Я так и знала, что ты не валяешься в постели, как многие наши родственнички. Персоналу поступило столько заказов на завтрак в комнаты, что они носятся как угорелые. Я всегда думала, что служанка из меня получилась бы никудышная. Я постоянно что-нибудь то забуду, то уроню.

Поздоровавшись с тетушкой, Ормонд поинтересовался в ее небрежном стиле:

– Дорогая Милли, а для чего ты напялила это дурацкое длинное платье? В нем же наверняка жутко неудобно. В Лондоне ты ходишь в брюках. Неужели здесь ты, как и все, выполняешь приказания герцога?

Миссис Кросс с упреком посмотрела на племянника.

– Конечно. Ты и сам выступал вчера, как журавль, в не менее дурацком фраке. Мы здесь все пляшем, как марионетки, под сурдинку Кроули. Многие потому, что боятся, но ведь есть и такие, что его просто любят. Например, мы с тобой. Да и, откровенно говоря, мне нравится замок и замковая кухня. А уж обслуживание здесь выше всяких похвал.

Ормонд, зная, во сколько его банковскому счету обходится это самое превосходное обслуживание, сардонично кивнул. Милли продолжила, по привычке тихонько хихикая.

– А не будешь исполнять эти, в принципе, не такие уж и обременительные, требования, то и приглашения больше не получишь. Сам знаешь, насколько злопамятен Кроули.

Это Ормонд знал прекрасно, но и соглашаться с ее обвинительным тоном не хотел. В конце концов дед единственный всегда хотел ему только добра, пусть и в своей весьма эгоистичной манере.

– Это все старческие капризы. Давай лучше поговорим о нас. Когда ты собираешься выезжать?

Милли энергично покивала головой, отчего короткие волосы веером поднялись вокруг ее головы и мягко улеглись обратно.

– Сегодня после ленча. Раньше будет уж слишком подозрительно. Сам знаешь, раньше обеда никто не уезжает. Уж чересчур вкусно здесь кормят. Но я поеду прямиком в Линксуайт, не беспокойся. Я уже позвонила сыну, и он подтвердил, что семейство Сандерсонов чрезвычайно гостеприимно. Так что, думаю, никаких проблем у меня не возникнет. Буду держать тебя на связи.

И миссис Кросс, в восторге от порученного ей важного дела, которое она воспринимала как своего рода проказу, пошла готовиться к отъезду.

Проводив ее крупную фигуру долгим взглядом, Френсис мысленно поблагодарил судьбу за то, что у него есть и такие родственники. Солнце, заглянувшее в беседку, начало припекать, и Ормонд, встряхнувшись, поднялся. Пора было приступать к делам. Он и без того позволил себе непростительно много безделья.

Вернувшись в замок, вызвал к себе управляющего, и они обсуждали проблемы поместья до самого обеда, приказав подать ленч в кабинет.

На обеде присутствовало человек тридцать, наряженных столь же помпезно, что и накануне. Дед сидел во главе стола с важным и напыщенным видом, но чувствовалось, что он и в самом деле устал. Мистер Уортингтон, с которым Френсис переговорил перед самым обедом, то и дело обеспокоенно поглядывал на него. Наконец обед подошел к концу, и Ормонд, встав, властно скомандовал, впервые давая понять, кто есть кто:

– Дорогие друзья и родственники, спасибо за то, что вы разделили с его светлостью этот знаменательный день, но сейчас герцогу необходимо передохнуть! – и подошел к деду, намереваясь помочь ему добраться до своих покоев.

Не возражая, что уже говорило о том, насколько же он утомился, герцог поднялся и позволил довести себя до своих комнат. Усадив деда на кровать, Френсис хотел удалиться, чтобы мистер Уортингтон мог беспрепятственно его осмотреть, но герцог внезапно попросил:

– Останься, мой мальчик.

Голос деда был обеспокоенным, и Френсис, решив, что дела подождут, присел в гостиной герцога у потушенного камина. Ему внезапно захотелось посмотреть на живой огонь, и он поднес к уложенным красивой стопкой дровам длинную газовую зажигалку, лежащую на каминном выступе.

Сухие дрова тут же занялись, и скоро в камине, весело потрескивая, плясали желтовато-красные языки пламени.

Подперев подбородок рукой, Ормонд молча наблюдал на ними, не замечая времени. Но вот из спальни герцога вышел врач и сказал: